Дж. Лэнкфорд - Чёрная мадонна
Когда она исчезла из вида, Льюистон тоже вылез из воды. Он насухо вытерся, с намерением вновь одеться, однако как приятно было чувствовать траву под ногами, солнце на коже и дуновение ветерка! Чак прищурился, представляя себе акации с плоскими кронами – их ветки масаи использовали при постройке изгородей вокруг своих домов. Он представил себе ни с чем не сравнимые запахи травы после дождя, когда все, казалось, пробуждалось к новой жизни – густая смесь запахов и радости бытия.
Льюистон прошел через парк мимо фазанов и павлинов. Несмотря на то, что он сделал и что ему еще предстояло сделать, им владело умиротворение. Он посмотрел вперед и увидел Брауна. Тот стоял недалеко, глядя с высоты сада на видневшийся далеко внизу остров, и его седые волосы трепал легкий ветерок. Голова его была такой большой, что он чем-то напоминал древнего идола. Он стоял, сжав пальцы в кулаки. Почему-то Льюистону подумалось, что здесь, на земле, Теомунд хочет быть единственным богом. Он прочистил горло. Браун обернулся и, посмотрев на него, произнес:
– Вижу, вы расстались с плавками.
Льюистон почувствовал, что краснеет. Он позабыл о том, что нужно одеться.
– Да, извините.
Браун улыбнулся.
– Я заметил это в вас. Именно поэтому я и выбрал вас. Ну как, вы нашли Корал столь же восхитительной, какой ее находят премьер-министры?
– Да, – ответил Льюистон.
– Отлично. Прекрасно, – Браун пристально посмотрел на него. – Мне кажется, вам что-то не дает покоя.
– Да, я хотел бы поговорить о мальчике.
– И?
– Это всего лишь ребенок. Он ни для кого не представляет угрозы.
Браун несколько мгновений буравил его взглядом, а затем сказал:
– Что вы задумали, Чак?
Льюистон выдержал его холодный взгляд.
– Вы возомнили себя Богом.
Браун расхохотался.
– Обожаю образованных людей с богатой фантазией, Чак. Знаете, я хочу вам кое-что сказать. Вы верите в астрологию?
Значит, Браун все-таки не слышал, что Корал сказала ему.
– Разумеется, нет.
– Разумно. Я тоже раньше не верил. Но мудрецы древности были астрологами, Льюистон. Они следили за положением Юпитера и Сатурна, которые время от времени выстраиваются в линию. В моем гороскопе такое положение означает смерть. Спровоцировать его может клон Иисуса. Я не могу этого допустить.
– И нет никакой другой причины?
Браун фыркнул.
– Даже если бы и была, я вам не скажу.
– Послушайте, неужели вы и впрямь считаете, что…
И вновь Браун довольно расхохотался.
– Возвращайтесь к Корал, мистер Льюистон, если, конечно, вы еще не сполна получили удовольствие. Делайте то, что вам велено, а мои дела предоставьте мне.
– Но ведь это всего лишь ребенок…
Улыбки Брауна как не бывало.
– Я думал, что до этого дело не дойдет.
С этими словами он протянул Чаку фото. Тот был вынужден взять его в руки. На фотографии была изображена его жена, причем в тот момент, когда она давала жизнь их сыну. Откуда у Брауна этот снимок? Как он посмел носить его с собой? На глаза Льюистона навернулись слезы ярости.
– Вы… омерзительны!
– Я не хотел бы причинять им зла. Чак, вы выполнили то, о чем я вас просил. Потерпите еще несколько дней, и вы свободны. Клянусь честью. Вы обо мне больше никогда не услышите! – Браун потянул руку и заглянул ему в глаза. Его собственные светились едва ли не теплотой. – Честное слово.
Льюистон машинально пожал руку Теомунда Брауна. Тот отвернулся и принялся вновь созерцать красоты озера Маджоре – три острова архипелага Борромео, поблескивающие внизу подобные трем изумрудам, экскурсионные катера, рыбацкие лодки, яхты, либо стоящие на приколе, либо разрезающие водную гладь.
Еще несколько дней.
Льюистон зашагал назад к вилле.
На балюстраде он увидел, как белая пава, прячась среди камышей, выгуливает свое потомство. Голову птицы венчала белая корона. Птенцу предстояло еще подрасти. Льюистон остановился, чтобы понаблюдать за ними, чтобы почувствовать под ногами траву и подумать о Мэгги, тайной мадонне, которая тоже где-то прячется со своим ребенком. Подумал он и о том, как поступил с ней Сэм. Неожиданно он поймал себя на том, что в такт музыке Моцарта прыгает в траве, как масай. Высоко-высоко.
– Льюистон! – окликнул его чей-то голос, и он тотчас остановился. Браун в изумлении наблюдал за ним.
Если ты когда-нибудь почувствуешь на своем лице мое предсмертное дыхание…
Браун усмехнулся и вновь вернулся к созерцанию природных красот. Подойдя к ручью в том месте, где тот превращался в водопад, он окинул взором зеленые склоны холмов.
