Гордон Томас - Охотники за человеческими органами
Ей хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: документы составил сам Арчибальд Теодор, старший партнер фирмы. Никто кроме него не обладал таким каллиграфическим почерком. То, что он писал от руки, подчеркиваю его полное понимание всей важности отчета. Она начала читать первый документ.
Под заголовком «Точная смета» шел подробный перечень пакета вложений Сони Крэйтон, который составлял основу ее соглашения о разделе имущества с Элмером. Теодор подсчитал, что нынешняя стоимость ее акций исчисляется суммой, чуть меньшей четырех миллиардов долларов.
Мадам просмотрела список. Ей казалось, состояние окажется больше. Вдова Элмера управляла финансовыми делами не лучше, чем всей остальной своей жизнью. Мадам отложила документ, на мгновение задумалась, вспоминая охватившую ее дрожь, когда Элмер показал ей соглашение: слишком щедро, сказала она себе тогда.
Однако не финансовое соглашение привело ее в конце концов к решению убить Соню. Она никогда не отдавала приказ убить кого-то только по причине финансовой выгоды. Вдова Элмера стала позором. Пока она оставалась скрытой от глаз общества, еще можно было терпеть ее поведение. Но постепенно, когда она вернулась в тот мир, где к Мадам относились как к идеалу светской хозяйки в любом обществе, поведение Сони стало обсуждаться открыто. Чего стоил только один инцидент, когда она схлестнулась с младшим президентским адъютантом на приеме в Белом доме! А в другой раз пригрозила устроить сцену на приеме в Букингемском дворце, поскольку оскорбилась, что ее поместили не в тот ряд при встрече королевы. «Я — миссис Элмер Крэйтон, — набросилась она на королевского лакея. — Если бы здесь был мой муж, мы стояли бы рядом с Ее Величеством». Было и еще несколько случаев, когда она вела себя так же неумно, а иногда просто по-идиотски. С недавнего же времени она стала, как сказал бы Элмер, хуже дешевой шлюхи, словно за годы жизни с ним так ничему и не научилась в оценке людей. Все эти ничтожные занудные типы, которых она затаскивала в свою постель, думая, что никто ничего не знает… Соня никогда не понимала, что каких-то вещей просто нельзя делать, если ты — вдова Элмера; что ты обязана вести себя определенным образом и выказывать надлежащее уважение к памяти самого замечательного человека из всех когда-либо ступавших на эту землю. Напротив, она, казалось, нисколько не заботилась о том, что ее запои и вереницы случайных связей все больше порочат само имя, с которым она связана — имя Элмера. А Элмер говорил, что во всем всегда есть последняя черта, за которую нельзя заступить и при этом не подвергнуть себя смертельной опасности. В конце концов Соня ухитрилась сделать этот шаг. Остался единственный способ застраховаться от того, что она когда-нибудь повторит это. Жаль, что ее внутренние органы остались при ней; в какой-то степени они могли послужить искуплением всех ее ошибок.
Мадам потянулась к телефону, вмонтированному в подлокотник сиденья, и набрала номер своего секретаря на борту «Боинга-747», все еще стоявшего во Франкфурте-на-Майне с командой в ожидании ее дальнейших инструкций. Там немедленно ответили на звонок.
— Карен, пожалуйста, пошлите венок на похороны миссис Крэйтон.
— Какие прикажете цветы, Мадам?
— Розы. — Элмер как-то обмолвился, что Соня ненавидела их.
— А текст, Мадам?
— Никакого. Только одно слово: «Мадам».
Она положила трубку и взяла второй документ. Он был озаглавлен «Совокорп».
Быстро просмотрев его в первый раз, она подумала, насколько же была права, когда доверила вести все подобные дела Арчибальду Теодору. Только он мог свести все сложности Совокорпа к нескольким страничкам. Первый параграф, открывающий документ, содержал в себе практически все. Она начала перечитывать, на этот раз медленно и внимательно.
«Совокорп был создан с исключительной целью развития и разработки посткоммунистического пространства в бывших советских республиках. Офисы были открыты в Москве и во всех республиканских столицах. Задача Совокорпа на ближайшее будущее — стать предварительным источником частного финансирования для бывшего Советского Союза. Долгосрочная задача Совокорпа — заменить все остальные источники инвестиций, которые в настоящее время включают в себя США, несколько европейских правительств, Всемирный Банк Реконструкции и Развития, а также Бундесбанк. Тогда Совокорп станет единственным трубопроводом, через который все остальные корпорации смогут в будущем торговать с бывшими советскими республиками».
