Карл Хайасен - Клинический случай
– Поздновато уже, – замечает Хуан.
– Может, я в кого-то из них попал.
– Да, Джек. А еще, может, когда-нибудь хомяки станут петь в опере.
– Плохой из меня стрелок.
– Да, но результативный.
Неподалеку от тела Джерри, на илистом дне озера, мой прожектор высвечивает черную коробочку размером чуть больше аудиокассеты.
Вдову Джимми Стомы ждет глубокое разочарование.
29
Мы с Эммой не вылезаем из постели до полудня. Хуан звонит узнать, как мы.
– То, что случилось на озере, было ужасно. – Его голос звучит устало, но твердо. – Эти парни получили по заслугам, Джек.
– Не буду спорить. Но господи, какая мясорубка.
– Значит, теперь будешь спать при свете. Добро пожаловать в клуб, – говорит он. – Как Эмма? Я, собственно, за этим и звоню.
– Эмма сильная.
Больше того – она настояла на том, чтобы приготовить «завтрак лесоруба»: омлет, оладьи, сосиски, грейпфрут и тосты. Я вешаю трубку как раз вовремя, чтобы убраться с ее пути – она носится по кухне в моей футболке с «Ягуарами». И ногти на ее ногах цвета свежей мяты.
Она храбро пересказывает мне детали похищения. Джерри и Лореаль крутились у моего дома в ту ночь, когда я вернулся из Лос-Анджелеса, а на следующее утро они проследили за Эммой от блинной до ее квартиры. Она полагает, они проникли внутрь через парадную дверь (Эмма забыла ее запереть, после того как впустила кошку). Они ждали, пока она собиралась на работу, а когда она вышла из спальни, накинули ей мешок на голову. Ее заставили выпить снотворное, потом сунули в багажник и отвезли в неизвестное место – судя по запаху моющего средства, это был дешевый мотель, добавляет она. Там ее держали тридцать часов, а затем снова дали снотворное, отвезли на озеро и посадили на борт катера. Она так и не увидела лиц своих похитителей, и они ни разу не упомянули при ней имени Клио Рио.
Иными словами, как я и думал, нам не удастся обвинить вдову в похищении. После того, что случилось прошлой ночью, полиция об этом преступлении все равно никогда не узнает. Миссис Стомарти все сойдет с рук, только вот песни умершего мужа ей не видать.
Что ж, я это переживу. У меня есть Эмма.
Пока жарится омлет, она заключает меня в пылкие объятия.
– С этого момента запрещаю тебе даже прикасаться к огнестрельному оружию, – подначивает она.
– Я же тебе говорил, что терпеть не могу эти штуки.
– Насколько я помню, прошлой ночью ты обращался с одной из них довольно лихо.
– Угу. Хорошо, что пальцы себе не отстрелил.
– Но ты спас нам жизнь. Не забывай об этом, Джек.
Я не рассказал Эмме, что случилось с Джерри и Лореалем. Когда мы с Хуаном их нашли, она пребывала в стране грез.
– Катер твоих похитителей перевернулся, и они погибли.
После тревожной паузы Эмма спрашивает:
– Ты уверен?
– Ты когда-нибудь слышала выражение «тупая травма»? Так вот, с ними случилось прямо противоположное.
– Может, надо позвонить в полицию?
– И что мы им скажем? «Здравствуйте, плохие парни хотели нас убить, чтобы скрыть кражу поп-песни, но в итоге откинулись сами»? Копы мигом упакуют нас в смирительные рубашки и отправят в психиатрическое отделение «Милосердия».
Завтрак продолжается в тишине. Эмма не злится – она поглощена своими мыслями. Она пережила кошмарное приключение, которое придется скрывать всю жизнь – с этим не очень-то легко смириться.
Да, так все и должно быть. Не было никакого похищения. Никакой встречи на озере. Никакой погони с летальным исходом.
Наконец она говорит:
– Но что, если кто-нибудь узнает…
– Нереально. Это был несчастный случай. Плохая погода и нулевая видимость.
– Ясно.
На кухонном столе лежит свежий номер «Юнион-Реджистер», и мне почему-то не хочется смотреть на первую полосу. Но Эмма разворачивает газету и тут же замечает заголовок.
– Что? Почему ты не сказал?
– Я ждал, пока снотворное перестанет действовать.
Она взволнованно цепляет на нос очки и кладет газету поверх тарелок.
– Ну естественно – Старина Полк все-таки умер, а меня не было на рабочем месте, чтобы отредактировать статью.
– Читай вслух, – прошу я.
Она бросает на меня озорной взгляд:
– Еще чего изволите?
– Пожалуйста.
И она начинает читать:
Человек, который стоял у истоков «Юнион-Реджистер» и руководил ею почти четыре десятка лет, скончался в пятницу после продолжительной болезни. Макартуру Полку было 88 лет.