Цивилизация взяла масаев в осаду. Например, им запретили ритуальную охоту на львов, хотя какой же это воин, если он не убил ни одного льва? Впрочем, им все же разрешалось убить хищника, если тот покушался на их стада. Льюистон, бесшумно ступая в траве, словно длинногривый царь зверей, словно масай, охотящийся на льва, двинулся к Брауну. Не сводя с него глаз, он подкрался ближе и, выставив вперед сильные руки, накачанные десятью годами ухода за Красавчиком Джонсом, набросился на Брауна сзади. Тот стремительно обернулся. В его широко раскрытых глазах одновременно читались прозрение и презрение; даже в это мгновение он давал понять, что только он – Бог.
– Ты! – воскликнул он.
Браун отшатнулся от склона горы назад, прямо в распростертые руки Льюистона. Правая рука Чака тотчас потянулась к шее Теомунда и сонной артерии. Большой палец мгновенно нащупал нужное место. Давить нужно целых две минуты, а это непозволительно долго, ведь тот, кого вы хотите убрать, может позвать на помощь, может оказывать сопротивление, будет задыхаться, сучить ногами, вытаптывая в траве проплешины, оставляя после себя улики.
Левой рукой Льюистон попытался вновь подтолкнуть Брауна вперед, однако эффект неожиданности был утерян. Теомунд сопротивлялся из последних сил и попытался сбить Льюистона с ног. Тот, в свою очередь, не мог давить сильнее, из опасения оставить на шее Брауна багровый след.
Дипломированный врач закрыл глаза и подумал о том, что у Брауна есть фото его жены, когда та рожала их сына; подумал о мертвой жене сенатора; подумал о том, что Браун отправил Корал к Сэму; подумал о кротком сыне Мэгги и ее прекрасных безжизненных глазах. Кое-как поднявшись на ноги, Льюистон подтащил вместе с собой и Брауна. Увы, он был вынужден отпустить его шею. Вместо этого он толкнул противника, хотя сам при этом едва не потерял равновесие.
Браун всхлипнул и покачнулся. Неожиданно ноги его подкосились, и он покатился вниз по склону холма – медленно, словно в замедленной съемке. Его тело то налетало на деревья, то отскакивало от валунов. Казалось, что это не живой человек, а манекен, который вот-вот развалится на части. В конце концов он, громко ударившись, упал рядом с водопадом. Льюистон посмотрел вниз на неподвижное тело Теомунда и заметил, что под ним уже собралась целая лужа крови. Тогда он плотно прижал руки к бокам и, как масай, подпрыгнул как можно выше. Увидев вырванный из земли пучок травы, наклонился и вернул его на место. После чего со всех ног бросился к бассейну и прыгнул в воду. Надо сказать, успел он вовремя, поскольку в следующую секунду до него донесся женский крик.
Льюистон плескался в бассейне, когда на виллу нагрянула толпа полицейских, затаптывая те возможные следы, которые он мог оставить в траве. Когда же он, в чем мать родила, вылез из бассейна и направился за одеждой, никто не обратил на это внимания. В Италии плавать голым в собственном бассейне не возбраняется, скорее, наоборот.
Из дома показалась Корал и посмотрела вниз. Интересно, он увидел гордость масайской женщины в ее глазах, или это только ему показалось? Не удостоив Льюистона даже кивком, она выразила полное замешательство случившимся, вынудив при этом повернуться в ее сторону не одну голову. Льюистон как бы нехотя признался, что он по профессии врач и что Браун пил. Полиция отметила, что территория парка ничем не огорожена в том месте, где начинается крутой склон. Льюистон, как и положено, изобразил потрясение, умолчав при этом о том, что думал. А подумал он следующее: только не сорвись в пропасть.
Глава 34
Джесс порезал палец по пути в аэропорт Турина. Сэм планировал посадить их на самолет и отвезти куда угодно, только не в Америку. Он заранее велел Антонелле положить в сумку паспорт Мэгги на имя Хетты Прайс, а также паспорт Джесса Прайса. Даффи был уверен, что теперь все хорошо помнит: Брауна, пентхаус, Льюистона, деньги, Корал и то, что Льюистон должен был убить Джесса. Чего он не знал – как именно. До Турина и самолета оставалось минут десять. Джесс сидел на заднем сиденье, играя с ножиком, подаренным ему Сэмом. Одно неловкое движение и…
– Ой! – воскликнул Джесс, порезав палец.
Мэгги и Сэм сидели, держась за руки. Он вел машину левой рукой, а ее правая лежала на кожаном подлокотнике. Мэгги обернулась и увидела, как по руке Джесса стекает струйка крови. Порывшись в сумочке, она нашла бумажный носовой платок и велела мальчику прижать его к ранке, затем порылась снова и вытащила леденец – он остался еще с их посещения «Ла Скала» – и сунула его Джессу в рот.
