Джеймс Кобб - Ледовый Апокалипсис
– Света! – гаркнул он. – Больше света!
Вспыхнуло разом несколько фальшфейеров, залив тоннель адским светом, воздух наполнился едким химическим дымом, от которого резало легкие и першило в горле. Этот отрезок лавовой трубы был широким, как шоссе, и высоким, как двухэтажный дом. Готовый к любым неожиданностям взвод продвигался быстро и решительно, маневрируя между нагромождениями валунов на полу коридора. Когда одна группа шла вперед, вторая прикрывала ее, готовая в случае появления противника обрушить на него шквал огня, затем они менялись местами.
Однако никакого противника не было, и по мере того, как взвод все дальше углублялся в тоннель, опасения Томашенко усиливались. И вот они нашли свое подтверждение: на полу штольни, возле ее левой стены, лежала груда снега. Лейтенанту с первого взгляда стало ясно, что он мог попасть сюда только снаружи. Проклятье! В пещере имелся второй выход, и американцы нашли его!
На ледяной поверхности стены было вырублено несколько углублений – своеобразные ступеньки. Сержант Виляйский взобрался по ним и, оглядевшись, крикнул:
– Здесь – проход в снегу! Они, видимо, ушли по нему, а потом завалили его за собой.
Американцы вполне логично рассудили, что, готовясь к атаке, Томашенко стянет все свои силы к главному входу в пещеру. Они устроили несколько сюрпризов, чтобы задержать продвижение российского спецназа, а потом преспокойно улизнули.
– Сержант! – загремел Томашенко. – Раскопайте эту дыру и – за ними! Возьми с собой группу младшего сержанта Отосека. Я с остальными бойцами вернусь к главному входу. Американцы скорее всего пошли обратно к научной станции. Идите следом за ними, а мы попытаемся отрезать им путь. Вперед!
– Есть, товарищ лейтенант! – гаркнул сержант-якут, раскрывая складную саперную лопатку. – Рядовой Амана, не спи, помоги мне!
Через несколько секунд двое спецназовцев, вооружившись лопатками, вгрызлись в снежную пробку. Томашенко отвернулся и пошел во главе оставшихся бойцов в ту сторону, откуда они пришли. Да, теперь достать этих американских ублюдков стало для него делом чести! Внезапно в его мозгу родилась пугающая мысль: американские ублюдки умны. А что, если…
Рядовой Амана в очередной раз воткнул саперную лопатку в снежный пласт, отделявший преследователей от поверхности. Попытавшись откинуть снег в сторону, он ощутил сопротивление и, присмотревшись, заметил, что на штык лопатки намотался какой-то шнур. Пару секунд он смотрел на него удивленным взглядом, а потом все понял и закричал.
Взрывное устройство из бруска пластиковой взрывчатки и ручной гранаты, которое рядовой Улух не так давно пытался забросить в пещеру, все же дождалось своего звездного часа.
Взрыв швырнул Томашенко лицом на каменный пол тоннеля. Он ощутил вкус крови, кислый запах взрывчатки и металлический – базальта. Сквозь гулкий звон в ушах до него будто издалека доносились стоны и ругань других раненых солдат. Поднявшись на ноги, он обернулся и стал вглядываться сквозь заполнившее тоннель облако пыли, окрашенное светом фальшфейеров в розовый цвет.
Выход наружу зиял серой дырой на черном фоне, а тела сержанта Виляйского и рядового Аманы отшвырнуло к противоположной стене и размазало по ней, как двух больших тараканов, расплющенных шлепанцем.
У лейтенанта не нашлось ругательств, способных выразить чувства, охватившие его при виде этого зрелища.
Томашенко кинулся бежать обратно и вскарабкался к отверстию в снежном покрове, расчищенному взрывом. Он выглянул в бушующую непогодой ночь и не поверил собственным глазам. Отверстие выходило в ту самую ложбину на горном склоне, которую он в течение всего дня использовал в качестве своего командного пункта. Этот американец, Смит, должно быть, подкрался по тоннелю и, находясь в двух десятках футов, наблюдал за ними и подслушивал. А он, Томашенко, и ухом не повел!
Это был позор. Позор, которого его карьера не переживет.
Научная станция на острове Среда
Рэнди Рассел лежала на спине на нижней койке в женской спальне. Ее руки были заведены за голову и пристегнуты наручниками к вертикальной стойке кровати. Из главного помещения в спальню падало светлое пятно от газовой лампы, вооруженный охранник, сидевший за обеденным столом, время от времени поглядывал в направлении пленницы.
Ему казалось, что она лежит неподвижно, возможно, даже спит. Он не видел, как в тени, за головой, пальцы Рэнди беспрестанно сгибались и разгибались, словно лапы кошки. Она не могла позволить, чтобы руки затекли и онемели.
