Дэвид Моррелл - Огненный завет (Братство пламени)
— Считайте, что я уже там. — Крейг оторвал листок блокнота и подвинул телефонный аппарат к портье, пробормотав: — Спасибо.
Потом стремительно повернулся к швейцару и, сунув ему двадцать долларов, приказал:
— Поймайте мне такси. И быстро.
Глава 8
На автостоянке напротив гостиницы хмурый человек с кольцом в кармане, сидя за рулем почтового фургона, выпрямился и снова заговорил в трубку телефона:
— Объект! Я вижу его! Детектив опять вышел из гостиницы. Садится в такси!
На другом конце линии Хамелеон ответил не менее взволнованно:
— Следуйте за ним. Предупредите вторую машину. Держите меня в курсе. На пути из Ла-Гуардиа находится группа палачей.
При этих словах у человека за рулем похолодело в груди.
Группа палачей! — повторил он про себя.
Он не знал, что положение столь отчаянное. У него возникло тревожное ощущение, что события вышли из-под контроля, силы зла концентрируются, близится страшная, решающая битва. Следуя инструкциям, он по приемопередатчику предупредил вторую машину, затем повернул ключ зажигания и, услышав, как заработал мотор, оглянулся назад в глубь фургона, где пять мужчин с сосредоточенными лицами, не обращая на него внимания, занимались проверкой оружия.
Водитель нажал на акселератор, и фургон рванулся с автостоянки вслед за такси.
Глава 9
В вестибюль «Мэрриота» вошел хорошо сложенный, загорелый, одетый в дорогой костюм человек лет тридцати с папкой в руках и двинулся к портье.
— Извините, — подойдя к служащему гостиницы, вежливо проговорил он мягким тоном, но несколько обеспокоенно. — Не могли бы вы мне помочь? У меня была здесь назначена встреча с одним человеком, но я попал в дорожную пробку и задержался. К сожалению, я нигде не вижу его. Должно быть, он не дождался меня и уехал. Он ничего мне не передавал? Его зовут Крейг.
— Следует сказать, сэр, этот человек был здесь и действительно кого-то ждал, — ответил портье. — Минуту назад ему позвонили, и он уехал.
Стройный мужчина явно расстроился.
— Мой босс… как бы сказать это помягче… будет разочарован. Мистер Крейг должен был подписать важные контракты, от которых зависит мое продвижение по службе. Вы случайно не знаете, куда он направился?
— Сожалею, сэр, нет. Мистер Крейг записал адрес в этом блокноте и оторвал страницу. Но он не сказал, куда едет.
— Говорите, в этом блокноте?
— Совершенно верно, сэр.
Мужчина изучил вмятины, оставленные энергичной рукой Крейга на чистой странице блокнота.
— А вы, кстати, не слышали имя человека, который ему звонил?
— Это была женщина. Ее звали Тэсс, сэр.
— Ну конечно же, как я раньше не сообразил. Прошу прощения за беспокойство, — сказал мужчина, протягивая портье двадцать долларов.
— Это абсолютно не обязательно, сэр.
— Берите, берите. Если позволите, — добавил он, отрывая от блокнота листок с отпечатавшимся на нем адресом и нащупывая углубления пальцами.
— Пожалуйста, сэр.
— Благодарю вас.
Когда стройный мужчина поспешно выходил из гостиницы, портье с удовлетворением посмотрел на двадцатидолларовую банкноту и подумал, что за долгие годы регистрации гостей в отеле он довольно редко встречал людей с серыми глазами.
Глава 10
Тэсс торопливо вернулась в кабинет.
— Спасибо за то, что разрешили воспользоваться телефоном.
— Не стоит благодарности, — ответил профессор Хардинг. — Главное, удалось ли вам связаться с человеком, которого вы должны были встретить?
Тэсс энергично кивнула.
— Он обещал приехать как можно скорее. В его присутствии я буду чувствовать себя гораздо увереннее. А тем временем, — она повернулась к Присцилле, — вернемся к барельефу. Вы хотели объяснить, что он означает. Зачем Митра перерезает горло быку?
Присцилла поправила очки и еще раз вгляделась в фотографию.
— Я понимаю, — начала она, — почему вы озадачены. Чаще всего символика священных ритуалов чуждой человеку религии кажется ему необъяснимой. Представьте аборигена, который провел всю свою жизнь на маленьком острове в Тихом океане, будучи полностью изолированным от внешнего мира и не имея ни малейшего понятия о западной цивилизации. И вот его привезли в Америку и повели в католическую церковь. Можно вообразить себе его ошеломление, когда он увидит в алтаре изображение Иисуса Христа — руки и ноги прибиты к кресту гвоздями, голова увенчана терновым венком, в боку зияет рана. Для бедного туземца эта картина будет непостижимой пугающей загадкой.