Уважаемый член общества и страстный филантроп. Полк умер в своем доме в Силвер-Бич. Его жена Эллен была с ним до самого конца. Друзья семьи сообщают, что супруги играли в китайские шашки, когда случилась эта трагедия.
Несмотря на то что в последнее время здоровье его угасало, Полк активно интересовался делами нашей газеты, перешедшей ему в наследство от отца.
В интервью, которое мы взяли у него неделю назад в больнице «Милосердие», он сказал: «Нет чести большей, чем издавать ежедневную газету, и большей ответственности, чем нести людям правду, пусть даже часто она бывает не так уж приятна».
Эмма поднимает глаза:
– Он действительно так сказал?
– Слово в слово. А цитата молодого Рэйса Мэггада попала на первую полосу?
– Если нет, кто-то останется без работы. – И Эмма продолжает:
Упрямец и мечтатель, Полк превратил «Юнион-Реджистер» из обычной провинциальной газеты в удостоенное многочисленных наград динамичное издание, тираж которого постоянно растет и на данный момент составляет 82 500 в рабочие дни и около 91 000 в выходные.
«Мы сделали первоклассную газету, – сказал он. – Совесть общества».
Единственный сын основателя «Юнион-Реджистер» Форда Полка, молодой паренек Мак пришел в редакцию сразу после колледжа, начал с клерка, но постепенно поднялся по карьерной лестнице до главного редактора.
Когда его отец неожиданно отошел от дел, чтобы заняться разведением карликовых норок, Полк занял его место во главе «Юнион-Реджистер». Он эффективно руководил газетой вплоть до 1997 года, когда продал ее издательской группе «Мэггад-Фист» за 47 миллионов долларов.
«Макартур Полк был мне вторым отцом, – сказал нашему корреспонденту Рэйс Мэггад III, президент и председатель совета директоров „Мэггад-Фист“. – Учителем, другом и вдохновителем».
Тут Эмма не выдерживает и восклицает:
– Вот лицемерная скотина!
Старина Полк наверняка повеселился бы от души.
– А в остальном ему бы наверняка понравилась твоя статья, – говорит Эмма. – Отличная работа, Джек, учитывая отвлекающие факторы.
– Ты это о чем? – Статья не так уж плоха, но это же не мой стиль. «Страстный филантроп»? Я вас умоляю!
– Я хочу сказать, – поясняет Эмма, – что тебе, вероятно, вчера было трудно сосредоточиться на статье – ты ведь ждал звонка от костоломов Клио.
– Но я не писал эту статью, Эмма. Посмотри на подпись.
– Я смотрю на подпись.
Я выхватываю передовицу у нее из рук.
Возмутительно. Ну Аксакал, ну трусливый плут, да у него совесть распадается на куски, как бампер такси в Тихуане! Он прилепил мое имя на некролог Старины Полка!
– Да ее Эван написал, – протестую я, размахивая газетой у Эммы перед носом. – Пока мы с Хуаном болтались на озере.
– Вот сейчас не поняла.
– Все просто. Мэггаддал указание, чтобы некролог поручили мне. Аксакал побоялся его огорчить и подписал статью моим именем. Вот как он обошелся с честным работягой Эваном – лишил парня первой полосы.
– Некрасиво получается, – соглашается Эмма.
Я пробегаю глазами конец статьи. И под последним абзацем нахожу мелкие буковки курсивом: При участии стажера Эвана Ричардса.
Я чувствую себя беспомощным, на душе погано. Эмма в таком же состоянии.
– Хочешь, я прочитаю до конца? – робко спрашивает она.
– Только не вслух, я тебя очень прошу.
Еще одна знаменательная веха в карьере Джека Таггера-младшего. Наконец-то я вернулся на первую полосу, одно плохо – статью написал не я.
Вскоре мне позвонит Чарлз Чикл и спросит, что я решил насчет непыльной работенки в трастовом фонде, но сейчас меня не радует даже перспектива получать деньги за издевательство над Рэйсом Мэггадом III. То, что случилось с Эваном, – отвратительно; я терпеть не могу, когда натягивают журналистов.
Эмма пытается меня успокоить: говорит, что парень сварганил некролог из моих заметок, вырезок и интервью.
– Можно сказать, он внес редакторскую правку, – говорит она. – А основную работу все равно проделал ты.
– Не выйдет, Эмма. – Я тянусь к телефону. – У Эвана есть прямой номер?
Он отвечает после третьего звонка – уже хорошо. Я знавал стажеров, которые на его месте давно бы уже повесились от отчаяния.
– Привет, Джек, – спокойно говорит он.
Я с места в карьер разражаюсь яростной, полной негодования обличительной речью в адрес нечистоплотных бесхребетных редакторов, которую Эван обрывает на полуслове, чтобы сообщить мне, что он вовсе не является пострадавшей стороной. Некролог Макартура Полка написал не он.