Даже после того как днем ее, подгоняя тычками, пригнали в жилой домик, она продолжала строить планы побега. Когда бандиты пристегивали ее наручниками к кровати, она для виду попыталась сопротивляться, в результате чего заработала еще одну хлесткую пощечину. Но благодаря этому ловкому маневру она добилась того, что тюремщики защелкнули наручники на ее запястьях поверх рукавов свитера и теплой толстой майки, которая был надета под ним. Теперь Рэнди вытащила рукава из-под «браслетов», и они оказались гораздо свободнее. Кроме того, когда на нее надевали наручники, Рэнди крепко сжимала кулаки, выиграв тем самым еще несколько драгоценных миллиметров свободного пространства.
Она переменила позу как бы для того, чтобы поудобнее улечься, а на самом деле на ощупь нашла стык в стойке двухэтажной кровати, всунула туда цепь, соединяющую «браслеты», и, как можно туже сведя пальцы вместе, попробовала, получится ли у нее выдернуть кисти из стальных колец. Эта попытка позволила ей понять: да, когда надпочечники выбросят в кровь адреналин, получится! Это будет весьма больно, но – получится!
Она шарила глазами в полутьме, прикидывая расстояние до различных предметов, оценивая, достаточно ли широко окно в дальнем конце каморки, можно ли в него пролезть. Она мысленно давала себе задания. Запомнить, что на шкафу у стены стоит переносной кассетный магнитофон. Подумать о том, насколько сильно завалило домики снегом и выдержит ли наст ее вес. Прислушаться к завыванию ветра и определить, какая сейчас погода и какой будет видимость снаружи. Теплая одежда Рэнди осталась в основном помещении домика, поэтому, когда настанет решающий момент, придется импровизировать.
За те несколько часов, пока она находилась в заточении, Рэнди провела все необходимые приготовления – и физические, и ментальные. Теперь оставалось уповать на терпение, удачу и сексуальную пылкость славян.
Усилился запах готовящейся еды, и на светлом пятне, лежащем на полу, замелькали человеческие тени. Главарь террористов – из разговоров Рэнди поняла, что его зовут Кретек, – кормил своих подчиненных посменно. Аппетитные ароматы горячей пищи напомнили Рэнди, что она не ела весь день. Хотя бы немного перекусить было бы сейчас весьма кстати, но она не осмеливалась просить своих тюремщиков о чем-либо, боясь, что тогда разработанный ею план может пойти насмарку.
Рэнди узнала голоса Кретека и Кроподкина. Они тоже находились в домике и, судя по всему, ужинали. Рэнди понимала с полдюжины славянских языков и сразу определила, что бандиты – судя по всему, выходцы из различных балканских стран – объясняются друг с другом на русском. Сейчас, собравшись за столом, они обсуждали детали предстоящей операции: как вскрыть фюзеляж «Миши-124» с помощью контролируемого взрыва, как извлечь оттуда контейнер со спорами сибирской язвы, какие предосторожности нужно соблюдать, имея дело с этим опасным биоагентом.
Они также упоминали имена Смита, профессора Метрейс и майора Смыслова. Насколько удалось понять Рэнди, бандиты пока не добрались до ее товарищей и намеревались наутро устроить на них охоту.
Из большой комнаты доносилось звяканье вилок о тарелки и громкое чавканье, затем потянуло табачным дымом. Насытившись, террористы закурили трубки и едкие болгарские сигареты. Разговор стал более непринужденным, все чаще раздавался смех. Мужчины расслабились после ужина, стали шутить, обсуждать женщин, разглагольствовать на тему секса.
До решающего момента осталось недолго.
Рэнди услышала, как Кретек пробасил:
– Ну, Стефан, не пора ли тебе отдать должок американской бабе? Не забывай, за тобой уже выстроилась целая очередь изголодавшихся мужиков.
Значит, это будет Кроподкин.
Бывший студент глуповато засмеялся, а остальные мужчины стали подбадривать его скабрезными шутками и похабными напутствиями.
– Только не испорти ее хорошенькое личико, приятель, – сказал кто-то.
– А чего это ты беспокоишься о ее физиономии, Белинков? Ты что, ее портрет писать надумал?
– Что тебе ответить? Просто у меня романтическая душа.
Свет в дверном проеме заслонила тень. Кроподкин стоял на пороге и смотрел на Рэнди. Она слышала его хриплое дыхание. Молодому негодяю до сих пор было трудно дышать из-за того, что она сломала ему нос. Затем Рэнди услышала шарканье его ног и ощутила прогорклый запах давно не мытого тела.