— Погодите, — остановила ее Тэсс, — вы что же, в конечном счете хотите сказать, что вам неизвестен смысл изображения на этом барельефе?
— Напротив, мне он отлично известен, — возразила Присцилла. — Я имею в виду, что без знания традиций и символики незнакомой религии вы не сможете понять, почему тот или иной образ является для этой религии основополагающим. Но как только символы обретают свое значение, образ становится абсолютно ясным. Мне эту скульптуру так же легко истолковать, как распятие Иисуса. Посмотрите-ка на фотографию повнимательнее, хорошенько вглядитесь в детали, которые я буду называть. Вы скоро сами убедитесь, что их очень легко расшифровать.
— Легко? — Тэсс покачала головой. — Сомневаюсь.
— Имейте терпение, — возразила Присцилла и ткнула указательным пальцем в фотографию. — Почему бы не начать с быка? Заметьте, что скульптура сделана из бело-то мрамора. Итак, бык белого цвета. Почему? Потому что после смерти он станет луной. Логичнее было бы предположить, что бык должен стать солнцем: ведь Митра — бог солнца, — но здесь заложена более глубокая логика. Луна заменяет солнце ночью. Она разгоняет тьму и таким образом представляет собой бога света в битве со своим антиподом богом темноты, олицетворением бога зла.
— Хорошо, — согласилась Тэсс. — Эта символика мне понятна. Но почему бык должен умереть?
— Вы когда-нибудь читали Джозефа Кэмпбелла? «Маски богов: первобытная мифология».
— В колледже.
— Тогда вы должны знать, что почти каждая религия предполагает наличие жертвы, предназначенной для заклания. Иногда этой жертвой оказывается сам бог. В христианстве, например. Иисус умирает, чтобы искупить грехи человечества. Но часто бога заменяет жертва. Ацтеки и майя выбирали девственницу, которая приносилась в жертву вместо бога. Девушек обычно умерщвляли, вырезая сердце.
Тэсс поморщилась.
— В случае с Митрой, — продолжала Присцилла, — бык умирает не только для того, чтобы стать луной, но и чтобы дать жизнь земле. Ритуальное жертвоприношение, вероятно, происходило в день весеннего равноденствия, в пору прихода весны, знаменующей собой обновление природы. Это традиционно благословенное время года. Многие христиане не догадываются, почему Пасха приходится именно на весну. Воскрешение Иисуса происходит тогда, когда природа возвращается к жизни. И Митра воскресает тоже весной.
Тэсс напряженно слушала, стараясь ничего не упустить.
— Возрождение! — воскликнула Присцилла. — Из смерти рождается жизнь. Вот почему Митра перерезает горло быку. Для возрождения нужна кровь, много крови. Она прольется на землю и напитает ее. Видите, возле передней ноги быка прорастает пшеница. Согласно многим древним верованиям, перед севом землю требовалось окропить кровью — иногда человеческой, иногда животных.
— Но это же отвратительно.
— Не отвратительнее, чем причастие у католиков, которые для возрождения своей души едят хлеб и пьют вино, символизирующие тело и кровь Христову.
— Согласна, — сдалась Тэсс, — один-ноль в вашу пользу, хотя я никогда не думала о причастии с этой точки зрения. Но что насчет собаки на барельефе? Почему она кидается к струе крови? И почему змея устремляется к пшенице?
И тут словно молния озарила тьму — Тэсс поняла. Боже мой, Присцилла оказалась права. Неожиданно все стало совершенно ясно.
— Собака и змея! — воскликнула Тэсс. — Я догадалась!
— Так что вы можете о них сказать? — спросила Присцилла, и глаза ее радостно блеснули.
— Они символизируют зло! Собака не хочет, чтобы кровь попала на землю и напитала ее! Змея стремится уничтожить ростки пшеницы! И скорпион — тоже зло! Он жалит яички быка — источник его силы производителя.
— Отлично. Я горжусь вами, Тэсс. Продолжайте. Что вы скажете о факельщиках?
— Факел пламенем вверх — символ Митры. Факел пламенем вниз — символ бога-соперника.
— Вы, наверное, были блестящей студенткой.
— Судя по отзывам вашего мужа, совсем не блестящей.
Профессор Хардинг поставил чашку на столик.
— Я сказал, что вы не были моей лучшей студенткой. Но у вас была светлая голова и неизменная увлеченность предметом.
— Сейчас ко мне не приложимо слово «увлеченность». Я потеряла мать. Я в отчаянии, мне страшно. А ворон, Присцилла? Расскажите о вороне.
