Константин Образцов - Культ
Может быть, даже специально для нее.
Карина вскочила и снова зашагала по комнате. Внутри ее несколько минут назад будто взорвалась чудовищная бомба, разом опустошив, уничтожив, испепелив все, что созидалось в любви и покое последних нескольких месяцев, и сейчас в черную пустоту втягивались страх и злость. К своим бывшим так называемым сестрам, ведьмам ковена, она теплых чувств не испытывала, даже напротив; потому с такой готовностью согласилась в свое время помочь единственной подруге, Альтере, подготовить последний, огненный шабаш, который должен был положить конец всем, до кого не успел добраться неуловимый безжалостный Инквизитор. Тогда, полгода назад, она была даже почти ему благодарна: кто знает, сколько бы еще продолжалось ее участие в темных мистериях и сколько бы она смогла просуществовать в состоянии внутренней смерти. Но Карина знала, и знала наверняка, что если бы Инквизитор успел найти ее, как до этого нашел одну за одной шесть женщин, отмеченных знаком перевернутого трезубца, то на жалость и снисхождение можно было бы не рассчитывать. Раздробленные пальцы ног, обмотанное скотчем и проволокой обнаженное и обгорелое тело, надпись «ВЕДЬМА» на листе фанеры, пристроенном поблизости с трупом… Просто тогда ей повезло.
А сейчас – нет.
Он все же ее нашел.
Интересно, он знает, кто она? И если да, то почему медлил? Возможно, просто ждал удобного случая? Или в самом деле ей вновь сопутствует удача, дающая возможность нанести удар первой? Как бы то ни было, ясно одно: то, что она до сих пор жива, чудо не меньшее, чем спасение из горящих руин Виллы Боргезе. И если она хочет оставаться в живых и дальше, то выход есть только один.
Карина побросала найденное обратно в сумку, с омерзением, как если бы прикоснулась к мертвой змее, швырнула сверху мешочек с травами, оставив лишь молоток. Убрала сумку в шкаф и взялась за резиновую рукоятку, ощущая в руке опасную, смертоносную тяжесть. Подошла к столу, открыла бутылку вина, налила в стакан и выпила залпом, не чувствуя вкуса. Потом подвинула к окну стул, села, положив молоток на колени, и стала ждать.
* * *От автобусной станции до Слободки было полчаса пешего хода, но непогода усиливалась: ветер хлестал по глазам, ледяные снежинки больно впивались в лицо – и Аркадий Леонидович решил добираться домой на маршрутке. Ждать пришлось недолго. Через десять минут маленький микроавтобус остановился на углу улицы Красных Матросов. Аркадий Леонидович с усилием отодвинул тяжелую дверь, выпрыгнул в темную слякоть и пошел по узкому тротуару, нагнув голову и придерживая одной рукой воротник, а другой сжимая портфель. В снежной тьме с трудом угадывались силуэты деревьев, маячили какие-то тени, то проступая сквозь белые вихри, то вновь исчезая. Он ускорил шаг. Вот впереди показался дом; он отыскал привычным взглядом светящееся желтым окно на первом этаже, слева от входа в подъезд; за стеклом угадывался смутно различимый силуэт.
«Ждет», – подумал Аркадий Леонидович и улыбнулся.
Он помахал портфелем, оскальзываясь, подошел к входной двери, а мысленно уже был в квартире, обнимал Карину, что-то рассказывал ей…
– Аркадий Леонидович?
Он обернулся.
Три рослые тени вынырнули из темноты, будто шагнули через порог другого измерения: только что улица была совершенно пуста, и вот трое высоких парней уже стоят в двух шагах, обступив полукругом.
– Да, а в чем дело?
Среагировал он инстинктивно: взмах битой был мощным, стремительным, но Аркадий Леонидович успел неловко присесть, и удар скользнул по касательной, смахнув с головы шапочку. Он покачнулся, встал на колено, широко размахнулся и бросил портфель в лицо нападавшему. Тот отшатнулся. Аркадий Леонидович попытался встать на ноги, но в этот момент второй быстро хлестнул его по черепу телескопической дубинкой – один раз и тут же второй. Боли не было, но голова налилась гудящей тяжестью, а лицо мгновенно залило липкой и теплой волной. Он с размаху уселся на мокрую землю, завозился, пытаясь совладать с внезапным тошнотворным головокружением, и в следующий миг третий громила, стоявший спиной к подъезду, с силой врезал ему ногой по лицу. Ощущение было такое, словно голова оторвалась от тела, как футбольный мячик, и улетела куда-то в сторону. Аркадий Леонидович повалился на бок.
Сознание ускользало во тьму, и последнее, что он услышал, был гром и звериный вопль. Потом на него рухнуло что-то мягкое и тяжелое, и он провалился в пустое небытие.
