Джей Брэндон - Волк в овечьем стаде
Поверх одеяла белела его рука, я прикрыл ее своей ладонью. Он вздрогнул.
— Это Остин попросил тебя?
Томми кивнул.
— Он звонил мне.
— Когда с тобой был мой сотрудник?
Он снова кивнул.
— Я обманул его, сказал, что звонил приятель.
Остин сумел с помощью самого Томми подобраться к нему.
— Не волнуйся, — подбодрил я.
Голос Томми прерывался.
— Он сказал мне, что его бросят в тюрьму и как ему там будет плохо.
— Остин заслужил наказание. Ты был слишком мал, Томми, ты не виноват. Он занимался этим давно. Пострадали другие дети. Мы должны остановить его.
Томми молчал. Сколько времени мальчик лежал в темноте, ожидая моего прихода, и сколько еще бессонных ночей ожидает его. Я снова сжал его руку.
— Он не посмеет больше приблизиться к тебе, — пообещал я.
Томми заплакал. И кто знает, то ли от облегчения, то ли от мысли, что навсегда потерял Остина.
Я обнял его, он потянулся ко мне. Во мне вспыхнуло то давнее чувство ответственности, когда у меня в руках были судьбы моих детей. Я крепко прижал его к груди, это мое объятие должно было остаться в памяти Томми надолго, на всю жизнь.
Мое плечо повлажнело от его слез. Он прошептал:
— Мистер Куинн знает.
— Забудь о нем, — попросил я. — Тебе уже не понадобится появляться в зале суда.
Томми замотал головой.
— Он знает, — упрямо повторил он.
Я пригнул его голову к подушке.
— Что знает?
Он промолчал.
— Что ты хотел помочь Остину? Это не имеет значения. Он никому об этом не скажет.
Я ушел не сразу, мы успели пошептаться в темноте. Поговорили о школе, о том, что его ждет впереди, я очень надеялся, что калейдоскоп событий увлечет его, и боль затихнет, и он забудет себя сегодняшнего, виноватого и беспомощного. Томми произносил слова все медленнее, часто затихая. Я укрыл его, убрал со лба прядь волос и поцеловал его.
— Спокойной ночи, — сказал я в дверях, в ответ мне донеслось едва различимое бормотание.
Глава 15
После того как предъявлено обвинение, возвращаться в зал суда — настоящая пытка для прокурора. Я сделал все от меня зависящее, вытерпел нападки, оставалось ждать, что выкинет защита. Неожиданностей для адвоката в начале процесса не предвидится, позиция обвинения ей известна заранее. Прокурор оговаривает своих свидетелей в обвинительном заключении, значит, адвокат имеет доступ к списку. Возможно, он не в курсе всего, что скажет прокурор, но позиция последнего не тайна.
Прокурор же, напротив, даже не догадывается, что припасено у защиты. Многое всплывает неожиданно. Остается безмолвно внимать в надежде отбиться во время перекрестного допроса и ожидать, что тебя посетит вдохновение.
Единственное, в чем не приходилось сомневаться, — это в показаниях Остина. Мы с Элиотом знали, чего стоила презумпция невиновности. Подзащитный недвижно сидит перед присяжными, не реагируя на обвинения прокурора, и дожидается решения своей участи. Элиот должен был вызвать Остина для свидетельских показаний.
Троица: Элиот, Остин и Бастер, оживленно беседуя, появилась в зале суда. Блистал красноречием Бастер. Судя по всему, он клокотал от ярости, что Элиот не выпускает его к барьеру в таком важном процессе, но Элиот крепко держал вожжи в своих руках, поддерживаемый Остином, который точно знал, кто в суде лучший. Очевидно, сегодня ему все же удалось убедить Остина позволить ему выступить.
Мы с Бекки молча расположились на своих местах. Мы не знали, что нас ждет.
Некоторое время спустя, когда присяжные заняли свои кресла и появился судья, Элиот произнес:
— Защита вызывает Мартина Риза.
Мы с Бекки переглянулись. Это был сюрприз для нас. По проходу катился упитанный коротышка, облаченный в костюм на два размера меньше. Его отвислые щеки вздрагивали, отвлекая внимание от пышных темных усов и клочка каштановых волос, переброшенного от уха до уха. Он зыркнул глазами на меня, как будто я был возмутителем его спокойствия.
Бекки вздохнула. Этого типа она не знала.
— Я, — настойчиво произнесла она.
Весь процесс полностью шел под надзором главного прокурора. Я допрашивал потерпевшего и обвиняемого, а моему заместителю достались менее значительные свидетели. Мне не хотелось выпускать нити обвинения из своих рук, слишком многое зависело от исхода этого дела, и, пока коротышка присягал и занимал свидетельское место, я приглядывался к нему, прикидывая, с какой стороны подойти.
