Гарольд Роббинс - Бетси
Я промолчал.
— Сколько у нас есть времени?
— Вечер понедельника — крайний срок. Вся информация должна быть у меня до заседания держателей акций компании. Оно намечено на утро во вторник. Это наш последний шанс.
— Ты понимаешь, что предлагаешь мне принять участие в противозаконном действе, полностью отдавая себе в этом отчет. Такого со мной еще не случалось. Всю жизнь я был адвокатом и защищал клиентов после того, как они что-то сделали.
— Я это знаю.
— И все равно обращаешься ко мне с этой просьбой?
— Да.
— Почему?
— Вы — адвокат и не должны задавать таких вопросов, — я смотрел ему в глаза. — Вы заключили пожизненный контракт с дедом на ведение всех моих дел. Это одно из них.
Пусть не сразу, но он кивнул.
— Ты прав. Посмотрим, что я смогу сделать. Ничего не обещаю. Мои связи в Детройте, возможно, не так надежны, как прежде.
— Меня это вполне устраивает, дядя Джек, — ответил я. — Благодарю.
Он глянул на часы.
— Пора отправлять тебя обратно на самолет. Уже восьмой час, а я обещал отцу, что в это время ты уедешь.
— Со мной все в порядке, — солгал я. Боль пульсировала во всем теле.
— Где ты будешь в девять вечера в понедельник? — спросил дядя Джек.
— В больнице или дома. В зависимости от того, что скажет отец.
— Ясно. В девять вечера, где бы ты ни был, к тебе придет человек. Или отдаст то, что тебе нужно, или скажет, что дело не выгорело.
Дядя Джек прошел к двери, открыл ее. Джанно стоял в шаге от нее.
— Джанно, можешь везти его домой.
— Si, eccellenza, — Джанно достал металлическую коробочку из нагрудного кармана. Сорвал бумажную оболочку с одноразового шприца, начал наполнять его из ампулы.
— Я понимаю, почему твой отец позволил тебе прилететь сюда в таком состоянии, — промолвил дядя Джек. — Неясно мне другое: зачем ты это делаешь, какой тебе от этого прок?
— Деньги прежде всего. Эти акции будут стоить никак не меньше десяти миллионов долларов.
— Это не ответ, — он покачал головой. — У тебя уже в пять раз больше денег, но ты никогда не обращал на них никакого внимания. Должна быть другая причина.
— Может быть, потому, что я дал старику слово построить новый автомобиль. И не могу считать свою работу законченной, пока он не сойдет с конвейера.
Дядя Джек посмотрел на меня. В его голосе слышалось одобрение.
— Вот это больше похоже на правду.
Тут и я задал ему вопрос.
— Вы сказали, что знаете, почему папа позволил мне приехать сюда. Почему?
— Я думал, ты в курсе, — ответил он. — Старик Хардеман устроил его на работу в больницу после того, как все ему отказали, не желая иметь дело с сыном твоего деда.
— Повернись чуть на бок, — попросил Джанно.
Автоматически я повернулся, не отрывая взгляда от дяди Джека. Почувствовал укол в ягодицу.
— Добро не пропадает, не так ли? — и тут же дядя Джек расплылся у меня перед глазами.
Папа снабдил Джанно прекрасным лекарством. Проснулся я лишь в девять утра следующего дня в своей палате в Детройте.
Глава 10
В субботу днем я уже не находил себе места. Боль стихла настолько, что я вполне обходился аспирином. И кружил по палате, словно посаженный в клетку дикий зверь. Переключал телевизионные программы, без конца крутил диск настройки радиоприемника, пока тот не отвалился. Тут уж медицинская сестра не выдержала и побежала за моим отцом.
Он явился десять минут спустя. Оглядел меня с головы до ног.
— В чем дело?
— Я хочу на волю!
— Хорошо.
— Хватит меня тут держать, — я его не слушал. — Я свое отсидел.
— Если б ты слушал меня, а не себя, то заметил бы, что я сказал «хорошо».
Я вылупился на него.
— Ты серьезно?
— Одевайся. Я зайду за тобой через четверть часа.
— А как же повязки?
— Ребра останутся стянутыми еще несколько недель, а бинты на голове и лице мы заменим пластырем, — он улыбнулся. — Все хорошо. Сегодня утром я посмотрел рентгеновские снимки. Ты идешь на поправку. А мамино чудо-лекарство, макароны, окончательно поставит тебя на ноги.
Разумеется, мама заплакала, когда я вошел в дом Джанно и папа последовали ее примеру. Я посмотрел на Синди, стоявшую за маминой спиной. И у нее на глазах блестели слезы.
Я широко улыбнулся, подмигнул ей.
— Вижу, мама учила тебя, как в подобных ситуациях должно вести себя итальянке.
Синди скорчила гримаску и отвернулась. Когда же она вновь посмотрела на меня, слезы исчезли.
