Карин Слотер - Инстинкт убийцы
— Это он похитил Эмму?
— Мы пытаемся выстроить против него обвинение, — пояснила Фейт. — Я не имею права вдаваться в подробности.
— Тринадцать лет назад он был моим учителем в Крим.
— Это довольно скверный район.
— Я была довольно скверной девочкой.
Ее сарказм был явным и неприкрытым, но под этим бахвальством скрывалась боль, и Фейт молча ожидала, решив, что самым лучшим способом узнать правду будет просто позволить Мэри привести ее к ней.
Женщина медленно подошла к столу и выдвинула стул. Потом с тяжелым вздохом села, и в ее дыхании Фейт уловила запах алкоголя.
— Эван был единственным светлым пятном в моей жизни, — сказала Мэри. — Именно благодаря ему я захотела стать учителем.
Это нисколько не удивило Фейт. Мэри Кларк с ее красивыми белокурыми волосами и пронзительными синими глазами была вполне во вкусе Бернарда.
— Он вас растлевал?
— Мне было шестнадцать лет. Я понимала, что делаю.
Фейт такого ответа не приняла.
— Вы в этом уверены?
На глаза Мэри навернулись слезы. Она начала озираться в поисках салфеток, и Фейт встала, чтобы подать ей бумажное полотенце с висящего у раковины рулона.
— Спасибо, — высморкавшись, пробормотала Мэри.
Фейт дала ей несколько секунд, чтобы успокоиться, и спросила:
— Что случилось?
— Он меня соблазнил, — последовал ответ. — Или, возможно, это я его соблазнила. Я не знаю, как это произошло.
— Вы в него влюбились?
— О да. — Она засмеялась. — Дом не был для меня особенно радостным местом. Отец оставил нас, когда я была маленькой. Мама работала на двух работах. — Она попыталась улыбнуться. — Я просто одна из этих тупых женщин с отцовской фиксацией, верно?
— Вам было шестнадцать, — напомнила Фейт. — Вы не были женщиной.
Мэри вытерла нос.
— Я была сущим наказанием. Я курила и пила. Я прогуливала уроки.
«Совсем как Кайла», — подумала Фейт.
— Где он вами овладел?
— У себя дома. Мы там все время зависали. Он был очень крутой. Крутой учитель, который позволял нам пить у себя дома. — Она покачала головой. — Все, что нам необходимо было делать, — это боготворить его.
— И вы его боготворили?
— Я делала все, что он мне говорил делать. — Мэри метнула в нее уничтожающий взгляд. — Все.
Фейт начинала понимать, почему Мэри лила воду на мельницу Бернарда. Он предоставил ей тихую и безопасную гавань, но он же мог все прекратить одним телефонным звонком родителям.
— Как долго это все продолжалось?
— Слишком долго. Недостаточно долго, — вздохнула Мэри. — У него была особенная комната. Дверь туда все время заперта. Он никому не позволял в нее входить.
— Никому? — уточнила Фейт, потому что было ясно, что Мэри Кларк эту комнату видела.
— Она была оборудована, как комната маленькой девочки. Мне она казалась такой хорошенькой. Белая мебель, розовые стены. Я была уверена, что у всех богатых девочек есть такие комнаты.
Этот человек явно был порождением собственных привычек.
— Поначалу он был очень милым. Мы говорили о том, что мой папа меня оставил, что я чувствую себя брошенной. Он просто слушал, но он меня понимал. А потом он захотел заниматься и другим.
Фейт подумала о вибраторе и наручниках, которые они нашли в особенной комнате Бернарда.
— Он вас принуждал?
— Я не знаю, — призналась Мэри. — Он очень хорошо умеет убеждать человека в том, что тот сам хочет что-то сделать.
— Что он с вами делал?
— Он делал мне больно. Он…
Мэри замолчала. Фейт не давила, понимая, что она на грани нервного срыва. Мэри медленно оттянула вниз горловину мешковатой футболки, и над ее левой грудью Фейт увидела повернутый вверх полумесяц шрама. След от укуса. Эту отметину оставил Эван Бернард.
Фейт медленно выдохнула. Как близко подошла она, будучи еще ребенком, к тому, чтобы стать такой, как Мэри Кларк? Ей просто повезло, что мужчина в ее жизни оказался мальчиком-подростком, а не педерастом с садистскими наклонностями.
— Он надевал на вас наручники?
Мэри зажала рот рукой и смогла только кивнуть.
— Вы когда-нибудь опасались за свою жизнь?
Мэри ничего не сказала, но Фейт прочитала ответ в ее глазах. Она оказалась в ловушке, и ей было очень страшно.
— Для него это было игрой, — произнесла она. — Один день мы были вместе, а на другой он все обрывал. Я жила в постоянном страхе, что когда-нибудь он бросит меня навсегда и я останусь совсем одна.
