Измайлов Андрей - Русский транзит
Камиль распрощался, предупредив, мол, если вдруг возникнут сложности, то пусть я сразу ссылаюсь на него: Хамхоев привел!
Ладно, как-нибудь сам управлюсь со сложностями, если те возникнут. А пока… потягивал неплохой коньячок, осваивался, ждал, прикидываясь, что не жду. Просто отдыхаю.
Дождался.
Я сидел лицом ко входу. Бес пришел с компанией. Всего – семеро. Купленный мент тут же. Зато среди спутников Беса не было никого из пятерки, присутствующей при тихой разборке с Тихоном в Питере. И плюгавенького Джемала не было. Ну, правильно! После питерских «подвигов» им лучше пока лечь, на дно, затихариться, на люди не показываться.
Бес отметил мое присутствие моментально. Как, впрочем, и я его. Но вида не подал. Ни я, ни он.
Компания расположилась за двумя сдвинутыми и накрытыми столиками, ранее пустовавшими (заранее заказано, не подвела Камиля разведка!), стала потихоньку разогреваться-разминаться тем же коньячком – тем же да не тем: я прихлебывал по своему обыкновению «Ахтамар», чеченцы предпочитали дагестанский, «Лезгинку». Он похуже будет, конечно, – зато «свой», почти «свой», а значит, лучший!
Разминались все они безмятежно и с удовольствием. Только купленный мент сидел трезвым и буравил меня глазами. Любой из них – не подарок. Но милицейская рожа особенно мне не нравилась. Чем-то схожа была она с рожей старшего оперуполномоченного уголовного розыска Василеостровского РУВД капитана Карнача, который по существу втравил Боярова – младшего в эпопею с русским транзитом. Во всяком случае с Карнача все началось… Не нравилась мне его рожа. Впрочем, взаимно.
Миновало полчаса, час. Купленный мент встал и прямиком направился ко мне. «Учти, – предупредил еще в «Космосе» Камиль, – мент у них при оружии и при книжечке». Я учел…
Он остановился тик-в-тик вплотную к моему столику и сверху вниз привычно скомандовал:
– Хозяин зовет.
Я смотрел сквозь него, будто и нет никого передо мной, продолжая смаковать «Ахтамар».
– Глухой?! Хозяин зовет.
– Последних хозяев в семнадцатом году свергли… – бесстрастно сообщил я, будто последние известия по радио зачитывал. Великолепный все же коньяк! Главное, смаковать не отвлекаясь ни на что.
Мент уперся обеими руками в стол, вроде бы ненароком задел-перевернул пепельницу и навис надо мной:
– Мальчуган, ты не понял. Хозяин зовет!
Я аккуратно поставил бокал на ту часть скатерти, которая осталась чистой, не засыпанной пеплом и вывалившимися окурками. Потом якобы послушно принялся подниматься со стула и – схватив его запястья, дернул на себя.
Лишенный опоры мент грянулся мордой об стол. Я придавил ему голову с затылка – носом в пепел: сам насвинячил, сам нюхай. Одним движением выхватил у него из подмышки «ствол» (да, прав был Камиль!) и дослал локтем по шее: не дрыгайся, мусор! Он перестал дрыгаться, тяжело сполз на пол, прихватив за собой изгаженную скатерть и всю сервировку. Какая жалость! Там еще «Ахтамара» оставалось граммов двести.
Держа пистолет за ствол, я прошагал к Бесо и компании, сел на освободившийся стул, небрежно бросил оружие на колени одному из бойцов:
– Добрый вечер!
– До-обрый, до-обрый! – радушнейшим тоном ответил Бес. – Кого я вижу-у! Сандро! Сандро, да? Не ошибаюсь? Ленинград, да? Не ошибаюсь?
– Все правильно. Ленинград. «Пальмира». Реваз Нодарович. Вильгельм Телль. Все правильно.
Конфискованный у мента «ствол» мгновенно исчез из поля зрения. Сам мент, судя по звукам за спиной (теперь я был спиной к бывшему своему столику, зато лицом к Бесо), очухался, поднялся, но… не рискнул укрепить наше с ним знакомство. Вернее, Бес ему этого не позволил: послал хозяйский брезгливый взгляд – мол, сгинь! И кто-то из бойцов-чеченцев готовно подскочил, чтобы помочь менту сгинуть.
Кажется, ошибки я пока не совершил. Гей, славяне! Один русский начистил рожу другому русскому. Для Беса и его кунаков наблюдать подобное – сплошное удовольствие. Наблюдать и не вмешиваться. Совсем иной расклад, если бы я, скажем, кого-то из них приложил, – тогда накинулись бы всей сворой. Однако пока наоборот, пока «хозяин», оказывается, знаком с «этим русским», даже за стол пригласил! Садись, дорогой, гостем будешь! Садись, пей, ешь!
– Отдохнуть в Москву приехал?
