Монс Каллентофт - Летний ангел
Три звонка, потом трубку снимают.
— Сигвард Эккевед.
— Добрый день, это Малин Форс. Я забыла задать один вопрос. У вас есть человек, который занимается обслуживанием бассейна? Вы упомянули, что к вам кто-то приходил прошлой весной?
— Вы имеете в виду — того, кто приходит к нам домой?
— Да.
Зак смотрит на нее, взгляд полон ожиданий, а она выжимает волосы свободной рукой. Ответ следует не сразу.
— Да, по весне к нам обычно приходит женщина и калибрует очистительную систему. Вчера, когда мы говорили об этом, у вас зазвонил телефон. А потом я решил, что это не так важно. Вы ведь ищите мужчину?
— Вы сказали — женщина?
— Да.
— Как ее зовут?
— Элизабет.
— А фамилия?
— Понятия не имею. Скажу честно — я платил ей наличными напрямую. В первый раз я оставил свой номер соседу, и она сама позвонила мне. У нее такая система — она звонит сама и спрашивает, когда ей прийти. Мне она свой номер не дала. Так же, как с польскими уборщицами. Но, как я уже сказал, этой весной я сделал все сам.
— Хорошо. Спасибо. А имя и телефон вашего соседа?
Молчание в трубке.
— К сожалению, его уже нет. Он умер от инфаркта год назад.
— А жена, у нее может быть телефон этой женщины?
— Он жил один. Но новые соседи наверняка тоже пользуются ее услугами. Может быть, у них есть ее номер?
Сигвард Эккевед отходит от трубки. Через минуту возвращается и называет телефон соседей, Малин запечатлевает цифры в памяти.
— Спасибо.
— Что все это может значить?
— Пока не знаю, — отвечает Малин. — Посмотрим.
Закончив разговор, она поворачивается к Заку.
— Ты не помнишь, как звали дочь Стюре Фолькмана — ту, которая покончила с собой?
— Аронссон не упомянула об этом на совещании. Но я помню это имя из отчета. Ее звали Элизабет. Я запомнил, потому что так звали мою первую девушку.
Малин поворачивается, быстрыми шагами устремляется в раздевалку, проверяет на ходу, сохранился ли в памяти только что названный номер.
Сохранился — как розовая неоновая надпись на потрепанном фасаде здания в Лос-Анджелесе.
Зак ждет ее, обозревая бассейн, смотрит на людей, которые пытаются как-то выжить в этой волне зноя, в этой жаре. Детишки с плавательными кругами — воплощение невинности.
Маркус расстроился.
Не до слез, конечно, но Туве видела, как он весь сжался, плечи опустились, взгляд стал тревожным. Они сидели в кухне, свет отражался от глянцевой поверхности холодильника, так что ей приходилось жмуриться. Они ели бутерброды и пили молоко, обсуждали, как проведут остаток каникул, Маркус предложил поехать на дачу к его родителям, и тут Туве наконец удалось высказать то, что она давно собиралась, — но голос не повиновался ей, прозвучал совсем не так, как ей хотелось.
— Я не хочу больше с тобой встречаться.
Как удар кнута. Слишком быстро и резко.
Слова показались такими жестокими в своей простоте, и Маркус совершенно растерялся.
— Что ты сказала?
— Я не хочу…
— Я думал…
— Мне хочется пока оставаться свободной, и вообще, все не так… даже не знаю… не так, как вначале… Мы можем остаться друзьями.
Слова вылетали так поспешно, точно внутри у нее был пожар.
— Я хочу сосредоточиться на учебе.
Маркус ничего не ответил.
Казалось, смысл ее слов доходит до него не сразу. Да и что он может сказать?
— Я так скучал по тебе, когда ты была на Бали! — проговорил он.
— А я по тебе не скучала.
При этих ее словах огорчение вдруг сменилось яростью, он вскочил и закричал на нее:
— Не могла сказать до того, как уезжала? Что ты не хочешь быть со мной. Я все лето просидел, дожидаясь тебя, даже не смотрел на других!
— Не кричи!
— Это мой дом, хочу — и буду кричать!
И Туве решила, что с нее хватит, вскочила, выбежала в прихожую, сунула ноги в шлепки и распахнула дверь.
— Вернись, я не хотел тебя обидеть! — закричал он ей вслед.
Услышав отчаяние в его голосе, Туве почувствовала себя на двадцать лет старше, совсем взрослой. Но закрыла за собой дверь. Услышала щелчок, когда она захлопнулась за ее спиной. И звук собственного дыхания — адреналин гулял в крови, создавая ощущение опьянения.
