Мэг Гардинер - Озеро смерти
Не отрывая глаз от Брайана, он отправил в рот жвачку. Тип этого человека показался Брайану знакомым: рожденным ползать не нравятся летчики. В комнате повис кисловатый запах.
— Я могу это понять, — сказал оуровец. — Ты хороший пилот, и тебе платит правительство, но каждую ночь ты возвращаешься в свой маленький придорожный домишко. В то время как на базе хранится оружия и амуниции на миллионы долларов. Мучительное ощущение.
— Вероятно, именно так кажется клерку вроде тебя, протирающему штаны за письменным столом.
Декальб заметил:
— Мне представляется, что Табита вывела «Оставшихся» на контакт с тобой, и ты сразу понял, какие они отличные покупатели. Их карманы оттопыривались от денег, они жаждали покупать, причем много. Наконец, с ними ты мог работать напрямую. И мог сам получать всю прибыль.
Брайан ничего не ответил.
— Перемотайте пленку, — сказал Декальб. — И покажите ему еще раз.
— Почему вам не вытащить головы из вашей общей задницы? — спросил Брайан. — Достаточно дать мне шанс, и вы раскрутите дело.
Декальб передал ему свою визитку:
— Когда будешь готов, позвони.
Ни один из них даже не вспомнил о спасении Люка. Надежда и связанная с этими людьми вера в справедливость мало-помалу угасли.
Похоже, выручать Люка нужно своими силами.
Дорога оказалась тяжелой. Два десятка километров она тянулась через серо-зеленые заросли полыни, и к концу пути от баранки устали руки. Под ядовито-синим небом расстилался пустынный, разогретый, как утюг, ландшафт. При такой жаре не мудрено получить тепловой удар, уткнувшись лицом в горячий песок, погибнув прежде, чем сознание успеет предупредить об опасности.
Я опасалась, что Джесси в самом деле плохо.
Посмотрев на сотовый телефон, я не увидела сигнала. Вокруг не обнаружилось ни одного признака цивилизации, даже забора из колючей проволоки или пыльного шлейфа от автомобиля. Песок приобрел белый, гипсовый оттенок, и я поняла, что почти приехала. Слева показались скалы красного цвета, две из которых торчали в небо, точно персты. Гаррет сказал: как пара двойных «ди». Я нажала на тормоз. И сразу нашла, что искала — изрезанный неровностями проезд, уходивший в сторону скалистых возвышенностей.
Коппер-Крик.
Покрутив ручку, я опустила боковое стекло и взглянула на землю.
Следы автомобильных шин.
Четко отпечатанный по краям, рисунок протектора хорошо читался — это значило, что следы недавние. Я свернула в проезд. Переваливаясь по ухабам и буксуя, машина полезла вверх, штурмуя каньон. В какой-то момент, опасаясь повредить трансмиссию, я остановилась и вышла из «эксплорера». Снаружи охватило жаром.
Впереди каньон сужался в расселину. Нависавшие над головой своды образовывали коридор, возникший как результат выветривания пород. Его контуры уходили куда-то вперед, теряясь в бледно-коричневой тени. Подойдя к самому началу коридора, я пригнулась к земле. На песчаной почве виднелись другие следы: узкая колея и куда более широкие покрышки. Судя по всему, здесь проехал настоящий внедорожник.
Следы вели в двух направлениях, в расселину и обратно. Я не смогла определить, какие из них свежие. Что ж, пришло время рискнуть, и остальное не имело значения. Захватив бутыль с водой и аптечку, я двинулась вперед.
Едва войдя под скальные своды, я оказалась в тени. Прохладный воздух дал облегчение лишь на несколько минут.
Следы довольно круто шли вверх, и через десять минут ходьбы по рыхлому песку уставшие ноги перестали слушаться. Все возвращалось к первоосновам: дыхание, пот, мышцы и кости, красноватые и отливавшие золотом каменные стены… Крутые извивы окаменелой красоты.
Уйдя от машины более чем на милю, я совершенно вымоталась, так ничего и не обнаружив. Теперь следы шин казались неясными бугорками на песке. Кто знает, может статься, их оставили школьники, забравшиеся сюда на выходные.
Наконец расселина вильнула, внезапно закончившись тупиком. Сойдясь вместе, стены перешли в сплошную скалу высотой в пятьдесят футов, на которой обнаружилась металлическая дверь на заклепках, покрытых ржавчиной. В самом центре двери я увидела ярко-желтый знак, предупреждавший о радиации. Толкнула дверь, и она легко открылась.
Я стояла в пещере, среди глубочайшего мрака. Доставая из рюкзака фонарик, смогла разглядеть впереди еще одну дверь, всего в пяти футах. Вторая оказалась более массивной, толстой и была предназначена для защиты от взрыва.
