Анри Лёвенбрюк - Соборы пустоты
В то время, когда мы с ним встретились, переговоры велись в Лондоне, где условия его содержания были еще более королевскими.
Теперь тебе понятно, почему я так изумился, увидев его во Франции в подобный момент.
— Вам, мессир Фламель, несомненно, известно мое нынешнее положение, — произнес он, усадив меня подле себя. — Франция крайне нуждается в том, чтобы я вернулся на престол, и пришло время сделать для того все возможное. За мое освобождение Эдуард III требует огромный выкуп, на который в казне нет денег. К чему только я не прибегал, чтобы собрать необходимую сумму, но до сих пор мне это не удавалось. И все же, полагаю, я нашел выход.
Мне все еще не верилось, что король обращается ко мне, простому писарю, и лишь с великим трудом удавалось сосредоточиться на его словах.
— И вот что я собираюсь сделать: выдать свою дочь Изабеллу за Джан-Галеаццо Висконти.
Я кивнул, начиная понимать. Молодой человек, о котором шла речь — прежде мне уже доводилось слышать о нем, — был сыном Бьянки Савойской и Галеаццо Висконти, правителя Ломбардии. Это очень богатый род. В то время, о котором идет речь, Джан-Галеаццо исполнилось восемь лет, а Изабелле — двенадцать.
— Юный ломбардец недостаточно знатен, чтобы войти в мою семью, так что ему придется выплатить соответствующую сумму, которая позволит мне собрать деньги на выкуп англичанам. Вы меня понимаете?
— Вполне, Ваше Величество.
Подобные браки по расчету среди знати считались обычным делом, и, несмотря на нежный возраст жениха и невесты, я не видел в том ничего удивительного.
— И все же, дабы убедить отца, я и сам должен буду кое-чем поступиться. Я обещал сделать графством город Вертю в Шампани, чтобы моя дочь принесла его своему супругу в приданое. Так что Джан-Галеаццо Висконти унаследует титул графа Вертю. Но этого недостаточно. Я думаю, какой бы редкостный дар мне преподнести этому ломбардцу? И вот тут-то вы мне и необходимы.
— Ваше Величество, я к вашим услугам, — отвечал я, склонив голову.
К тому времени я уже догадался, почему меня сюда пригласили, и хотя не мог сказать об этом вслух, был крайне разгневан.
— Я слышал, что вы нашли кристалл с чудесными свойствами.
Я не ошибся.
— Не знаю, вправе ли мы говорить о чуде, Ваше Величество, для того нам следует узнать мнение Церкви.
— Но мы, безусловно, вправе назвать это диковиной…
Этого я не мог отрицать.
— Готовы ли вы, мой дорогой друг, предоставить образчик этой диковины, дабы позволить мне объединить свой род с родом Висконти?
До того дня я говорил о своей находке только двоим: даме Пернелле и герцогу Беррийскому. Сам точно не знаю, почему я так поступил, однако внутренний голос подсказывал мне, что, насколько возможно, открытие мое следует держать в тайне. Даже мысль о том, чтобы расширить круг посвященных, пришлась мне не по душе, к тому же мне претило предательство герцога, обещавшего хранить молчание. И все же сейчас ко мне обращался король Франции, величайший монарх всего христианского мира. Был ли у меня выбор?
— Буду поистине счастлив, — солгал я, смирившись. — Но должен предупредить вас, Ваше Величество, что владею лишь малой частью кристалла.
— Ну, Фламель, я убежден, что небольшой образчик вполне удовлетворит нашего итальянца. А уж я, со своей стороны, сумею выказать вам свою благодарность.
На самом деле никакая материальная выгода меня не прельщала. В то время меня заботило совсем другое. Я не осмеливался открыться королю. Наконец, набравшись храбрости, я решился:
— Могу ли я, Ваше Величество, просить вас оказать мне одну-единственную милость?
— Все, что пожелаете.
— Когда вы преподнесете кристалл Висконти, не говорите, откуда он у вас. Не признавайтесь, что получили его от меня. Не хотелось бы, чтобы ко мне приставали толпы любопытных, которые непременно захотят отыскать источник…
— Разумеется, Фламель, я ничего не скажу. К тому же тайна лишь увеличит его ценность. Это прекрасная мысль.
Так все и случилось.
91
— Я на позиции. Как слышишь?
Услышав потрескивание в микрофоне, Ари поднес рацию поближе к уху.
— Что-то не видать ни охранников, ни камер, — продолжал Кшиштоф. — Даже странно. Прием.
