Крис Павон - Экспаты
Господи, а это здесь при чем?
— Конечно, — резко ответила она, более злобно, чем собиралась, и добавила уже мягче: — Да-да, помню.
— И знаешь, что он погиб в Боснии. Но я никогда не рассказывал тебе, как именно он погиб.
— Ты говорил, что тогда он уже не был в морской пехоте. А стал одним из военных советников. — Кейт многое было известно об этих парнях. — Его взяли в плен и убили.
— Верно. Он попал в плен к сербскому полковнику по фамилии Петрович. Ты когда-нибудь о таком слышала?
Кейт покачала головой.
— О Петровиче немногие знают, даже в Европе. Но на Балканах он знаменит. Как садист. У него хобби такое — пытать пленных для отдыха и развлечения. Понимаешь, что это значит?
— Думаю, да.
— Он пытал людей просто из удовольствия. Наслаждался, выдергивая им ногти пассатижами. Отрезая уши мясницким ножом. Отрубал руки мачете. Уродовал, калечил, убивал медленно, чтобы было побольше крови и боли. Он вовсе не выпытывал у них какие-то сведения, делал это потому, что ему нравилось. Потому что такая у него была репутация — варвара. Он сам себе ее создал.
Когда нашли тело моего брата, у него не было ни одного пальца на руках. И на ногах тоже. И гениталий не было. И губ. Петрович отрезал Дэниелу даже губы.
У нее по спине прошла волна дрожи.
— Петрович запытал моего брата до смерти просто так, ради собственного кайфа. А потом оставил его тело гнить в какой-то канаве, чтобы его жрали бродячие кошки, крысы да одичавшие собаки.
Это было гораздо ужаснее, чем Кейт себе представляла. И тем не менее она никак не могла связать эту историю с миллионами украденных евро. И еще не понимала, почему эта история не попала в поле ее зрения, когда она расследовала прошлое Декстера.
— Это ужасно! Я вовсе не хочу показаться нетерпеливой и безразличной к таким несчастьям сукой, однако какая, черт возьми, связь между всем этим и украденными тобой пятьюдесятью миллионами евро?
— Двадцатью пятью.
— Сколько бы их там ни было, этих гребаных миллионов! Черт бы тебя побрал, Декстер!
— Связь очень простая. — Он глубоко и прерывисто вдохнул. — Потому что Петрович и есть тот человек, у которого я их украл.
— О’кей, — сказала она, хватаясь за боковины стула и пытаясь успокоиться. — Объясняй дальше. Как ты про это узнал?
— Как я узнал про что? — Голос Декстера дрожал, и Кейт видела, что он может вот-вот заплакать.
— Про все это. Про своего брата. Про Петровича.
Декстер снова глубоко вдохнул.
— В сообщении Госдепа о смерти Дэниела были фотографии его тела.
— Когда ты познакомился с этим сообщением?
— В конце девяностых. Один тип из Госдепа связался с нашими родителями. Сообщил, что с документов по этой войне сняли гриф секретности, включая сообщение о смерти Дэниела.
— Ты видел само сообщение?
Он закивал яростно, даже агрессивно, голова так и моталась вверх и вниз.
— Фотокопию. Сообщение кончалось информацией, что Петрович жив и здоров и ведет роскошную жизнь, нелегально торгуя оружием. Продает его самым гнусным гадам на земле: мексиканским наркобаронам, суданцам, погрязшим в геноциде, Талибану.
— Все это было в сообщении о смерти Дэниела?
— Нет. Это отдельно полученная информация, от того парня, который вышел на наших родителей. Я с ним встречался пару лет спустя. Ему не слишком многое было известно, помимо того сообщения. Но он свел меня с одним хорватом беженцем, эмигрантом по имени Смолич, многое знавшим про все эти военные дела. И у Смолича была информация о полковнике. Они вместе воевали, и Смолич отлично знал, на что способен этот полковник.
Это была самая невероятная история, какую Кейт когда-либо слышала.
— Ну вот, я тогда стал платить Смоличу нечто вроде содержания, — продолжал Декстер. — Чтобы он продолжал отслеживать полковника. Куда он ездит, чем занимается, какую недвижимость приобретает, какие сделки с оружием проворачивает.
— Чья это была идея, чтобы Смолич следил за полковником? Его или твоя?
Кейт заметила намек на улыбку на лице Декстера, улыбку облегчения. И поняла, что он подумал: раз уж она задает подобные вопросы, значит, пытается понять, разобраться. Пытается найти ему оправдание, прощение. Он прав, именно так и было.
