Майкл Бонд - Огонь подобный солнцу
Коэн вышел из открывшихся с шипением дверей вагона. Трое полицейских в черной форме с автоматами «стерлинг» следили за турникетом. Повернувшись, он быстрым шагом пошел назад к поезду. «Attends! – крикнул полицейский. – Toi!» Двери захлопнулись перед самым его носом; он успел просунуть пальцы в резиновый шов между ними и рывком открыл их. Перепрыгнув через турникет, полицейский бросился к поезду. Двери закрылись. Поезд дернулся. Полицейский забарабанил по ним так, что они задрожали, а затем побежал вдоль набиравшего скорость поезда, колотя стволом автомата по стеклу. «Arretez-le! Arretez-le! – кричал он пассажирам. – Остановите поезд!»
Высокий мужчина в очках встал и дернул ручку стоп-крана. Протиснувшись мимо него в следующий вагон, Коэн, спотыкаясь, стал продираться сквозь толпу людей. Поезд, взвизгнув тормозами, остановился. Коэн бросился в первый вагон. Перед ним промелькнуло удивленное лицо открывшего дверь машиниста, когда Коэн, разбив стекло, спрыгнул прямо на пути. Не упуская из вида контактный рельс, он бежал по шпалам, между которыми под ногами мелькали улицы, полицейский с автоматом – за ним. Перемахнув через поручни, он спустился по балке в тень нижнего строения. Полицейский устремился за ним, послышался стук его автомата -о металлические поручни.
«Надо уходить, бежать. Бежать со всех ног, легко, не чувствуя боли, быстрее их, за угол и – теперь им меня не достать. Бежать что есть сил, нестись, словно ветер, бьющий в лицо и треплющий волосы. По тротуару, через улицу; скрипят тормоза машин, мигают голубые огни. Не останавливаться. Сюда, в переулок, через гараж, где машины подкрепляются горючим, ноги скользят по масляным пятнам, другая улица, с гулким топотом через церковный двор, в бар, не хватает дыхания, скорее в туалет в глубине». Он задержался перед зеркалом – лицо было красным, грудь вздымалась, на улице выли сирены.
Остановилась полицейская машина. Послышались голоса. Он выпрыгнул из туалета – коридор вел только в бар. Полицейский уже входил в дверь, когда он нырнул в женский туалет – две кабинки, одна закрыта. Шагнув в пустую кабинку, он запер дверь. Из коридора донесся звук тяжелых шагов и голоса: «Vous avez vu quelqu'un?»
От унитаза по потрескавшемуся бетонному полу растекались струйки, сбоку стояла щетка и корзина с использованной туалетной бумагой. «По крайней мере, не заглянут под дверь». Из соседней кабинки донесся запах свежих испражнений, потом шуршание туалетной бумаги. Послышалось хлопанье дверей в мужском туалете, звук застегивающейся молнии в соседней кабинке, шум спускаемой воды, цоканье высоких каблуков, стук открывшейся двери кабинки, плеск воды в раковине. «Если она скажет, что зашел кто-то еще...»
Шелест расчесываемых длинных волос, молодой женский голос – «Vache!» – щелчок застежки сумочки, скрип открывшейся двери, удаляющиеся на углу голоса, шуршание колес отъезжающей машины.
Он уронил голову и вздохнул. «Пронесло пока. Все начнется опять, как только я выйду. Надо добраться до Одеона, но как? Они проверяют метро, автобусы, такси, тротуары...»
Над кабинкой он увидел окно. Ему удалось его открыть. Он выпрыгнул в тот момент, когда входившая в туалет женщина завизжала на весь бар. Оказавшись в проулке среди мусорных ящиков и собачьего дерьма, он добежал до угла и решительно направился по Авеню Сюффрен мимо здания ЮНЕСКО, стараясь держаться как можно естественнее.
Рестораны закрывались; flaneurs, держась за руки, неторопливой походкой шли вдоль темных витрин магазинов. Возле киоска на улице Периньон стояла голубая «ланча», ее владелец листал журналы. Коэн вскочил в машину и, проехав на всей скорости по площади Бретёй, свернул на улицу Севр. Где-то сзади остался хозяин машины, бросившийся было вдогонку. Коэн поставил «ланчу» в тупике неподалеку от Сен-Сюльпис и небрежной походкой, словно прогуливаясь, направился к площади Одеон.
«Ле Серпан д'Этуаль» оказался замызганным невзрачным баром с длинной помятой оцинкованной стойкой, обшарпанными стульями и липким полом. За столиками на улице никого не было; те немногие, что сидели внутри, пили кофе и напитки. Но Пола среди них не было.
– Не было ли здесь высокого чернокожего парня? – спросил Коэн у женщины за стойкой.
– Не видела, месье.
– Может, он был и уже ушел?
– Я здесь с двух часов, месье.
