Энди Макнаб - Все под контролем
34
Я на цыпочках подкрался к Келли и прошептал:
— Давай, пошли!
Комья грязи налипли на нашу обувь, поэтому мы сняли ее на бетонных ступенях и положили в сумку. Затем переступили порог, и я запер дверь.
Я держал фонарик средним пальцем, а указательным прикрывал стекло, заслоняя свет и направив «мэглайт» вниз, чтобы лучше разглядеть, как пройти через гостиную. Ковер убрали, и вся мебель была сдвинута в одну сторону. Кто-то хорошенько потрудился, отскребая пятна крови с того места, где лежал Кев, что объясняло запах химикалий. Тут побывали люди из «убойно-уборочного отдела»; когда медэксперты закончили свою работу, торговые фирмы стали наводить блеск.
Мы дошли до двери в прихожую. Келли замерла, теперь следствие вела она. Встав на колени, я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Передняя дверь была закрыта, но свет уличных фонарей просачивался сквозь изображавший цветы витраж над нею. Я выключил «мэглайт» и оставил Келли возле сумки в коридоре.
Прислушавшись, я уловил звук мотора, по-прежнему работающего на холостом ходу.
В темноте я почувствовал, как Келли дергает меня за пиджак.
— Ник?
— Тс-с-с!
— Куда делся ковер и что это за ужасный запах?
Я повернулся и присел на корточки.
— Поговорим позже, — сказал я, прижимая палец к ее губам.
Из рации копов доносилось «бип-бип-бип». Парни внутри, возможно, пили кофе, разозленные тем, что им приходится караулить дом всю ночь. По рации послышался голос. Уж не знаю, кто их контролировал, но орала она как Гитлер в юбке, устраивая кому-то выволочку.
Знаком показав Келли оставаться на месте, я подошел к кабинету и осторожно открыл дверь. Вернувшись, я взял сумку и провел Келли в комнату. Сумкой я припер дверь, чтобы из прихожей падал свет.
Все выглядело почти как прежде, не считая того, что расставленные раньше по всему кабинету вещи теперь были выстроены аккуратным рядком вдоль одной стены. Компьютер по-прежнему стоял сбоку на столе, принтер и сканер занимали место на полу. Они все были готовы к работе.
Вытащив из сумки темную ткань и коробку кнопок, я взобрался на стоящий возле окна стул. Затем не спеша прикнопил материю сверху и по бокам всей деревянной рамы.
Теперь я мог закрыть дверь и включить фонарик — так, чтобы он не светил мне в лицо: я не хотел пугать Келли. Как-то раз я получил задание вывезти мать с ребенком из Йемена, и ребенка до смерти перепугало то, что мы действовали с фонариками во рту, напоминая дьяволов за работой. Я был вполне доволен собой, что вспомнил об этом и избавил Келли от ненужных эмоций; может, в конце концов, я действительно кое-что понимаю в детях?
Я подошел к Келли. Даже сквозь вонь растворителей и моющих средств пробивался запах немытых волос, колы, жевательной резинки и шоколада.
— Где это? Просто покажи, — шепнул я Келли.
Я обвел лучом фонарика все стены, и она указала мне на плинтус за дверью. Похоже, здесь ничего не двигали.
Я моментально стал отдирать отверткой деревянную планку от стены. Мимо дома проехал автомобиль, и я услышал смех из полицейской машины — вероятно, в адрес контролерши. Они находились здесь единственно ради того, чтобы отгонять людей, слоняющихся возле дома и сующих нос куда не следует. Существовала вероятность, что дом скоро снесут. Кому захочется покупать жилье, в котором вырезали всю семью? Может, здесь разобьют мемориальный парк или что-нибудь в этом роде.
Я держал Келли рядом с собой; мне хотелось ее подбодрить. Она с увлечением участвовала в происходящем, и я то и дело улыбался ей, чтобы показать, что все прекрасно.
С легким скрипом часть плинтуса подалась. Я целиком отодрал ее и отложил в сторону. Затем снова наклонился и посветил фонариком. Луч сверкнул, отразившись от чего-то металлического. В нишу в стене, площадью около восемнадцати дюймов, была врезана металлическая пластина, напоминающая часть пистолета. Запиралась она замком с кодом, на расшифровку которого могло уйти несколько часов.
Достав черный футляр с инструментами, я приступил к работе, стараясь не забывать улыбаться Келли, давая понять, что это недолго, но не мог не видеть, что ею овладевает беспокойство. Прошло десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Наконец она не выдержала и громким шепотом раздраженно спросила:
— А как насчет моих мишек?
— Тссс! — приложил я ей палец к губам. — Полиция!
На самом деле я имел в виду: «Да гори они синим пламенем, твои мишки, возьмем, когда я закончу».
