Дэвид Хьюсон - Укус ящерицы
Англичанин рассмеялся и в следующий момент, шагнув вдруг к Лауре, взял ее за плечи и повернул к себе. Женщина съежилась и попыталась вырваться, но он был сильнее и не выпустил бы ее ни за что на свете. Он ощущал их враждебность, их осуждение, даже слышал, как Эмили, наклонившись к молодому полицейскому, прошипела что-то возмущенно.
Что полиция дураки, Мэсситер знал давно. Ему даже не нужно было пользоваться преимуществом своего положения, чтобы разбить их здесь же, на месте.
Он уткнулся носом в ее волосы, глубоко втянул воздух, услышал ее похожий на сдержанный вой стон. От нее пахло травой и морем, скотом и землей. Он слышал музыку за окном и спрашивал себя, сколько еще сможет ждать. Ждать того сладостного момента, когда окажется с ней наедине, в комнате иди в каком-то темном углу стеклянного палаццо, где музыка будет играть только в голове, где не будет больше ни назойливых полицейских, ни благодетельных горожан и где никто не помешает ему взять – грубо или нежно, пусть выбирает сама – то, что он хочет.
– Хватит! – рявкнул приятель Эмили, отстраняя рывком Лауру и вставая между ними. – Вы поедете с нами, синьор Мэсситер.
– Зачем? Перед вами действительно Дэниэл Форстер, и вы знаете это не хуже меня. А это Лаура Конти, работавшая на покойного Скакки, которого и убил Форстер. Сомнений поданному вопросу у вас тоже нет, как нет их у меня. – Он с жадностью посмотрел на нее. – У меня есть кое-какое влияние. Лаура. Я знаю Форстера лучше, чем ты. И что бы он ни наплел тебе, какую бы чушь ни вбил тебе в голову, я помогу.
Мэсситер повернулся к майору:
– Она всего лишь женщина, Дзеккини. Ее легко обмануть. Довольно с нее пережитой боли. Я не допущу, чтобы ее мучили. – Он с улыбкой посмотрел в темные испуганные глаза. – Я знаю, что ты не имеешь никакого отношения ни к смерти Скакки, ни к смерти тех полицейских. Я докажу это всеми имеющимися в моем распоряжении средствами. Ты останешься несвободе. Обещаю. И тебе нечего бояться.
Он дотронулся до дешевой выцветшей рубашки и поймал полный ненависти взгляд Форстера. Ник Коста оттолкнул его руку.
– Тебе нужно переодеться. Тебе понадобится адвокат. Квартира. И какое-то время, чтобы мы могли снова привыкнуть друг к другу.
– Вы поедете с нами! – нетерпеливо повторил Коста. – Сейчас же. Мы ведем уголовное расследование, и вы важный свидетель.
Мэсситер посмотрел на Арканджело. Несчастные и перепуганные, они сидели молча, во все глаза следя за происходящим.
– Перестаньте! У меня прием! Меня ждут гости. Важные, уважаемые люди. Люди, которым не захочется, чтобы я расстраивался из-за пустяков.
– Очень жаль, но правила есть правила, – возразил майор. – Вы вернетесь не позднее девяти. И тогда уж веселитесь, сколько душе угодно. Подписывайте контракт…
Какие же все-таки глупцы! Как у них все очевидно!
– Но, господа, – прервал он Дзеккини. – Подписывать ничего не нужно. Нам с Арканджело надоело торговаться еще час назад. Контракт уже подписан. Сделка заключена. Государственные и городские деньги поступают на мои банковские счета, а часть их с моих счетов переводится на счет прежних владельцев. Мы лишь ждем прибытия мэра, чтобы объявить новость собравшимся внизу бездельникам.
Мэсситер сделал паузу – чтобы дошло до всех.
– Изола дельи Арканджели – мой. А вместе с ним и все прочее: бюрократы, политики, полицейские. Можете забрать Форстера в тюрьму. Что касается Лауры, то о ней позаботится мой адвокат, а когда сумма залога будет внесена, она вернется в выбранное мной место. А сейчас…
Однако они не сдавались. По лестнице поднимались еще двое.
Глава 25
Смокинги и вечерние платья окружали ее со всех сторон, требующие внимания голоса перекрывали звуки музыки, и Тереза едва сдерживалась, чтобы не закричать: «Да перестаньте же каркать! Закройте рты!» Сильвио получил-таки результат, причем раньше обещанного срока, но как ему это удалось, она не расслышала. Слова Альберто Този вертелись в голове бессмысленной каруселью, никак не укладываясь в созданную тяжкими трудами последних дней стройную систему фактов и подозрений.
Коста и Перони уже ушли вместе с остальными, а она все еще стояла на ступеньках, стараясь отделить тоненький, писклявый голосок Сильвио от окружающей суматохи. Подошедший официант молча протянул серебряный поднос с крошечными канапе, и Тереза устремила на него полный отчаяния взгляд.