— Или им плевать на безопасность, что меня бы сильно удивило, или они ушли.
— Или это засада, — вмешалась Ирис. — Поосторожнее, мальчики. Может, они знают, что вы здесь.
— Есть только один способ это проверить, — откликнулся Ари. — Идем, Кшиштоф. Я предупрежу тебя, как только окажусь перед своей дверью. Мы должны взорвать их одновременно. Прием.
— О’кей. Я готовлюсь. Отбой.
Маккензи в последний раз окинул взглядом необъятный свод полуразрушенного здания, потом толкнул дулом створку двери и стал спускаться по каменной лестнице, уходившей под собор.
Он ощущал растущее напряжение. Сейчас он думал об одном: спасти Алена. Спасти брата Ирис, которого могли держать взаперти где-то в комплексе.
Закрепив фонарик на стволе «моссберга», он осторожно ступал по ступенькам. Здесь было тепло и сыро, от стен потягивало затхлостью. Продвигаясь вперед, Ари невольно вспоминал колодец у церкви Святого Юлиана Бедняка, через который он в одиночку спустился в недра Парижа. И вот спустя несколько месяцев все повторилось: темный коридор под церковью, погружение под землю. Но теперь он найдет ответ на свои вопросы, чтобы закрыть это дело раз и навсегда. Больше его ничто не остановит. Никакой гриф «совершенно секретно», никакой министерский приказ.
Лестница повернула вправо, Ари преодолел еще два десятка ступенек и оказался наконец перед тяжелой металлической дверью, выглядевшей слишком современно на фоне каменных стен.
Он огляделся вокруг. Здесь тоже не было видно ни охранников, ни камер слежения. Но замок, похоже, крепкий. Остается надеяться, что приготовленный Кшиштофом заряд его одолеет.
Стараясь не делать резких движений, он вынул из рюкзака пластмассовую коробочку и клейкой лентой прикрепил ее к замку. Затем вставил крошечный детонатор, который на скорую руку смастерил поляк. Первичный и вторичный заряд и примитивный электровзрыватель. Бомба террориста. Нельзя пренебрегать опасностью подобного снаряжения: сколько ходит рассказов о несчастных случаях, произошедших при обращении с самодельными взрывными устройствами! Впрочем, Ари полностью полагался на друга. В этой сложной ситуации Залевски наверняка предпринял все возможное, чтобы уменьшить риск.
Уверенными движениями аналитик протянул два провода вдоль двери, потом по земле и отошел назад, до того места, где лестница образовывала угол. Здесь, за выступом в стене, он сможет укрыться от взрыва.
Оказавшись в укрытии, он снова снял рацию с пояса.
— Кшиштоф, я готов. Заряд закреплен. Отбой.
Ответа не последовало. Ари терпеливо ждал, прислонившись спиной к шершавой стене. Почувствовал, как от страха подвело живот. Служба в СООНО шестнадцать лет назад оставила после себя неизгладимый след. Осознание неминуемой опасности и целую галерею страшных образов, которые всегда проносились у него в мозгу перед боем. Через несколько секунд из рации наконец раздался голос Залевски:
— Я тоже готов. Жду твоего сигнала. Прием.
— Встретимся внутри, на условленном месте. Отбой.
Оба они, по настоянию поляка, выучили план подземного комплекса наизусть. Крестообразный, как и сам собор, он оказался не слишком сложным. Они тщательно спланировали, как будут продвигаться по подземелью, учитывая, что Ари проникнет внутрь с юга, а Кшиштоф — с востока. Если все пойдет как надо, они встретятся в середине креста, у входа в пост безопасности, где их, вероятно, ожидало самое ожесточенное сопротивление и где они надеялись найти Алена Мишота.
Маккензи положил большой палец на выключатель, замыкающий оба провода. Потом натянул маску.
Снова нажал на кнопку рации.
— Готов?
— Готов.
— За дело. Пять, четыре, три, два, один, пошел!
Взрыв оказался гораздо громче, чем он рассчитывал. Взрывная волна достигла самого верха туннеля, и через несколько мгновений он услышал, как сыплются камни и металлические осколки. Черный дым затянул и без того темное подземелье. Не теряя времени, сквозь густое марево Ари бросился вперед. Он спустился на несколько ступенек и вскоре различил зияющее в стене отверстие. Дверь вынесло взрывом, и часть бетонной перегородки обрушилась. С другой стороны тянулся серый коридор. Света нигде не видно.
