Питер Страуб - Коко
Конору захотелось поскорее выбраться отсюда.
Генерал поставил бокал и наклонился, чтобы помочь девушке встать. Поднять ее было не так просто. Каждое движение явно вызывало у девушки жгучую боль, но она охотно ухватилась за руку Генерала. Ее красивое смуглое лицо было теперь красно-черным от синяков, подбородок распух. Она встала на колени и, тяжело дыша, остановилась передохнуть. Она была солдатом, она была бойцом. Генерал легонько подтолкнул девушку пониже спины ботинком, затем ударил довольно сильно.
– Крэп кроп крэп, – пробормотал он, как бы смущенный тем, что их разговор слышат остальные. Девушка подняла голову к свету, и только тут Конор осознал, насколько далеко она готова была зайти. Они не могли остановить ее. Они не могли ее даже коснуться. Лицо ее снова было бронзовой маской, а нераспухшая часть рта сложилась в некое подобие былой улыбки.
Генерал ударил девушку в висок тыльной стороной ладони. Она качнулась, но подставила руку и снова выпрямилась. Женщина вздохнула, уголок ее левого глаза налился кровью. Губы Генерала задвигались в беззвучной команде, девушка взяла себя в руки и поднялась на одно колено, затем встала. Конору захотелось аплодировать. Глаза китаянки сияли.
Конор издал горлом какой-то странный клокочущий звук. Все вокруг весело рассмеялись. Конор с удивлением отметил, что женщина тоже смеется.
Генерал снял пиджак тайского костюма и достал из кармана брюк револьвер, который, сняв с предохранителя, положил на ладонь. Конор не очень разбирался в оружии. Револьвер был инкрустирован каким-то блестящим белесым материалом, вроде слоновой кости или перламутра, а ствол и часть рукоятки покрывала затейливая гравировка. Шикарная штучка.
Конор попятился на несколько шагов назад. Затем еще. Мозгу наконец удалось овладеть непослушным телом. Он не мог стоять вот так и смотреть, как Генерал пристрелит девушку. Он не мог спасти ее, а главное, у Конора было смутное подозрение, что если бы он попытался это сделать, девушка стала бы сопротивляться, потому что ей не хотелось спастись. Стараясь ступать как можно тише, Конор отошел еще на несколько шагов.
Все еще держа револьвер на ладони, Генерал начал говорить. Голос его звучал мягко и одновременно настойчиво, убеждающе, утешающе и требовательно.
– Крэп кроп крэп крэп кроп кроп кроп крэп! – доносилось дп Конора. “Отдайте мне ваши несчастные тела. Слава нам!” Бармен сверкнул на Конора глазами, но с места не двинулся.
– Кроп крэп.
“Слава слава небеса небеса любовь любовь небеса небеса слава слава”.
Когда Конору показалось, что лестница уже достаточно близко, ов повернулся спиной к бару. До лестницы было футов шестьдесят.
– Крэп кроп кроп.
Раздался металлический щелчок, который ни с чем нельзя было спутать – сработал спусковой механизм.
Звук выстрела эхом отражался от стен подвала. Конор бегом добежал до лестницы и стал карабкаться на ступеньки, уже нимало не заботясь о шуме, который производит. Добежав до первой площадки, он услышал еще один выстрел. На сей раз звук был глухим отдаленным, и Конор точно знал, что Генерал стреляет не в него, но вновь припустил вперед со всех ног и бежал, пока не добрался наконец до верхнего этажа и не выбрался наружу. Конор задыхался, колени его дрожали. Наконец он вдохнул жаркий и влажный воздух и пошел по аллее в сторону дороги.
Улыбающийся однорукий человечек просигналил Конору гудком своего “рак-така” и подкатил прямо к нему. Когда Конор остановился, водитель спросил:
– Пэтпонг?
Конор кивнул и залез в тележку, надеясь, что от Пэтпонга он сумеет найти дорогу в отель.
На Фэт Понг-роуд Конор протиснулся сквозь уличную толпу к входу в отель, добрался до своего номера и буквально рухнул на постель. Уже лежа, он скинул ботинки, все еще видя перед собой Генерала с оружием и разукрашенное синяками лицо девушки. Наконец он погрузился в глубокий сон, подумав, прежде чем окончательно отключиться, что теперь, кажется, понимает местное значение слова “телефон”.
21
Терраса у реки
1
Слон явился Майклу Пулу вскоре после того, как Конор увидел его вылезающим из такси у бара в Сои-Ковбой. К тому моменту Майклу уже дважды не повезло, как Конору не везло весь вечер, и появление слона он немедленно и с готовностью воспринял как некое знамение, обещавшее удачу. Это придало Майклу мужества и бодрости, которых ему постепенно начинало не хватать. В Сои-Ковбой Майкл показал фотографию Андерхилла двадцати барменам, пятнадцати завсегдатаям баров и множеству вышибал, но никто даже не потрудился рассмотреть ее как следует, прежде чем пожать плечами и отвернуться. Затем Майклу пришло в голову отправиться на цветочный рынок Бангкока. Один из барменов сообщил ему, что это находится в месте под названием Бэнг Люк, и вскоре таксист доставил его туда. Бэнг Люк оказалась узенькой мощеной улочкой, тянущейся вдоль реки.
