Юхан Теорин - Мертвая зыбь
— Я знаю, — сказал Йерлоф, — это неправильно, несправедливо. — Он немного подумал, а потом очень осторожно спросил: — Но если, предположим, полиция считает, что Андеш может иметь какое-то отношение к исчезновению моего внука, и хочет с ним об этом поговорить… Есть хоть что-нибудь, я хочу сказать, хоть малейшие основания на это? Никто, кроме тебя, так хорошо не знает Андеша… Ты сам хоть раз его заподозрил?
Йон покачал головой:
— Андеш, он простой.
— Что, так-таки прямо и ни разу? — спросил Йерлоф.
— Да было как-то, — протянул Йон, — Андешу тогда было лет, наверное, тринадцать. Он засел в кустах у пристани и подглядывал за девчонками, которые переодевались. Ну я его застукал и сказал, чтобы он больше никогда так не делал. Он и не делал.
Йерлоф кивнул.
— Ну что тут скажешь, не велик грех, — проговорил он.
— Он простой, — повторил Йон, — а они его все равно арестовали.
Они переехали через мост, который вдруг показался Йерлофу длиннее, чем обычно, и вернулись на Эланд. Йерлоф немного подумал, посмотрел на продуваемую ветром пустошь, кивнул и сказал:
— Ну, тогда поехали в Боргхольм. Я должен наконец поговорить с Мартином Мальмом. Он знает, что случилось на самом деле.
25
— Не я буду разговаривать с Андешем Хагманом, — сказал Леннарт Джулии, когда они подъезжали в полицейской машине к Боргхольму. — Должен приехать старший инспектор из Кальмара. Он специалист в таких делах.
— А Андеша долго будут допрашивать? — спросила Джулия и посмотрела на Леннарта.
В честь визита в город Леннарт надел новую зимнюю куртку на теплой подкладке, с полицейской эмблемой на рукаве.
— Я думаю, не стоит называть это допросом, — быстро заметил Леннарт, — скорее разговором или беседой. Андеша не арестовали. Он даже не считается задержанным, для этого нет никаких оснований. Но если он признает, что действительно взломал дом Веры Кант и у него хранились те, старые, вырезки, тогда, естественно, возникнут вопросы, касающиеся твоего сына. В таком случае посмотрим, что Андеш скажет в этой связи.
— Я пыталась вспомнить… интересовался когда-нибудь он Йенсом, — сказала Джулия, — но ничего похожего так и не пришло в голову.
— Ну и хорошо, не стоит начинать всех во всем подозревать.
Леннарт позвонил во вторник утром, когда они с Астрид пили кофе. Он поделился новостью о том, что Андеша Хагмана нашли в Кальмаре и привезли в Боргхольм. Примерно через полчаса он приехал на своей служебной машине, чтобы забрать Джулию. Она была благодарна Леннарту, что он с самого начала держал ее в курсе расследования, или как там это называлось. Но при этом нервничала, потому что не знала, что ждет впереди.
— Мы что, в одной комнате сидеть будем? — спросила она. — Мне кажется, что не…
— Да нет, конечно, — успокоил Леннарт, — только Андеш и старший инспектор Никлас Бергман.
— А у вас есть там такое прозрачное зеркало или, может быть, телекамера?
Она замолчала на полуслове, когда заметила, что Леннарт смеется.
— Да нет, ничего похожего. Ты американских сериалов насмотрелась, когда свидетели опознают подозреваемых через окошко с односторонней прозрачностью и прочие завлекательные штуки. Конечно, иногда мы пользуемся и видеокамерами, но на самом деле не так часто. В Стокгольме, конечно, такое часто бывает, но не здесь.
— Ты веришь, что это мог быть он? — спросила Джулия, когда они остановились у первого светофора при въезде в Боргхольм.
Леннарт покачал головой:
— Я не знаю, но мы с ним обязательно должны поговорить.
Улица, где располагалось полицейское управление Боргхольма, находилась совсем недалеко от въезда в город. Леннарт остановил машину на парковке и открыл бардачок. Джулия смотрела, как он что-то ищет среди бумаг, визитных карточек и пакетиков с жевательной резинкой.
— Здесь это нельзя забывать, — пояснил он. — Я не думаю, что понадобится, но оставлять не надо.
Он вытащил пистолет в черной кобуре. На коже было вытиснено: «Глок». Леннарт быстро прицепил его к портупее и подождал, пока Джулия выберется со своими костылями из машины. Потом они направились в здание полиции.
Джулии пришлось довольно долго ждать в кафетерии полицейского управления Боргхольма.
В углу стоял телевизор, и Джулия поймала себя на том, что тупо уставилась в экран и смотрит ту же самую американскую программу «Телешоп», что и дома, в своей квартире в Гётеборге. Сейчас она не понимала: неужели ей действительно это было когда-то интересно.