– Не без того. Но, чувствую, здесь больше устанешь, чем отдохнешь… – я кивнул в сторону уже исчезнувшего мента.
– Что делать, Сандро, дорогой! Такие глупые люди теперь, такие глупые! Ему говоришь одно, а он делает совсем- совсем другое! Между нами… – Бес заговорщически наклонился ко мне, – это человек из милиции! Настоящий опер!
– Да уж понял, что не балерина.
Пугануть меня решил Бесо или как? Или продемонстрировать собственные безграничные возможности? Вот, мол, у меня в «шестерках» настоящие оперы бегают.
– А вдруг он при исполнении? – нарочито угрожающе предостерег Бес.
– «Макаров» – табельное оружие. «Беретта» – нет… – дал я понять ему, что успел определить конфискованный «ствол». А также дал я понять Бесу, что принимаю его серьезный тон, его игру, его этакую преувеличенную серьезность, за которой – наплевательство на все и всяческие законодательства, кроме СОБСТВЕННОГО. Одного поля ягода.
И чтобы совсем-совсем раскрутить, я добавил:
– Пусть спасибо скажет, что живым остался. Мус-с-сор!
– А что такое?
– Да ну их! Я-то ведь… в розыске. Как раз с ментами заморочка вышла. Они на меня мокрое дело повесили, и приходится немножко бегать.
– А что, нет на тебе мокрого дела?
– Смотря как понимать…
Компания не проронила ни одного слова. Бойцы Бесо и так-то не отличались разговорчивостью, но молчание бывает разным: равнодушным, зловещим, трусливым, дружеским, презрительным. Бойцы молчали заинтригованно.
Момент возник интересный. Я примерно представлял ход ИХ мыслей, В период безоблачного приятельства доктор Чан- турим отрекомендовал меня Бесу с самой лучшей (по его представлению) стороны: каратист, вышибала, свой человек. Такие люди особо ценятся во всех криминальных командах. Загнанные обстоятельствами в тупик, они, как правило, готовы на все – идеальные исполнители, а попросту… убийцы. Нужны Бесу исполнители? Конечно, нужны! Да еще и русские! Чеченского полку не убудет, а чужими руками жар загрести – грех не воспользоваться. Одного русского (мента) можно купить, другого (меня) и покупать не надо, только чуть-чуть ПОМОЧЬ, а то попал хороший человек в плохую ситуацию, непременно поможем хорошему человеку!
– Не беда, дорогой Сандро! Жизнь такая штука, знаешь!.. Был бы человек хороший! А Резо про тебя очень хорошо говорил. Поможем, не сомневайся. Сегодня отдыхаем, о делах ни слова. А завтра к двенадцати подъезжай ко мне на Пятницкую…
– В трактир? – рискованно пошутил я.
– В Дом пионеров… – отметил Бес шутку кривоватой ухмылкой. – Как раз напротив Дома пионеров – особняк. Это мое совместное предприятие, эс-пэ, понятно? Иди, дорогой, прямо в кабинет генерального директора. Придешь?
Я выразил мимикой благодарность, восторг и готовность на завтрашний контакт.
– А на сегодня какие планы? – уже в порядке застольной добродушной беседы спросил Бес.
– Да есть кое-какие планы… – в том же порядке ответил я, двусмысленно подмигнув.
– Понимаем-понимаем.
У Бесо и всей его компании были точно такие же планы. Не зря же нынче они почтили своим присутствием стрип-шоу. Не зря посредством гонцов сговаривались с мажорными скотами. Вот и «этот русский» не зря был в «Космосе». Точно такие же планы! То есть планы у меня были абсолютно иные, но чеченцам я не присягал говорить правду, одну только правду, ничего, кроме правды. Они и не спрашивали. И так понятно!
… На всякий случай не стал я ловить «тачку», а прошелся до метро. Утром Камиль обещал решить проблему с транспортом, но пока – ночь. Без четверти час. Ночной моцион. Московский метрополитен – идеальное место для обнаружения «хвоста». Особенно если переходы прекращаются в час ночи, а в длиннющих коридорах уже ни души и на станциях любой пассажир заметен.
В длиннющих коридорах – ни души. Никаких «случайных» пассажиров я не заметил. В вагоне, кроме меня, никого. Только в соседнем – спящий гегемон в единственном количестве, расхристанный, под сильным хмельком, этакий простой советский слесарь (крупные ладони и хилые бицепсы).
– Станция «Тургеневская», переход на станцию «Кировская». Осторожно, двери закрываются…
Ну-ка, перейду я на станцию «Кировская». Гегемон гегемоном, но чем черт не шутит!
Черт не пошутил – гегемон вместе с поездом укатил в тоннель. А после «Кировской», известно, станция «Красные ворота». Моя. Орликов переулок.
Наскоро приняв горячий душ, смыв столичную сажу, я залег в пустой квартире Камиля и благополучно просопел до утра.