— Не помню, — ответил он. — Может, он намекнул, что это нетрудно проделать, и я дал ему возможность попробовать. Давно это было.
— А где ты встречался с этим Смоличем?
— В парке. На Фаррагут-сквер.
Конечно. Именно туда Декстер и направлялся, когда Кейт заметила его красную шапочку на противоположной стороне улицы. Это было прошлой зимой.
— И зачем тебе это понадобилось?
— Хороший вопрос. Правда в том, что я и сам толком не знаю. У меня не было никаких планов, если именно это тебя интересует. Просто в руки попала информация, и мне казалось, что я должен ею воспользоваться.
— О’кей, — подвела итог Кейт, отбрасывая в сторону нереальность этого сценария. — Значит, Смолич начал отслеживать для тебя действия полковника. Это более или менее ясно. Но вот чего я не понимаю, Декстер, почему ты никогда не рассказывал мне об этом? Хотя я работала на правительство.
Тут Кейт пришло в голову — несмотря на кажущуюся невероятность ситуации, — что здесь имеется шанс и для нее: выйти сухой из воды, избавиться наконец от прошлого. Просто сделать одно-единственное чистосердечное признание — и это станет тем самым камешком, который вызывает горную лавину. Но в данный момент провинившийся — самый виноватый! — пока Декстер. Оправдываться нужно ему.
— Все это началось еще до того, как мы с тобой познакомились, — сказал он. — И то, чем я занимался, вовсе не казалось особенно осмысленным. Мне попросту было стыдно в этом сознаться. Я не хотел, чтобы ты узнала.
Признание показалось Кейт глупым, но по крайней мере честным.
— О’кей. И что потом?
— Потом, несколько лет назад, произошло нечто, не имеющее никакого отношения к этой истории, просто случай в моей профессиональной деятельности. В процессе испытаний нового протокола для системы компьютерной безопасности я обнаружил, так сказать, запасной выход, возможность красть деньги в ходе трансакций в электронном виде, виртуальным способом.
— Ты случайно это обнаружил?
— Нет. Это была не случайность, не простое совпадение, произошедшее, когда я проверял систему eBay. Это же моя работа! Именно этим я занимаюсь! Вот я и выискивал возможные бреши в защите от несанкционированного вторжения и закрывал их.
— Да-да, верно.
— И одновременно выяснил, что полковник устраивает свои сделки именно с помощью электронного перевода денег. Регулярно переводит миллионы, иной раз даже десятки миллионов с одних номерных счетов на другие. Регулярно. Проворачивает свои нелегальные делишки с оружием прямо с домашнего компьютера.
— И ты решил ограбить его. Втемную. Так?
— Да. Но я хотел не просто обнулить его банковский счет; это была бы обычная кража. — Голос Декстера уже перестал дрожать, теперь он говорил громче, быстрее, увереннее. Он явно испытывал облегчение, получив возможность объясниться, все рассказать жене. Своему лучшему другу. — Чего я добивался, так это найти слабое звено, уязвимую точку, момент, когда у него будет куча денег, ему не принадлежащих, то есть в процессе, в середине очередной сделки. Огромная сумма, которую он должен кому-то выплатить.
— Кому-то, кто будет крайне недоволен, не получив их.
— Именно так.
— Чтобы это была не просто финансовая месть, так что ли?
— Да, — кивнул Декстер. — Я хотел, чтобы полковника убили.
Кейт поразилась прямоте и мстительности Декстера.
— В том-то и заключалось все дело, Кейт: я хотел добиться справедливого возмездия. — Он вымученно улыбнулся, как бы подбадривая себя. — Я эти деньги вовсе не из жадности украл. Я это сделал, чтобы наказать одного из самых гнусных людей в мире.
Кейт некоторое время обдумывала это не вполне оправдывающее его объяснение.
— Ну это с какой стороны посмотреть…
— А что, есть и другая сторона?
— С другой стороны, ты просто вор.
— Кажется, я вполне заслужил такой эпитет.
— Ты вор и приверженец суда Линча.
— Я освободил мир от еще одного мерзавца.
— Возможно. Только не так, как мы это обычно делаем.
— Кто это — мы?
— Американцы. Это не американский способ добиваться справедливости.
— Не американский? Ты имеешь в виду арест, официальное предъявление обвинений, суд, приговор, кассации, тюремное заключение?
Кейт кивнула.
— И как ты намерена его осуществить, этот способ, в отношении сербского гражданина, проживающего в Лондоне?
— Объявить его международным военным преступником.
— Ну попробуй это проделать в Гааге, в Международном суде. Это ведь тоже совсем не американский способ, не так ли?