— Что случилось потом?
— Он ушел в середине года, — ответила Мэри. — Я его больше не видела до того самого дня, когда поступила на работу в Вестфилд. Я просто застыла, открыв рот, как девчонка. Я как будто перенеслась на тринадцать лет назад, и он все еще был моим учителем. И меня переполняли все эти чувства к нему. Чувства, которые я не должна была испытывать. Я знаю, что это извращение, но он был первым мужчиной, которого я любила. — Она посмотрела на Фейт, умоляя ее понять. — Он все это со мной делал. Он унижал меня, причинял мне боль и горе… Я не понимаю, почему не могу оборвать нить, которая связывает меня с ним. — Она заплакала. — Как это мерзко, что я до сих пор испытываю глубокие чувства к человеку, который меня насиловал! Вы тоже так считаете?
Фейт смотрела на свои руки, не решаясь ответить.
— Почему Эван ушел из вашей школы? — наконец спросила она.
— Была еще одна девочка. Я не помню, как ее звали. Она очень сильно пострадала. Ее изнасиловали и избили. Она сказала, что это с ней сделал Эван.
— Его не арестовали?
— Она была проблемной девочкой. Как и я. Кто-то из ребят за него вступился и обеспечил ему алиби. Бернард умел заставить учеников врать ради него. Но он все равно ушел из школы. Я думаю, он знал, что ему не поверили.
— Вы его когда-нибудь видели? Я хочу спросить: после того как он ушел из школы, он пытался с вами связаться?
— Конечно нет.
Что-то в ее голосе заставило Фейт спросить:
— А вы не пытались с ним встретиться?
Слезы вернулись. Унижение исказило лицо Мэри.
— Конечно, пыталась.
— И что же?
— У него там была другая девочка, — ответила она. — В нашей комнате. В моей комнате. — По ее щекам покатились слезы. — Я кричала на него, угрожала вызвать полицию, говорила все самые тупые слова, которые только могла придумать, чтобы заставить его вернуться. — Она смотрела на отметки на дверном косяке, вехи жизни ее детей. — Я помню, однажды шел сильный дождь… Было очень холодно, так холодно, как здесь никогда не бывает. Мне кажется, в тот год даже снег шел.
— Что вы сделали?
— Я предложила ему себя. Предложила сделать все, что он захочет и как захочет. — Она кивнула головой, как будто соглашаясь с этим воспоминанием, в котором ради мужчины была готова на немыслимые унижения. — Я сказала ему, что сделаю все.
— Что он ответил?
Она посмотрела Фейт в глаза.
— Он избил меня, как собаку. Он со всей силы бил меня кулаками. Я до утра лежала на улице.
— Вы обратились в больницу?
— Нет. Я вернулась домой.
— Вы еще когда-нибудь к нему ходили?
— Один раз, три или четыре месяца спустя. Я была со своим новым бойфрендом. Я хотела припарковать машину перед домом Эвана. Я хотела, чтобы кто-то другой трахнул меня там. Мне казалось, что этим я смогу ему отомстить. — Она усмехнулась собственной наивности. — Зная Эвана, я уверена, что он стоял бы у окна и дрочил, наблюдая за нами.
— Его там не было?
— Он переехал. Полагаю, он перебрался на более сочные пастбища, в нашу славную Академию Вестфилд.
— И вы больше никогда с ним не разговаривали? До того мгновения, когда увидели его в свой первый рабочий день?
— Нет. Я была не настолько тупой, чтобы не понимать.
— Что понимать?
— Раньше он никогда не оставлял синяков там, где их могли увидеть другие. Поэтому я поняла, что все кончено. Он бил меня по лицу так сильно, что у меня треснула скула. — Она коснулась пальцами щеки. — Это не видно, правда?
Фейт взглянула на красивое лицо собеседницы, на ее идеальную кожу.
— Нет.
— Шрам внутри, — прошептала Мэри, поглаживая себя по щеке так, как, наверное, ласкала своих детей. — Все, что Эван со мной сделал, все еще находится внутри.
Уилл шел через парковку позади копировального центра, ощущая, как время смыкается вокруг него. Завтра в это же время Эвана Бернарда выпустят из тюрьмы. Личность его сообщника по-прежнему не установлена. У Уилла не было ни идей, ни версий. Горизонт был затянут беспросветной пеленой мрака. Данные судебной экспертизы ничего им не дали. Анализ ДНК займет не один день. Когда Аманда шла к цели, она становилась беспощадной. Она бралась за дела только для того, чтобы их выигрывать, и не тратила понапрасну сил, когда обстоятельства складывались не в ее пользу. Если четырехчасовый звонок не принесет им чего-то нового и судьбоносного, она начнет изымать из его распоряжения ресурсы, бросая их на другие расследования.