Оптовики устроили склады товара в пустых гаражах по левую сторону улицы и демонстрировали свой товар на столиках, расставленных перед гаражами. Правая сторона улицы пестрела магазинами, устроенными на первых этажах трехэтажных домов с франкскими окнами и маленькими балкончиками. Примерно перед половиной таких балкончиков сушилось на веревках выстиранное белье, а один из них, над магазином под названием “Джимми Сиам”, был весь увит зеленью, спускавшейся из подвешенных к перилам горшков.
Майкл медленно двигался по улице, вдыхая ароматы сотен цветов. Из-за каждого столика за ним пристально наблюдали. Это было не то место Бангкока, куда привозили туристов, и любой, выглядевший подобно Майклу – высокий белый человек в джинсах и белой рубашке “сафари” от “Братьев Брукс”, – не принадлежал этому миру. Майкл не ощущал в их взглядах угрозы, но чувствовал себя нежеланным гостем на этой улице. Какие-то люди, нагружавшие горчичного цвета фургон коробками с цветами, лишь мельком взглянули на Пула и отвернулись, другие же, напротив, так сверлили его глазами, что Майкл чувствовал спиной их взгляды, уже давно миновав их столики. Так он прошел до конца улицы и остановился, чтобы взглянуть через невысокую бетонную стену на реку Чаофрая, вода которой пенилась от многочисленных воронок. У берега качался длинный двухпалубный теплоход с надписью “Отель “Восточный”.
Затем Майкл обернулся, и несколько человек, оторвав от него взгляд, неохотно вернулись к своей работе.
Майкл вернулся на Чероен Кранг-роуд и стал заглядывать в каждый магазин в надежде увидеть Тима Андерхилла. В неопрятно выглядевшем кафе пили кофе таиландцы в грязных джинсах и футболках, в “Компании “Золотые поля” из-за зарослей папоротника на Майкла с любопытством глядел какой-то клерк, в “Бангкок Иксчейндж лтд” за большими темными столами двое мужчин разговаривали по телефону, в “Джимми Сиаме” утомленная жизнью девица лениво подняла голову и уставилась куда-то на прилавок, полный срезанных роз и лилий. В “Модах Бангкока” одинокая покупательница, усадив на бедро грудного ребенка, перебирала вешалки с платьями. В последнем здании находился банк с цепями на дверях и закрытыми ставнями на окнах. Обогнув дорожный знак, Майкл вновь пошел по улице, не только не обнаружив Тима Андерхилла, но не найдя ни малейшего намека на его возможное присутствие здесь. Он был врачом, а не полицейским, и знал о Бангкоке только то, что написано в туристических справочниках. Майкл рассеянно смотрел на проезжающие мимо машины. Затем внимание его привлекло какое-то непонятное движение на другой стороне улицы. Приглядевшись, Майкл понял, что видит перед собой слона, живого рабочего слона.
Это был старый слон, слон-работяга, он тащил с полдюжины бревен так легко, будто это были сигареты. Он брел себе по улице рядом с не обращавшими на него внимания толпами прохожих. Майкл был очарован, заворожен, как ребенок, этим мифическим животным, Потому что вне зоопарков слоны действительно были мифическими животными. Пул увидел в этом слоне то, что надеялся увидеть. Слон, бредущий по улицам города, – Майкл вспомнил картинку в “Варваре”, одной из любимых книжек Робби, и волна горя вновь накатила на него.
Майкл наблюдал за слоном, пока тот не исчез в конце улицы среди снующей толпы и вывесок магазинов на загадочном тайском языке.
Майкл завернул за угол и прошел один-два квартала. Бангкок, который демонстрировали туристам: его отель и Пэтпонг, – были как будто бы в совсем другой стране. На цветочном рынке, может, еще и появлялись иногда белые люди, но здесь они явно были редкостью. Майкл Пул в своих джинсах и рубашке-сафари – этой униформе белого человека в тропиках – казался в этих местах призраком завоевателя. Почти все, кто был на улице, пристально разглядывали Майкла, когда он проходил мимо них. На той стороне улицы располагались в основном склады с низкими жестяными крышами и разбитыми окнами. Рядом с Майклом шагали темнокожие невысокие люди, в основном женщины, которые несли на руках детей, а в руках сумки. Они заходили в магазины, выходили из них и шли дальше. Женщины бросали на Майкла недобрые беспокойные взгляды, дети показывали в его сторону ручками и гугукали. Майкл любил детей. Он всегда любил детей, а эти были толстенькими, ясноглазыми и любопытными. В нем проснулся инстинкт педиатра, больше всего ему сейчас хотелось подержать на руках одного из этих малюток.