Бекки не сдавалась, она прошептала:
— Я!
Ее рука намертво вцепилась в мое запястье. Я перевел дыхание и сдался:
— Твой.
Она пододвинула к себе документы, взяла ручку, не спуская глаз со свидетеля. Кто был этот Мартин Риз?
Это открылось сразу же после очередного вопроса:
— Где вы живете, мистер Риз?
— Я бы предпочел не говорить, — сказал свидетель, покосившись на меня.
— Вы живете в Техасе? — спросил Элиот.
Он выдержал долгую паузу. Наконец его прорвало:
— Я не хочу, чтобы все знали, где я живу. Я и так уже порядком натерпелся!
Присяжные проследили за взглядом мистера Риза, но я не изменился в лице, сохраняя озабоченность и непонимание. Это не составляло труда.
— Поставим вопрос иначе, — утешительно проворковал Элиот. — Где вы жили два года назад?
— На Сперроувуд-Драйв, здесь, в Сан-Антонио.
Меня пронзило ощущение тревоги. Мартин Риз был соседом Томми. Чем он нас озадачит? Не мог же он подглядеть в окно, чтобы свидетельствовать о чистоте помыслов Остина? Я кинул взгляд на чету Олгренов. Побледневшая миссис Олгрен застыла в кресле, она была готова провалиться сквозь землю.
— Я скоро вернусь, — прошептал я Бекки и стремительно обошел заграждение. Двигаясь по проходу, я подал властный знак родителям Томми, они с виноватыми лицами поплелись следом за мной.
Я затащил их в одну из крошечных комнат ожидания, примыкающих к залу суда, и закрыл за собой дверь.
— Кто он? — спросил я.
Миссис Олгрен оцепенела. Ее муж робко попытался принять огонь на себя.
— Он был нашим соседом, — сказал он. — Около года назад переехал.
— И что? — Я брал быка за рога.
— Из-за него мы и Томми не сразу поверили, — дрожащим голосом произнесла миссис Олгрен, взывая к моей снисходительности.
Я застыл на месте, покрываясь липким потом.
— Томми обвинил мистера Риза в насилии по отношению к себе, — подтвердил он мою догадку.
— О Господи! — Я схватился за голову.
— Это была ложь, — затараторила мамаша Олгрен, как будто это имело значение. — Мы все выяснили. Томми сознался, что все придумал.
— Мы вздохнули с облегчением, когда он не стал обращаться в суд, — добавил ее муж, — мистер Риз собирался, но мы замяли скандал.
— Почему вы это утаили? — Я был выбит из колеи, мысли путались.
— Мы надеялись, что все уладилось и осталось в прошлом и…
— Идите в мой кабинет, — не допуская возражений, приказал я.
— Что теперь будет? Мы не могли бы?..
— Мне надо подумать, — тихо произнес я. — Дожидайтесь меня в кабинете, возможно, я приду.
Мне казалось, что весь зал пожирал меня глазами, когда я возвращался на свое место. Я ошибался, всеобщее внимание было уделено свидетелю. Я не стал тормошить Бекки, и без этого все было ясно. Ее внимание было поглощено Мартином Ризом.
Она порывисто поднялась.
— Протестую, — сказала Бекки. — Утверждение основано на слухах.
Элиот сухо заметил:
— Мы вовсе не утверждаем, что это правда. Напротив, мы подчеркиваем ложность обвинения. Мистер Риз говорит о самом факте претензий к нему.
— Если таковые были, — поправила Бекки. — Я думала, он собирался сообщить, что был наслышан о подобном заявлении.
— У нас есть доказательства… — начал было Элиот, но судья Хернандес уже устал от спора и не собирался мешать защите.
— Протест отклоняется, — буркнул он.
— Что вам сообщили родители Томми Олгрена? — спросил Элиот.
— Их сыночек заявил, что я его изнасиловал, — почти прорычал Риз. Его лицо налилось кровью, и у меня возникло опасение, что его хватит удар, прежде чем Бекки успеет задать ему несколько вопросов.
— Вы не могли бы уточнить? — попросил Элиот.
Я быстро набросал в блокноте: «Это неправда. Томми сознался во лжи».
Бекки безучастно взглянула на записку. Она уже догадалась.
— Он сказал, что я заманил его к себе домой, когда он был один, и что я… что я сделал это с ним. Отвратительно. Заставил его раздеться. Заставил его заниматься этим со мной.
— Это была правда? — спросил Элиот.
— Нет! — Он выплеснул всю свою злость. — Это гнусная ложь! У меня есть дети. Я никогда, никогда в жизни не делал ничего подобного. И в мыслях не было! Я бы убил такого человека.