— Она также показала мне, как готовить соус для спагетти. Мы с утра на кухне. После того, как твой отец позвонил и предупредил, что сегодня ты приедешь домой.
Я повернулся к отцу.
— Мог бы сказать и мне, папа.
Он улыбнулся.
— Сначала я хотел убедиться. Что тебя можно отпустить.
— Джанно, помоги ему подняться наверх, — распорядилась мама.
— Si, signora.
— Раздень его и уложи в постель. Пусть он отдыхает до обеда.
— Мама, я же не ребенок, — запротестовал я. — И управлюсь сам.
Мама и слушать не стала.
— Джанно, не обращай внимания на его слова. Иди с ним.
Я двинулся к лестнице, Джанно — за мной.
— И не разрешай ему курить в постели, — добавила мама. — Он спалит весь дом.
Уже на первых ступеньках я понял, что сил у меня не так уж и много. Так что помощь Джанно принял с благодарностью. И заснул, как только оказался в кровати.
Синди заглянула ко мне перед самым обедом, когда мама пыталась влить в меня стаканчик бальзама.
Я проглотил половину, скривился, чуть не подавившись, вкус-то был отвратительный.
— Больше не хочу.
— Надо выпить все, — настаивала она. — Бальзам куда полезней таблеток.
Я все еще держал стаканчик в руке, не желая допивать его содержимое. Мама повернулась к Синди.
— Заставьте его выпить все до дна. А мне пора на кухню, ставить воду для макарон, — она двинулась к двери, на полпути обернулась. — Пусть обязательно выпьет до обеда.
— Хорошо, миссис Перино, — кивнула Синди и повернулась ко мне, едва мама вышла в коридор. — Ты слышал, что сказала мать, — на губах Синди заиграла улыбка. — Пей до дна.
— Она у меня замечательная, не правда ли? Ее беда в том, что она верит мне, когда я говорю, лучшая подруга мужчины — его мать.
— Я не встречала таких, как она, — в голосе Синди слышалась зависть. — Или твой отец. Деньги никоим образом не изменили их. Они волнуются лишь друг о друге.
И о тебе. Настоящие, живые люди.
— Все равно не буду пить это дерьмо.
— Выпьешь как миленький, — она смотрела мне в глаза. — Хотя бы для того, чтобы не огорчать ее.
Я проглотил остатки бальзама. Меня аж перекосило:
— О господи, ну и гадость, — и отдал ей стакан.
Она молчала, не сводя с меня глаз.
Я покачал головой.
— Вижу, мама произвела на тебя впечатление.
— Ты даже не представляешь, какой ты счастливчик, — сказала она серьезно. — У моей семьи больше денег, чем у вашей. Гораздо больше. А мои отец и мать ни разу не дали мне знать, что им известно о моем существовании.
Я удивился. О своих родственниках она никогда не вспоминала. — Ты слышал о «Моррис Майнинг»? — неожиданно спросила Синди.
Я кивнул. Разумеется, слышал. Теперь я понял, почему деньги ничего для нее не значили. «Моррис Майнинг» стояла вровень с «Кеннекотт Коппер» или «Анакондой». Мне даже принадлежала тысяча акций этой корпорации.
— Мой отец — председатель совета директоров.
Брат — президент. Он на пятнадцать лет старше меня. Я появилась нежданно-негаданно, и всю жизнь меня преследовало чувство, что мое рождение их не порадовало.
Во всяком случае меня быстренько спровадили в лучшие частные школы. Дома я не жила с пяти лет.
Я подумал о том, сколь разительно мое детство отличалось от ее. И согласился с ней. Мне действительно повезло. Я поднял руки, признавая свое поражение.
— Хорошо, крошка, тебе я сознаюсь. Я люблю их всем сердцем.
— Ты мог бы этого и не говорить, — ответила Синди. — Все и так видно. Ты пришел домой, когда тебе стало плохо. Я в подобных ситуациях бегу подальше от дома.
В открытую дверь постучали. На пороге возник Джанно.
— La signora послала меня, чтобы я помог тебе одеться и спуститься в столовую.
Я расправил простыню на ногах, улыбнулся Синди.
Она сразу поняла, о чем я думаю. Мама полностью вошла в роль.
До обеда оставался еще час. Одеться я мог и позже. Но благовоспитанным девушкам не следует проводить слишком много времени в спальнях итальянских юношей. Правила приличий этого не дозволяли.
За обедом, к полному моему изумлению, выяснилось, что я голоден, как волк. Я ел все: макароны, щедро политые соусом, сосиски, зеленые перчики, помидоры, нежные мясные тефтели.
— Тебе нравится соус? — спросила мама.
Я кивнул с полным ртом.
— Соус потрясающий.
— Его приготовила она. Все делала сама.
Я посмотрел на Синди. Соус показался мне чересчур сладким, но, к счастью, я не успел произнести эту мысль вслух.
