Алексей Яковлев - «Прощание славянки»
— А к вам как попала эта бумага?
— Мне Леня ее передал, — я чуть не добавил «непосредственно».
— Зачем? — спросил Коля устало.
— Чтобы я ее передал вам.
Коля опять смотрел на меня с жалостью.
— Значит, Леня знал, что вы меня встретите?
Я растерялся немного. Ну, как ему попроще объяснить весь невероятный наворот событий, в который я попал? Это было не объяснить в двух словах. Он бы не понял, почему мне передал бумагу Котяра. Слишком много пришлось бы объяснять, и я сказал просто:
— Леня надеялся, что мы встретимся… Он меня очень просил… И я ему обещал…
Коля кивнул. Кажется, он меня понял.
— Извините, Слава, я должен идти.
— Куда?
— К себе, — улыбнулся Коля. — В свою камеру.
— Посидите еще, — уговаривал я его. — Посмотрите в окно.
— Не могу, — извинился Коля, — у меня язва. Кушать я должен понемногу, но вовремя. Мне уже пора.
Я открыл холодильник:
— Пожалуйста. Ешьте у меня.
Коля посмотрел в холодильник и покачал головой.
— У вас не та еда. У меня только диетическая пища.
Коля встал и пошел к двери; но, не доходя, присел на угол моей койки.
— Слава, если хотите, пойдемте ко мне в камеру.
— А меня разве пустят? — удивился я.
— Пустят, — убеждал он меня. — Конечно, пустят.
— Надо спросить охранника.
— И спрашивать нечего. Вот что, Слава, у меня еда диетическая. Захватите с собой бутылочку и закуску себе. Чтобы вам не скучать со мной. Захватите. Для разговора.
Он так искренне меня уговаривал!… Я достал из холодильника бутылку «Смирновской», банку сардин и зелень.
— Щедро вас снарядили, — качал головой Коля.— Не жалеют денег на вас. Вы, наверное, крутой бизнесмен?
— Я историк.
— А разве есть история? — грустно спросил больной.
— А как же? Если есть настоящее…
— Подождите, — мягко остановил меня Коля. — Сейчас все расскажете. Сейчас.
Мы подошли к двери.
— Постучите, Слава. Как он просил. Три раза,— сказал мне Коля.
— Стучите сами.
Коля сказал вежливо:
— Он же вас просил стучать!
И я постучал в дверь три раза. Дверь открылась тут же. Словно охранник только и ждал, когда я в нее постучусь. Я спросил у него:
— Можно я пройду в комнату к соседу?
Охранник мне понимающе улыбнулся:
— Покорешились? — и пропустил нас в коридор.
Коля сказал:
— Консервный ключ у него попросите.
Охранник достал из тумбочки консервный нож на деревянной рукоятке и строго предупредил меня:
— Без шуток там. Гляди, Пименов! Теперь не слиняешь от нас, как в прошлый раз!
Коля повел меня в самый конец коридора, к кипятильнику. Охранник шел за нами. Коля пропустил меня в свою камеру и сказал ему:
— Вы под дверью не стойте, пожалуйста. Дайте нам спокойно поговорить.
— Да ради Бога! — подмигнул мне охранник.
Он закрыл за Колей дверь на два оборота и пошел на пост. Коля внимательно послушал его шаги и успокоился.
— Устраивайтесь, как дома, — радушно обвел руками свою камеру Коля. — Это карцер.
Комната была странная. Действительно без окна. Утюгом каким-то. Со скошенной стеной. На дворе был яркий солнечный день, а в комнате царил ночной полумрак. Горела одна настольная лампа на тумбочке у кровати. И телевизора не было. И холодильника. И койка была солдатская, совсем простая. Я сел к столу и разложил принесенные продукты. Коля достал из тумбочки половинку черного хлеба и два стакана. И сел.
— Где же ваша диетическая еда? — спросил я Колю.
— Вот,— показал он на хлеб и разломил его пополам.— Извините, у меня нет ножа. Не доверяют мне нож…
Коля подставил мне стакан.
— Наливайте. Мне чуть-чуть. Ошпарить язву.
Я взял консервный нож и стал открывать на закуску сардины.
— А вы уже здесь сидели? — спросил Коля.
— Представьте себе, — вздохнул я, — одну ночь. Со второго на третье. В той же самой комнате.
— И я там сначала сидел, — вздохнул Коля. — Видели над кроватью мой автограф?
— Знак бесконечности?
— Это не бесконечность, — поправил меня Коля. — Это моя подпись. — Коля кивнул на дверь. — И вы оттуда слиняли, как он выразился?
— Сам не верю этому, — признался я. — Случайно получилось.
Коля понимающе хмыкнул.
Сардины были дешевые, «Балтийские». Банка открывалась с трудом. Коля встал.
— Дайте мне ключ. Я за вами поухаживаю.