– Ради Бога, окажите услугу. Мне только что позвонили… умер дядя… Вы не могли бы попросить их немного помолчать?
Бесстрастное лицо официанта моментально подобрело.
– Какое горе! Примите мои соболезнования, синьора. Конечно.
Он тут же взялся за дело, и толпа, повинуясь внятному жесту закованной в белую перчатку руки, постепенно притихла.
Тереза смогла наконец разобрать сбивчивую скороговорку Сильвио. Слушая его бормотание, она мысленно напомнила себе, что должна в ближайшее же время научить своего ассистента не волноваться и сохранять спокойствие даже в самые ответственные моменты.
– Хорошо, Сильвио, хорошо. Не волнуйся. Повтори еще раз.
Крепкое плечо в чем-то темном заставило ее посторониться. Тереза инстинктивно вскинула голову и увидела того самого фермера, прибывшего несколько минут назад на моторке. Вблизи он оказался нисколько не чище, чем показался ей издалека. Перепачканный глиной и золой, он уверенно, не обращая ни на кого внимания, как человек, сосредоточенный на какой-то одной цели, поднимался по широкой мраморной лестнице, прижимая к себе охапку хвороста.
Она еще раз выслушала помощника и облегченно вздохнула, когда Сильвио смог наконец внятно изложить то, что хотел.
Быстрые решения. Тереза ненавидела их и обожала. Сунув телефон в карман, она последовала за незнакомцем с хворостом, уклоняясь от торчащих в обе стороны сучьев, прокручивая полученную информацию и отчаянно пытаясь совместить ее с тем, что они уже знали.
Свернув с лестницы, Тереза оказалась у распахнутой двери, за которой открывалась просторная комната. Теплый желтоватый свет солнца вливался в нее через необычной формы окна. Посреди комнаты стоял человек, которого она видела всего лишь дважды – сначала на катере, когда они пересекали Большой канал, и потом в палаццо. Хьюго Мэсситер держался уверенно, как будто все здесь – стены, кирпичи, бетон и даже люди – принадлежало ему.
– Ник… – окликнула она, но ее никто не услышал – взоры собравшихся были обращены на незнакомца с охапкой хвороста, с тупым спокойствием идиота шагавшего впереди нее.
Первым на него отреагировал старший из Арканджело. Поднявшись со стула, Микеле шагнул к незнакомцу. Единственный здоровый глаз полыхнул ненавистью и злобой – чувствами, как показалось Терезе, уже давно искавшими выход и готовыми выплеснуться теперь на несчастного дурачка.
– Ты что делаешь, придурок? – взревел Микеле. – Что ты здесь делаешь?
На мгновение в комнате стало тихо, как в центре урагана.
– Подумал, что вам нужен хворост, – с грубоватым местным акцентом ответил крестьянин. – Говорят, вы еще работаете, синьор Микеле. А раз так, то вам нужна помощь.
Пара, которую Тереза видела чуть раньше в наручниках, прижалась друг к другу, словно надеясь вместе защититься от того, что их окружало.
– Уходи, Пьеро, – прохрипел молодой человек. – Ты нам больше ничем не поможешь.
– Думаешь?
Женщина всхлипнула, как будто увидела что-то страшное.
– Пьеро, послушай меня! – взмолилась она. – Пожалуйста, уходи!
Подгоняемый кипящей в нем злобой, Микеле Арканджело набросился на человека с хворостом, хлеща его по щекам и вопя во весь голос:
– Идиот! Матто! Матто! Убирайся отсюда!
Тот не сдвинулся с места. Даже не шелохнулся. Взгляд его буравил англичанина. Мэсситер по-прежнему стоял посреди комнаты со сложенными на груди руками, в позе победителя.
– Ник, – прошептала, а может, только подумала Тереза.
– Синьор Мэсситер, – спокойно и даже как-то задумчиво произнес крестьянин, и она вдруг поняла, что ошиблась, приняв его за деревенского дурачка.
– Ты меня знаешь? – удивился англичанин. – Какая честь!
– Я вас знаю, – кивнул он и повернулся к паре в наручниках. – Когда-то давно другой Скакки предупреждал нас о вас. Говорил, что нельзя убежать от дьявола. Он все равно тебя найдет. Или ты сам найдешь его.
– Пьеро! Пьеро!
Джанни Перони сделал шаг вперед. Двигался он, как всегда, решительно и быстро и, похоже, был готов к чрезвычайным мерам, если уговоры не сработают.
– Все остаются на месте, – сказал крестьянин и разжал руки. Хворост раскатился по полированному полу, повергнув Микеле в очередной приступ ярости. Но поток проклятий моментально иссяк, как только…
– Ник! – Тереза сама не узнала собственный голос, прозвучавший слабым эхом в наступившей внезапно тишине.
– Все остаются на месте.
Они замерли. Никто – ни Перони, ни Коста, ни даже Лука Дзеккини – не рискнул пошевелить пальцем. Что-то в выражении лица и голосе Пьеро заставило их поверить в серьезность предупреждения.