Он медленно потягивал свой арманьяк, пока не наступила полночь и бар стал закрываться, но Пол так и не пришел. "Теперь я один. Его нет в живых. Я пережил весь этот ужас, Пол, я вынес столько горя и утрат ради того, чтобы вновь увидеть тебя живым. Чтобы не дать им победить. Но они победили. Они убили тебя и всех, кто об этом знал. Кроме меня. И они раздавят меня, как тот грузовик. В их силах сделать так, что никто не услышит, никто не поверит. Все было напрасно. Пол. Смерть всех этих людей, твоя смерть. Но ведь не мы выбирали. Вот как со мной расправились – я иногда даже забываю, какими простодушными мы были...
Пока все не кончено, это еще не конец. Я сам чуть не опоздал – может, и тебе тоже пришлось нелегко. Ты еще можешь прийти завтра. Он поднял глаза. «Здесь небезопасно. И на улице небезопасно. Клэр беспокоится, ждет на Эмиль Золя, 143. Верю ли я ей?» Заплатив за арманьяк, он побрел по ночным улицам.
«Надо дать Полу еще денек. Не дергаться. ЦРУ будет скоро искать меня в Колорадо, думая, что Пол должен встретиться со мной там». Коэн остановился на тротуаре как вкопанный. Если в Ноенвеге Морт клюнул на то, что я должен встретиться с Полом в Колорадо, значит, Клэр не рассказала ему о том, что мы на самом деле встречаемся в Париже. Значит, она не лжет. Надо спешить к ней, убедиться, что с ней все в порядке".
Поймав на улице Вожирар такси, он доехал до площади Коммерс и спустился по тихой и пустынной улочке Виолет к дому 143 по улице Эмиля Золя. Это было высокое узкое здание, расположенное в глубине улицы. Никто не ждал его ни около дома, ни в темном фойе, ни на сырой, продуваемой ветром крыше. «Где же ты, Клэр? Неужели они схватили и тебя? И я опять потерпел поражение?»
* * *Небо на востоке окрасилось зарей. Беспорядочно разбросанные стрелы кранов, черепичные крыши и шпили на горизонте подсвечивались дымчатой желтизной предрассветного солнца. Он стряхнул с себя сон, в котором постоянно был на грани смерти. Спина ныла, он попытался поглубже вжаться в холодный бетонный угол крыши, но уснуть не мог. Из квартир поднимался запах кофе и доносились сонные мужские и женские голоса.
Он пригладил волосы руками, потер лицо и спустился по лестнице. Он еще раз остановился, чтобы посмотреть на двери подъезда, в которые она так и не вошла. Появившаяся с baguette в руках девочка чуть не подпрыгнула от неожиданности, увидев его. «Са va?» – спросил он.
Она проскочила мимо него в дом. Перейдя улицу, он побрел к Сене, без аппетита поел в маленьком кафе, затем купил в Монопри бритву, ножницы и белокурый женский парик. В туалета другого кафе он побрился, ножницами подстриг парик и надел его. «Я похож на Дорис Дей. Как Дорис Дей в трансе». Выбросив парик в урну, он вышел на солнце.
Он сел на скамейку в Булонском лесу, наблюдая, как утка вела своих утят через прибитую к берегу грязь в бесцветную воду. Утята с писком плескались вокруг нее, брызгаясь, ныряя и выныривая в искрящихся капельках воды.
* * *Легкий ветерок рябил воду. Утки с утятами уже не было. На островке посередине озера официанты расставляли столы и стулья в кафе в стиле трактира эпохи Тюдоров. Он потянулся, поглаживая себя по груди, и, вдруг хлопнув по пиджаку, снял его и прощупал подкладку.
В подкладке он обнаружил какую-то металлическую штуковину в черной пластмассовой оправе размером с наручные часы. Он уставился на нее, медленно кивая головой. «Так вот оно что! Идиот, кретин, какой же я идиот! Как ловко она исчезла, когда запахло жареным!» Похолодев, он сунул устройство в карман. Сейчас они откуда-то следят за мной. Из-за какого-нибудь дерева или из машины, следят и выжидают, принимая сигналы этой пищалки. А я чуть не вывел их на Пола". Он встал и, накинув пиджак на плечи, с невозмутимым видом вышел из парка.
«Сука, какая же сука, дальше некуда. Ужас, кошмар; любовь – это смерть, смерть таится в женском поцелуе». От ярости ныло в груди, он шел, как слепой по залитым солнцем весенним улицам Парижа; руки дрожали от проносившихся у него в голове задушенных образов. Впервые оглянувшись на улице Ассомпсьон, он никого не увидел. Позади ярдах в ста от него, у обочины, остановилась серая «симка». Пройдя три квартала, он опять увидел ее на таком же расстоянии от себя. Он перебежал улицу, ловко увернувшись от белого фургончика, бросился вверх по Буланвийер, сшиб с ног школьника с синим портфелем и, то и дело оглядываясь, пересек Ранелаг. Свернув на площадь Шопена, он побежал по улице Анонсиасьон, затем – по Болонь и дальше – по Пасси. «Симки» не было видно. Задыхаясь, он спустился на станцию метро «Трокадеро» и стал ждать поезда в сторону Севрского моста. Он сбежал по ступенькам в самый последний момент. Рядом с ним спешила девушка в черном плаще; добежав до поезда, он резко остановился, чтобы пропустить ее вперед. Когда поезд тронулся, она с удивлением посмотрела на него сквозь окно вагона.