Пусть она уедет. Пусть несется на своем велосипеде.
Я только что видела, как твоя мама направлялась в «Тиннис».
Ты ее вечная тревога.
Приходи ко мне.
Стань моим ангелом.
Чистым возродившимся ангелом.
Невинность возрождается.
Она выскакивает из дома такая сердитая.
Захлопывает за собой дверь.
Не смотрит в мою сторону, не видит машины, припаркованной чуть выше по улице.
Покой, приди туда, где покой.
Скоро тебе не придется никогда больше сердиться.
Смерть подстерегает тебя.
Берегись, Туве, берегись, ты не должна стать одной из нас.
Мы парим над тобой и кричим, тебе в ухо, но наши ангельские голоса не достигают твоих барабанных перепонок.
Остановись, остановись.
Но ты не слушаешь.
Убегаешь от неприятного к теплу, которое ждет тебя где-то, — так ты думаешь.
Услышь нас.
Остановись.
Но ты глуха к нашим голосам, они — лишь вибрация в твоем внутреннем ухе.
Вместо этого ты жмешь на педали, несешься навстречу катастрофе.
Прямо в ад, в самый нижний из его кругов.
Кто спасет тебя оттуда?
Не мы.
Твоя мама?
Возможно, все зависит от того, чья любовь окажется больше?
58
— Вода, Зак. В этом деле все связано водой.
Малин все рассказала ему, пока они шли к машине, стоявшей на парковке возле бассейна, и пояснила: все девушки имели то или иное отношение к бассейнам, их отмывали с маниакальным упорством, и даже запахи взаимосвязаны — от Юсефин и Тересы пахло той самой хлоркой, которую добавляют в бассейны.
Малин почти в болезненном возбуждении — реальность, воздух, машины, жара, небо закружились вокруг нее, но она взяла себя в руки.
— Так ты хочешь сказать, что мы должны искать человека, обслуживающего бассейны?
В лице Зака нет скепсиса, скорее любопытство.
— Да. Совершенно особого человека.
— Особого?
— И скорее, как можно скорее.
Зак вздохнул.
— С чего начнем? Может, попытаем счастья прямо здесь?
— А почему бы и нет?
Пока они шли обратно к бассейну, Малин позвонила по номеру, который дал ей Сигвард Эккевед, но сосед ничего не знает о женщине, которая обслуживает бассейны.
— Я все делаю сам, — сказал он.
И вот теперь они сидят в тесном жарком помещении, выложенном желтым кафелем, рядом с кафетерием, и беседуют с директором «Тиннербексбадет», Стеном Карлссоном, накачанным мужчиной, одетым в фирменные шорты и красную футболку с логотипом бассейна на груди — морским котиком, ловящим мяч.
Письменный стол, возле которого они сидят, завален бумагами.
— Честно говоря, административные вопросы — это не мое, — произносит Стен Карлссон извиняющимся тоном. — Что вы хотели узнать?
— Мы хотели бы узнать, кто обслуживает бассейны.
— Наши сотрудники и технический персонал. Сотрудники достают все лишнее шестами, а техники следят за оборудованием.
— Все они работают у вас? — спрашивает Малин, чувствуя, как нарастает нетерпение, когда следует не тот ответ, которого она ждет.
— Да.
— Кто-нибудь из них занимается химическим составом воды?
— Нет, для этого мы приглашаем человека со стороны.
— Ее-то я и видел, — говорит Зак. — Она приходила сюда несколько часов назад, не так ли?
— Верно. Это женщина, которая следит за химическим состоянием бассейна.
— Кто она такая? — Малин буквально выстреливает этот вопрос.
— Ее зовут Элизабет. Фамилию не знаю. Ее фирма называется… сейчас, минуточку…
Элизабет.
Та же женщина?
Под именем Элизабет скрывается Вера Фолькман? Называет себя именем умершей сестры. Если так и есть, что это значит? Если это Вера Фолькман, что сотворили с ней переживания детства, до чего довели?
Стен Карлссон роется в бумагах на своем письменном столе.
— Минуточку… Вот!
Он показывает счет-фактуру. На ней написано: АО «Водотехника», Линчёпинг.
— Красиво, правда?
Малин буквально вырывает у него из рук бумагу. Читает адрес, телефон.
— Куда она поехала отсюда?
— Понятия не имею. Она окутана таинственностью. — Стен Карлссон указывает на счет-фактуру. — Она просто отдает их мне и не говорит ни слова, кроме того, что хочет получить наличными. Но одно могу сказать: она свое дело знает. Работает на нас уже два года, и все это время с водой в бассейнах всегда было все тип-топ.
