Джеймс Твайнинг - Знак Наполеона
— Похоже, он у тебя в долгу.
— Я не веду счет. Просто рада, что мне удалось выбраться оттуда живой. — Дженнифер помолчала, а затем оглянулась, нахмурившись. — А у вас как дела? Нашли что-нибудь?
— Кое-что нашли, только пока не знаем, что это значит, — пожал плечами Том. — Покажи ей, — кивнул он Арчи.
Бережно взяв у Арчи маску, она озадаченно покрутила ее в руках.
— Зачем кому-то прятать это там? Даже если это маска Наполеона, не может быть, что все это было ради нее.
— Надеюсь, что нет, — согласился Арчи.
— Думаешь, это раритет?
— Похожа на настоящую, а это делает ее уникальной, — согласился Том. — И что?
— Чем раритетнее вещь, тем проще ее отследить.
— Отследить каким образом? — уточнил Том.
Дженнифер указала на круглосуточное кафе на противоположной стороне дороги. Мигающая неоновая вывеска обещала двадцатичетырехчасовой доступ в Интернет. Через несколько минут они заказали кофе и столпились вокруг компьютера, повернувшись спинами к скучающему студенту за кассой, чтобы тот не мог разглядеть их лиц.
Дженнифер ввела поисковый запрос: «Посмертная маска, Наполеон».
— То, что нужно. — Она выбрала второй результат из почти миллиона предложенных. — «Существует несколько посмертных масок Наполеона, — прочитала она. — Первый слепок был сделан доктором Френсисом Бертоном в течение сорока часов после смерти императора… — Дженнифер пропустила несколько абзацев. — «По всей видимости, он был украден, но позднее обнаружилась его копия — у доктора Франческо Антоммарши».
— У кого?
— Антоммарши, — повторила Дженнифер, сверившись с текстом. — Лечащего врача Наполеона. Судя по всему, он получил разрешение у французского правительства сделать бронзовый и гипсовый слепки…
— Антоммарши? — прервал ее Арчи.
— Да, — подтвердила Дженнифер.
— Ему же принадлежала книга! — воскликнул Арчи.
— Ты уверен?
— Черт побери, конечно! Аукционист сказал, что она из личной библиотеки доктора Франческо Анто-как-его-там. Это имя было указано и на экслибрисе.
— Ты прав! — выдохнул Том, чувствуя растущее возбуждение от того, что еще один кусочек головоломки встал на место.
— Судя по всему, Наполеон и Антоммарши были неразлучны последние два года жизни императора, — продолжила Дженнифер. — Он был рядом в момент смерти. Он даже помогал проводить аутопсию.
— Может быть, Наполеон открылся ему перед смертью, — предположил Том. — Возможно, даже рассказал о картине, катакомбах и карте, которую спрятал в египетском обеденном сервизе.
— Думаешь, картина когда-то была там, внизу? — скептически нахмурился Арчи.
— А как еще туда могла попасть посмертная маска, сделанная Антоммарши? Скорее всего он положил ее вместо картины и замуровал проход.
— Наполеону пришлось бы очень точно описывать, как найти это место, и дать ему второй ключ, — прикинула Дженнифер. — В противном случае Антоммарши уничтожил бы книгу и фарфоровый обелиск, для того чтобы попасть туда.
— В любом случае нам это не очень помогло, — вздохнул Арчи. — Картина может быть где угодно.
После этой фразы повисла долгая тишина.
— А что с ним случилось в конце концов? — вдруг спросил Том.
— С доктором? Не знаю.
Дженнифер повернулась к компьютеру и сделала поиск по полному имени Антоммарши, а затем пробежалась по первой странице результатов.
— Пишут, что в 1834 году он эмигрировал в Новый Орлеан, а потом уехал на Кубу. Спустя четыре месяца умер от желтой лихорадки. Похоронен на кладбище Санта-Ифигения в Сантьяго-де-Куба.
— И все? — хмыкнул Арчи.
— Погодите, вот это интересно. — Она подняла руку, попросив его замолчать, и прочитала: «Большая часть имущества Антоммарши, включая картины, мебель и посмертную маску Наполеона, перешла во владение губернатора Сантьяго-де-Куба, который позволял Антоммарши жить и работать в своем доме. Позднее это имущество было выкуплено у наследников губернатора кубинским миллионером Хулио Лобо Олаварриа для пополнения его коллекции, которая сейчас размещена в музее Наполеона в Гаване».
— Думаю, они бы заметили висящую на их стене «Мону Лизу», — рассмеялся Арчи.
— Не в том случае, если поверх нарисовано что-то еще, — покачала головой Дженнифер.
— Что ты имеешь в виду?
— Помнишь, как Рафаэль наклеил одну марку на другую на письме, которое оставил Тому? — напомнила она. — Мы тогда не обратили на это внимания, но что, если картину Леонардо спрятали тем же способом? Под другой картиной. Под одной из картин Антоммарши. Она может все еще быть там!