Было почти два часа, когда в комнату вошел Леннарт.
— Ну все, закончили, — сказал он, — по крайней мере на этот раз. Ты не хочешь съездить куда-нибудь перекусить?
Джулия кивнула, стараясь не выдать, насколько ей любопытно: наверняка Леннарт расскажет обо всем в подходящей обстановке. Она взяла костыли, и они пошли к выходу.
— А Андеш здесь останется? — спросила она, когда они вышли на холодную Стургатан.
Леннарт покачал головой:
— Он поехал домой в свою квартиру в Боргхольме.
Он старался идти помедленнее, подлаживаясь под ковыляющую по тротуару Джулию. Она пыталась двигаться побыстрее, но холод был зверский, пальцы заледенели. Вдруг Леннарт добавил:
— Или это квартира его матери — я точно не знаю. Он обещал никуда не уезжать на тот случай, если нам понадобится еще с ним побеседовать… А как насчет китайской кухни, ты не против? А то мне пицца уже осточертела.
— Только если недалеко идти, — ответила Джулия.
Леннарт повел ее в китайский ресторан рядом с Боргхольмской церковью.
Народу в ресторане оказалось немного. Джулия и Леннарт сняли куртки и сели за столик у окна. Джулия смотрела на белое здание церкви и вспоминала теплое лето. Она была здесь на конфирмации[70] и влюбилась тогда в одного мальчика, которого звали… Как же его звали? Тогда это казалось ей очень важным, а сейчас она даже имени не помнила.
— Но что же все-таки Андеш делал на вилле? — тихо спросила Джулия, когда они заказали еду. — Он про это сказал?
— Да, он говорит, что бриллианты искал, — ответил Леннарт.
— Что, бриллианты?
Леннарт кивнул и посмотрел в окно.
— Старая история, слухи ходили, и я тоже про это слышал. Дескать, немецкие солдаты, которых убил Нильс Кант, были не с пустыми руками. Поговаривали про драгоценные камни. Вот Андеш и додумался, что Нильс их в погребе припрятал. Ну и взялся копать. Копал, копал, но так ничего и не нашел, — сказал Леннарт и добавил: — Так он, во всяком случае, говорит. Из него слова клещами вытягивать приходится.
— А как насчет вырезок? — поинтересовалась Джулия.
— Они были в шкафу, он их там нашел и повесил. Андеш считает, что их хранила Вера. — Леннарт посмотрел на Джулию. — Знаешь, что он еще сказал? Он говорит, что чувствовал поблизости Веру. Там, в доме, что она приходила в дом. Ну, в смысле как привидение.
— А, — все, что и смогла произнести Джулия по этому поводу. Ей не хотелось рассказывать, что она чувствовала то же самое. Ночью она не пошла бы туда ни за какие деньги.
У Джулии оставался еще один вопрос, но она не знала, стоит ли спрашивать. Но как раз перед тем, как им принесли еду, Леннарт начал сам:
— Андеш говорит, что он в тот день вообще не видел твоего сына и ничего о нем не знает. Его прямо спросили, и он объяснил, что практически весь день просидел дома, а потом появился этот туман. Он говорит, что было сыро и ничего не видно. А позже он услышал, что случилось, и пошел помогать искать твоего сына. — Никлас Бергман, ну, тот, кто разговаривал с Андешем, считает, что он говорит правду. Похоже на то, что он ничего не пытается утаить ни насчет взлома дома Веры Кант, ни про это дело с твоим сыном, — добавил Леннарт.
Джулия кивнула.
— Так что, мне кажется, он тут ни при чем и мы ничего нового не выяснили. Может, откуда-нибудь и всплывет что-нибудь еще. Но к Андешу это отношения не имеет.
Джулия опять кивнула. Она посмотрела на свои руки и сказала:
— Я хочу попробовать начать жить дальше… а не закапываться в прошлом. У меня это раньше не очень хорошо получалось, но этой осенью кое-что изменилось. Стало немного, но полегче. Я, наверное, смирилась и могу теперь оплакивать его как мертвого, а раньше не могла. — Она посмотрела на Леннарта. — Как мне кажется, это хорошо, что я приехала на Эланд… Повстречалась с папой, познакомилась с тобой.
— Я действительно очень рад это слышать, — произнес Леннарт. — Мне это все знакомо, я сам тоже надолго застрял в прошлом. Наверное, слишком надолго. — Он помолчал и продолжил: — Иногда мне бывало чертовски плохо, до тех пор пока я не понял, что месть не приносит ни счастья, ни удовлетворения. Надо жить дальше. В будущее смотреть очень трудно, но мне кажется, что только так и надо.