«Ключом» он по-петербургски называл консервный нож. Я сел и отдал ему нож. Коля аккуратно открыл банку. Облизнул нож. И вдруг неожиданно схватил меня сзади за шею, приставил острый кончик ножа к сонной артерии и нажал острием на нее.
— Попался, стукач! Расскажи, зачем тебя ко мне подсадили?!
12
Малыш со спичками
Когда я попробовал вырваться, Коля надавил острием ножа на артерию еще сильнее:
— Я вас убью, «историк». Мне терять нечего. Завтра меня все равно в психушку отправляют!
Доведенный до отчаяния человек был готов на все!… И я ему все рассказал.
Коля слушал очень внимательно. Несколько раз он меня переспрашивал. Когда я закончил, он долго молчал. Я спросил его:
— Вы мне верите?
Он посмотрел на меня своими детскими глазами.
— Такую чепуху не придумаешь. Вы мне посланы Провидением!
Коля отчаянно махнул рукой и разлил по стаканам водку.
— За это стоит выпить!
— За что? — не понял я.
Вместо ответа Коля спросил у меня с надеждой:
— Эти «Философические таблицы» у вас с собой?
— Они остались дома на столе… Если их не забрал генерал…
Коля посмотрел на меня укоризненно, будто я был в чем-то виноват, и пересел к тумбочке под лампу. Он достал из ящика школьную тетрадку и синюю ручку.
— Как вы говорите? 78 с половиной лет? А с какой половиной-то? Не помните? — он опять посмотрел на меня укоризненно.— Нужно точно знать количество дней и часов!… Хотя это можно самому высчитать…
Он согнулся над тумбочкой и стал, почему-то на задней обложке тетрадки, писать какие-то цифры. Обо мне он забыл, как о ставшей ненужной книжке. Он не обратил даже внимания, когда охранник открыл дверь и пропустил к нам в карцер испуганную официантку с подносом. Охранник, кивнув на Колю, шепнул мне:
— Чистосердечное признание пишет?
— Ага, — ответил я.
— Ну-ну, — подмигнул мне охранник и вывел из камеры совсем одуревшую от страха и темноты официантку.
— Коля, — позвал я, — обед принесли.
— Угу, — сказал Коля и встал.
Прежде чем сесть за стол, он походил по камере из угла в угол:
— На двенадцать знаков Зодиака не раскладывается… Древние евреи рассчитывали свои таблицы на десять знаков… 33 на 10 — триста тридцать градусов… А где же еще тридцать?
Это он спросил у меня из темного угла. Я только руками развел. Коля сердито сел за стол, взял в руки бутылку и сказал строго:
— У Пушкина какая-то своя, совершенно особая система. Без «Философических таблиц» мне не обойтись.
Я молча с ним согласился, надеясь, что он прекратит на этом свои расчеты. Коля плеснул по стаканам водку и сказал:
— Слава, эти таблицы сегодня же должны быть у меня!
— А как это сделать? — спросил я наивно.
— Это ваши проблемы, — пожал плечами Коля и с аппетитом набросился на щи.
— Коля, — сказал я ему, — вы меня за Бога принимаете? Вы ошибаетесь, Коля.
Коля бросил ложку и долго смотрел на меня с детским удивлением. А потом засмеялся.
— Я не это имел в виду. Я думал — вдруг их действительно захватил с собой генерал. И вы возьмете бумаги у него…
— А если он их не захватил? — спросил я осторожно.
— Тогда вы их возьмете у себя со стола.
— Как?!
Коля посмотрел на меня ободряюще.
— Это второй вопрос. Что-нибудь придумаем.
Дальше мы ели молча. И не пили больше. Коля завинтил пробку, сказав:
— Больше нельзя. Правоверные мусульмане считают, что пьяный человек теряет связь с Богом. Бог — это энергоинформационное поле, и мне нельзя с ним терять связь. Особенно сейчас.
Допив клюквенный кисель, Коля вытер губы.
— Спасибо за компанию, Слава. Идите в свою камеру, а я подумаю, как вам помочь.
— В чем помочь? — не понял я.
Коля мне объяснил:
— Как вам взять с вашего стола мои бумаги.
Старинные масонские бумаги, которые высчитал я, он уже считал своими!
Я рассердился.
— Слушайте, Коля, я не уйду отсюда, пока вы мне не объясните.
Коля удивленно посмотрел на меня.
— Что я вам должен объяснять?
— Все!
Коля задумался.
— Да вы всего и не поймете, Слава. Кое-что я попробовал рассказать чекистам, — они подумали, что я чокнутый. Они меня тут так и прозвали — «ёкнутый Коля». Слышали?
— Про чекистов мне не надо, — настаивал я. — Вы мне объясните, что вы поняли и чему вы так обрадовались, когда я рассказал вам свою «чепуху», как вы выразились. Я в ней сам до сих пор ничего не понимаю!
Коля посмотрел на меня с сожалением.
— Неужели вы не поняли, Слава, что гарнитур барона Геккерна им нужен только для того, чтобы незаметно вывезти из страны мое «изделие»?! Это же элементарно!