* * *Карина не успела ни о чем подумать. Она только увидела, как подошедшего к подъезду А. Л. сбили с ног трое мужчин, словно выросших из снега и тьмы, а через секунду уже выскочила из квартиры – босая, с распущенными волосами, в белье и полупрозрачном пеньюаре, – пролетела по лестнице и ударом ноги распахнула дверь так, что та с грохотом врезалась в кирпичную стену.
В этот самый момент А. Л. повалился на землю от удара в лицо. Парень, который его ударил, еще не успел поставить на землю ногу после замаха. Карину он не увидел. Двое других начали поворачиваться на подобный выстрелу звук распахнувшейся двери, а Карина, яростно закричав, обрушила молоток на коротко стриженный светловолосый затылок. Человек беззвучно рухнул навзничь, упав на лежащего на снегу А. Л.
Двое других развернулись к Карине, дико вытаращившись на представшее их взору видение: полуголая женщина с разметавшимися черными волосами, в красном кружевном белье, просвечивающим через ткань распахнувшейся черной сорочки, и с окровавленным молотком в руке.
Бандиты переглянулись.
– Э, не дури, – сказал тот, что был с дубинкой, и замахнулся, будто прогоняя собаку.
Карина качнулась вперед. Удар молотка пришелся точно в запястье руки, держащей оружие. Раздался треск. Нападавший завопил, выронил дубинку и согнулся, рефлекторно сжимая другой рукой переломанную, искалеченную кисть. Карина взвизгнула, крутанулась, и молоток снова ударил – на этот раз по виску. Крик прекратился. Тело тяжело упало на присыпанный снегом газон, перевернулось и замерло. Карина проводила его взглядом и уставилась на третьего человека, с бейсбольной битой в руках.
Тот неуверенно перебирал пальцами по перетянутой изолентой рукояти оружия, с опаской глядя на сумасшедшую перед собой. Глаза у нее были совершенно черные, как у зверя, даже белки не блестели меж век. Босые ступни с красными ногтями оставляли следы на тонком слое снега.
Парень поднял биту, шагнул вперед – и едва успел отвернуться от пущенного ему в лицо молотка, который просвистел рядом, как томагавк. Он отвлекся, на мгновение потеряв концентрацию, а сумасшедшая баба, завизжав, прыгнула на него, как кошка, крепко обвила ногами туловище и впилась ногтями в лицо, подбираясь к глазам. Он заорал, бросил биту и схватился своими большими руками за тонкие запястья, но руки у женщины оказались крепкие, как стальные прутья. Ее тело висело на нем, все сильнее сжимая коленями ребра, ногти терзали и рвали кожу, а сама она, утробно и хищно рыча, впилась острыми зубами в кончик уха. Боль была страшной. Бандит завыл, завертелся на месте, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие, уперся руками в горячее, яростно напряженное женское тело и с огромным усилием оторвал от себя взбесившееся, царапающееся и кусающееся существо. Острые ногти оставили на лице кровавые борозды. Он с силой отшвырнул ее, но женщина успела перевернуться в воздухе, мягко спружинив, приземлилась на ладони и ступни, а потом подняла голову, оскалилась и зашипела.
Он развернулся и побежал.
Карина проводила взглядом ретировавшегося противника и села прямо на землю, обняв колени и тяжело дыша. Снег сыпался на растрепанные черные волосы и голую кожу. Ее начала бить дрожь. Она повернулась, на четвереньках подползла к лежащему под навалившимся сверху здоровенным громилой Аркадию Леонидовичу. На его приоткрытых губах таяли льдистые снежинки. Из двух длинных шрамов на черепе толчками вытекала кровь, под головой растекалась густая багровая лужа. На левой скуле расплывался кровоподтек, быстро наливавшийся чернотой. Карина прижала пальцы к теплой коже шеи: пульс был тяжелым и редким. Проверила лежащего сверху человека, потом другого, с квадратной красно-синей вмятиной на виске, раскинувшегося в стороне на газоне. Оба дышали, но поверхностно, хрипло, неровно.
– Получилось? – прозвучало у нее за спиной.
В распахнутой двери подъезда стоял высокий паренек из соседней квартиры. Длинный свитер из свалявшейся шерсти свисал почти до колен трикотажных штанов. Взгляд выпуклых глаз со странным выражением восторга и страха блуждал по полю боя.
Карина кивнула, закашлялась и подняла большой палец.
Глава 15
Больше всего Даниила пугало то, как легко они все согласились на очередной ритуал. В этом чувствовалась какая-то мощная, не признающая сопротивления, бесконечно злая, чужая и непостижимая воля. Если свой собственный пятничный жуткий сон еще можно было, пусть и с некоторой натяжкой, счесть обыкновенным кошмаром, навеянным последними переживаниями, то сейчас Даниил понимал: она приходила ко всем. Мамочка так или иначе поговорила с каждым из них и была очень убедительной.