Последовала долгая пауза; тишину нарушало только хихиканье двух японок, загружавших в свой блог фотографии. Арчи сделал глубокий вдох и покачал головой.
— Я не полечу на эту чертову Кубу, — хмыкнул он.
— Полетим мы с Джен, — согласился Том. — Ты останешься здесь и присмотришь за Джей-Пи. В отчаянии Майло может попытаться сделать с ним что-нибудь, чтобы достать меня.
— Никто не полетит на Кубу, — уточнила Дженнифер. — Разве что поплывет. Ферра наверняка перекрыл аэропорты.
— Ты говорила, Рази теперь в Гаване? — медленно произнес Том.
— Да, — кивнула она. — Скорее всего ему помог кто-то, кто был обязан за прошлые аферы.
— Что ж, твой новый друг Такеши тоже тебе обязан. И, я думаю, он заинтересован в поиске Рази, — улыбнулся Том. — Возможно, заинтересован достаточно, чтобы одолжить нам свой самолет.
Глава восемьдесят третья
Дюма не мог доказать, но был уверен, что медицинскому персоналу приказали ограничить количество выдаваемого ему морфина. Либо специально оставили в нем пули. Чем еще можно объяснить пульсирующую, усиливавшуюся с каждым часом боль в левой ноге? Доктор устало повторял, что это свидетельство улучшения состояния, но Дюма не верил.
Дверной замок щелкнул. Дюма обвиняющее уставился на вход, собираясь еще раз попытаться объяснить врачу свою точку зрения на непрекращающуюся боль, но, увидев вошедшего в комнату, зло нахмурился.
— Что ты тут забыл?
— Разве нельзя навестить старого друга? — Труссар пожал плечами, поставив стул рядом с кроватью.
— Как ты сюда попал?
— Охрана поставлена для того, чтобы помешать тебе выйти отсюда, а не для того, чтобы помешать мне войти, — уточнил Труссар.
— Ферра знает, что ты здесь?
— Он попросил навестить тебя. Думает, мы могли бы поговорить.
— Мне нечего тебе сказать. — Дюма отвернулся.
— И не только мне, — рассмеялся Труссар. — В этом-то и проблема. Я сказал, что это пустая трата времени. Что ты скорее всего не помнишь, какие мышцы нужно напрячь, чтобы сходить в туалет, не говоря уж о чем-то более серьезном. Но они все равно попросили меня попытаться. — Он положил ладонь на руку Дюма и подбадривающее пожал ее.
— Еще раз тронешь меня, убедишься, что я помню, как обращаться с некоторыми мышцами, — произнес Дюма сквозь сжатые зубы. Труссар убрал руку.
— Честно говоря, мне плевать, заговоришь ты или нет, — хмыкнул он. — С моей точки зрения — чем меньше ты с нами сотрудничаешь, тем больше срок получишь.
— Что значит «с нами»? — рассмеялся Дюма. — Ферра не настолько глуп. Он не подпустит такого клоуна, как ты, и близко к своему расследованию.
— Это ты дурак, — возразил Труссар. — Ферра рассылает ежедневные отчеты некоторым представителям Лувра, и я в их числе.
— Молодец, — саркастически похлопал в ладоши Дюма. — Тридцать лет подхалимажа — и ты в списке адресатов. Надеюсь, ты мечтал именно об этом.
— Сам президент получает тот же отчет, — надменно заявил Труссар.
— Да что ты? Неужели дело сдвинулось с мертвой точки? Какой ошеломляющий факт открылся сегодня?
— Так я тебе и сказал! — фыркнул Труссар.
— Значит, ничего, — хохотнул Дюма. — Ты не изменился. Шума много, результатов — ноль.
— Да? А как тебе это? — со злостью выпалил Труссар. — В банде Майло есть женщина.
— Думаешь, я на это куплюсь? — покачал головой Дюма.
— ФБР подтвердило результаты ДНК-анализа, — торжествующе объявил Труссар. — Ева Квинтавалле. У нас есть свидетель, видевший, как женщина убила одного из полицейских в тоннеле. В последний раз ее видели в Токио шесть месяцев назад, на встрече с Асахи Такеши, японским бизнесменом, связанным с якудза. Мы считаем, она предлагала ему стать покупателем… — Труссар замолчал и вдруг поднялся с места, медленно кивнув. — О, вижу, что ты делаешь. Очень умно. Но со мной этот номер не пройдет.
— Какой номер? — невинно спросил Дюма. — Ты ведь не уходишь? Мы только начали.
— Ты думаешь, что очень умный, да? — процедил Труссар сквозь сжатые зубы. — Умнее остальных. Но если ты не заметил — это ты под арестом, а не я.