Далее следовал перечень нынешних вложений Совокорпа в республики — где-то около 35 миллиардов долларов — и его связи со всеми остальными банками, как внешними, так и внутренними. Она обратила особое внимание на параграф, относящийся к деятельности Бундесбанка. Удовлетворенная тем, что поняла, какую роль банк избрал для себя, она положила оба документа обратно в «дипломат» и стала снова проигрывать в уме, как провести встречу с Дитером Фогелем.
Фургон проехал всю Кайзер-аллею и припарковался у нижнего конца Энглештрассе. Из него выскочили несколько оперативников с птичьими клетками, пакетиками семян и опилок. Они занялись тем, чем занимаются все рабочие в начале нового дня — создавали видимость работы, не делая при этом ничего. Один из них поставил на землю свой пакет и клетку с двумя попугаями. Остальные сгрудились вокруг него так, что случись кому-нибудь наблюдать за ними из окон верхних этажей, он ничего бы не смог увидеть. Они оживленно болтали, как обычные работяги, ищущие любой предлог, чтобы как можно дольше не начинать делать то, за что им платят. Оперативник вытащил попугая и нажал кнопку, спрятанную под перьями хвоста: включились камера и звукозапись. Он вручил птицу-камеру своему напарнику и повторил тот же процесс со вторым попугаем, отдав его другому коллеге, а потом сунул руку в сумку и включил тумблер. Обе «птицы» немедленно расправили крылья и взлетели на стоящее рядом дерево. Рабочие начали демонстрировать усердное старание заманить птиц обратно, бегая вокруг дерева и предлагая им корм из своих сумок.
В фургоне Мортон и Мюллер стояли позади Куирка, наблюдая за экранами. Обе камеры воспроизводили четкие картинки улицы и возбужденные голоса оперативников.
— Операция началась, — объявил Мортон и вылез из фургона. Мюллер последовал за ним.
На обоих красовались кепки с длинными козырьками, как у всех начальников рабочих бригад во всем мире. После объяснений рабочих с «прорабами», оживленной жестикуляции и кивков они обошли соседние дома и скучающе объяснили жителям, что регулярная служба по очистке клеток попала в автомобильную аварию и теперь они вместо нее.
С каждым домовладельцем Мортон разговаривал громко, как глухой, наклоняя голову набок, как бы для того, чтобы лучше слышать через свой старомодный слуховой аппарат. Люди кивали и затворяли двери; никому не пришло в голову, что вообще-то служба по уборке вольеров вовсе не должна была приезжать сегодня. Никто не поинтересовался, зачем уборочной службе понадобилось таскать с собой птиц, которых они так по-идиотски упустили.
— Мы получаем отличное изображение, — раздался в наушнике Мортона голос Куирка.
— Как насчет звука? — пробормотал он в спрятанный у горла микрофон.
— Десять-десять.
Мортон двинулся вверх по улице походкой прораба, приказывая своим людям поймать наконец этих чертовых птиц.
— Аппараты сейчас у номера тридцать пять. Один уселся на подоконник. Мы получаем хорошее изображение спальни. Горничная смотрит прямо в камеру, — радостно доложил Куирк.
Оперативник вновь сунул руку в маленькую сумку, и попугай перелетел в соседний сад.
Фургон медленно двинулся вверх по Энглештрассе. Из окон верхних этажей кое-где высунулись горничные, наблюдая за происходящим. Одна из них отпрянула, когда попугай уселся на подоконник. Она издала восторженный вопль и открыла окно, чтобы попытаться поймать птичку.
Мортон услышал резкий голос Куирка в наушнике, приказывающий оперативнику убрать оттуда камеру — немедленно. Мгновение спустя в его ухе раздался разочарованный вскрик служанки. По обеим сторонам улицы оперативники выпускали других «птичек».
Возле номера 24 остановился «мерседес».
Из него вышла Мадам и что-то сказала в переговорное устройство на воротах. Ожидая, пока откроется электронный замок, она оглядела улицу. Несколько рабочих в зеленых спецовках тащили пустые клетки к фургону, другие доставали из пакетов птичий корм и пригоршнями рассыпали его по земле. Их прораб, кажется, сердился на них, размахивая руками. Он натянул свою кепку пониже на глаза и полез от греха подальше в фургон. Она пошла по дорожке, зажав «дипломат» под мышкой, как дамскую сумочку.
— Все в порядке? — спросил Мортон, захлопывая за собой дверцу. В течение этой стремительной операции манера его поведения обрела направленную четкость и быстроту, словно пропали последние крупицы неуверенности и исчезли последние крохи грызущего сомнения.