Налегая всем телом, я приоткрыла ее всего на несколько дюймов и посветила в щель фонариком. Фонарик я задрала повыше, словно дубинку, собираясь немедленно опустить его на голову любого, кто мог караулить в темноте. Потом осторожно прислушалась. С той стороны не донеслось ни звука.
Я заставила дверь еще немного приоткрыться. И прошептала:
— Джесси?
Затем скользнула внутрь, в пространство, едва освещенное тусклым светом электрических лампочек. У одной стены находился металлический стол с радиостанцией. У другой до самого потолка громоздились коробки с консервами.
За ними…
— Эв…
Я рванулась на голос, едва различая окружающее из-за мгновенно набежавших слез. И наконец, проложив дорогу сквозь коробки, увидела походный очаг, вдавленные складные кровати с покрытыми пятнами матрацами и Джесси, приподнявшегося на одном локте.
На его лице застыло выражение ребенка, впервые в жизни увидевшего фокус иллюзиониста.
— Лучше, если бы ты не была галлюцинацией, — сказал Джесси.
Я рухнула на него, обхватив двумя руками и уткнувшись лицом в его грудь. Его тепло, его голос и даже соленая от пота кожа казались чем-то сверхъестественным.
— Видишь, ты просто не можешь на меня злиться, — пошутил он.
Отстранившись, я убрала волосы с его лба.
— Дай на тебя взглянуть.
Его черные волосы были влажными, лицо раскраснелось, ярко-голубые глаза лихорадочно горели. Я положила руку Джесси на лоб:
— У тебя жар.
Он глотнул воздух пересохшим ртом.
— Да. Чувствую себя погано.
Во мне огнем полыхнуло беспокойство.
— Какие симптомы? Кашель? Рвота?
О Господи… Какие признаки у ботулизма?
Он покачал головой:
— Мне ничего не вводили. Я их убедил, что на следующей неделе получаю проценты по инвестициям. Сохранив мне жизнь, они рассчитывали получить добро на перевод средств с моего счета. Я наплел про случайный выбор паролей и распознавание голоса. Они поверили, но непонятно, надолго ли.
— Ты можешь стоять, дружок?
— Не думаю. — Он попытался сесть. — Нога сломана.
Джесси поднял брючину.
Под грубой шиной, сделанной из толстого журнала и полосок материи, виднелась багровая кожа левой голени, деформированной и распухшей. Даже не прикасаясь, я чувствовала исходящее от ноги тепло. Сердце защемило от жалости.
— Они что, зафиксировали кости журналом «Лайф»?
— Нет, я сделал это сам. Им не известно о переломе. Я не сказал. Не хотел, чтобы они знали, что я слабее обычного. — Взглянув мне в лицо, Джесси добавил: — Не беспокойся, нога не болит.
От этого признания голова пошла кругом. Я вспомнила о кровяных сгустках, заражении и гангрене. Потом сосчитала его пульс — слишком частый, на взгляд дилетанта. Передав Джесси бутыль с водой, я отсчитала ему две таблетки аспирина.
Он выпил, с облегчением вздохнул:
— Хорошо, отличный вкус.
— Я думаю, как тебя вытащить.
Оглядевшись, я поняла, что, несмотря на солидный возраст, убежище устроено на редкость грамотно. В нем имелись еда, электричество, средства связи и даже настольные игры — угодные Богу, разумеется. Сложенные на полке, рядом лежали коробки с настольными играми «Монополия», «Скрэббл», «Желоб и лестница». «Красная опасность» перестала быть семейной забавой во времена Карибского кризиса. Здесь я видела замороженный срез из страхов эпохи «холодной войны».
Кое-кто еще дожидался литиевого заката, и они вполне могли спрятать здесь что-либо, напоминающее волокушу, салазки — любое средство, пригодное для транспортировки Джесси. Я спросила:
— Как им удалось тебя взять?
— Меня захватили Шилох и те три танцовщицы с жезлами. Как же обидно… Похищен гребаными давалками. Застрелиться и не жить…
Шутливый тон не мог скрыть его обиду.
— Знаешь ли, им воздастся, и поделом.
— Я заехал этой Шилох в глаз блокиратором для руля. Куколке досталось, как положено. Потом танцовщицы меня схватили, блокиратор отняли, а Шилох отходила меня этой железкой, как Джеки-гребаный-Чан. Думаю, это ее нужно благодарить за ногу.
Ничего. Я не нашла ничего, достаточно большого и легкого, пригодного для волокуши. Вернувшись к Джесси, я подоткнула под сломанную ногу грязную подушку.
— Но есть и компенсация.
Джесси показал на журнал, обернутый вокруг места перелома.