И я продолжал расшифровывать код.
Наступила пауза, затем — уже в полный голос:
— Но ты же обещал!
Надо было это побыстрее пресечь. Роль мистера Улыбки явно не срабатывала.
— Минутное дело! А теперь — заткнись! — прошипел я, обернувшись.
Келли была ошеломлена, но это подействовало.
Я почувствовал себя даже счастливее, чем если бы расшифровал код. Наконец я закончил, сложил инструменты и открыл ящичек. Неожиданно сзади послышался плачущий голос Келли:
— Мне здесь не нравится, Ник. Тут все так переменилось.
Я повернулся, схватил ее в охапку и закрыл рот ладонью:
— Заткнись, черт тебя возьми!
Этого она не ожидала, но объяснять было некогда.
По-прежнему крепко зажимая ей рот, я поднял ее и медленно подошел к окну. Прислушался, подождал. Ничего. Полицейские о чем-то трепались, подтрунивая и хохоча, да потрескивала рация.
Однако, когда я повернулся, раздался короткий резкий металлический звук.
Затем на долю секунды снова воцарилась тишина.
Потом послышался грохот: высокий оловянный стаканчик с ручками и карандашами Кева упал на голый пол. Казалось, что-то разлетелось вдребезги. Должно быть, когда я поворачивался, Келли своим пальто зацепила и опрокинула стаканчик.
Я понимал, что в моем восприятии шум усилился раз в двадцать, но понимал также и то, что полицейские могли услышать его.
Келли использовала момент, чтобы вырваться из моих рук, но сейчас было не время беспокоиться об этом. Я просто бросил ее на месте, а сам подошел к дверному проему и услышал, как распахиваются дверцы машины, и рация внезапно зазвучала громче.
Вытащив пистолет из джинсов и проверив его, я вышел из кабинета. Тремя широкими шагами пересек прихожую и очутился на кухне. Закрыл за собой дверь, сделал несколько глубоких вдохов и стал выжидать.
Входная дверь открылась, и я услышал шаги обоих полицейских в коридоре. Щелкнул выключатель, и из-под кухонной двери стал пробиваться свет.
Затем они снова затопали, и из-за двери до меня донеслось нервное, прерывистое дыхание, звякнули подвешенные на ремне ключи.
Я услышал, как открывается дверь кабинета. Затем раздался полувыкрик-полушепот:
— Мелвин, Мелвин — сюда!
— Иду!
Я понял, что настало мое время. Переведя пистолет в боевую позицию, я взялся за дверную ручку и осторожно повернул ее. Потом вышел в прихожую.
Мелвин стоял в двери кабинета, спиной ко мне. Он был еще совсем молодой, среднего роста. Сделав пару широких шагов, я левой рукой обхватил его лоб, дернул голову назад и ткнул ствол ему в шею. Ровным голосом, который совершенно не соответствовал моему настроению, я сказал:
— Брось оружие, Мелвин. И не вздумай меня дурить. Брось немедленно.
Мелвин опустил руку к бедру и бросил пистолет на пол.
Мне было не видно, достал ли его напарник свой пистолет. В кабинете было по-прежнему темно. От их мигалки не было никакого проку. Мы с Мелвином почти полностью загораживали падающий из коридора свет. Я надеялся, что он уже снял кобуру, потому что полицейских учат не пугать детей. А он не мог не видеть, что перед ним одинокий беззащитный ребенок.
— Включи свет, Келли, немедленно! — крикнул я.
Никакой реакции.
— Келли, включи свет.
Я услышал ее шажки. Раздался щелчок, и вспыхнул свет.
— А теперь подожди там.
Я увидел, что веки у нее покраснели и распухли.
В глубине кабинета стоял человек, словно сошедший с рекламы «Мишлен».[63] Весил он стоунов пятнадцать, и, на взгляд молодого человека, до пенсии ему оставалась всего пара лет. Кобуру он не снял, и его рука опустилась к пистолету.
— Не надо! — произнеся. — Скажи ему, Мелвин. — Я подтолкнул парня дулом в шею.
— Я облажался, Рон, — выдавил Мелвин.
— Рон, не делай ошибки. Тут не из-за чего разводить стрельбу. Это того не стоит.
Я буквально видел, о чем так усиленно думает Рон. Он думал о жене, о своей ипотеке и о шансах снова увидеть пакет с пончиками.
Включилась переносная рация Мелвина.
— Шестьдесят второй, шестьдесят второй, продолжаете наблюдение? — отчеканила диспетчерша.
Это не было похоже на вопрос — скорее, на беспрекословный приказ. Здорово, должно быть, иметь такую жену.
— Это ты, верно, Мелвин? — спросил я.
