Микаэль Крефельд - За гранью
Он повернулся к аппарату, собираясь нажать на зеленую кнопку.
Томас покрепче сжал в руке гаечный ключ. Линдгрен стоял слишком далеко, чтобы Томас мог его остановить. Тогда Томас швырнул гаечный ключ в самый дальний угол подвала, целясь в цинковую ванну, ключ со звоном ударился о металл. Линдгрен обернулся:
– Это ты, папа? – Не дождавшись ответа, он направился к стеллажам. – Папа? Ты зачем сюда пришел! Ты же знаешь, что не должен сюда ходить, – сказал он, обращаясь в пустоту.
Томас бесшумно выбрался из-за стеллажей и поспешил к Маше. Она тревожно посмотрела в его сторону, но ничего не сказала, а он первым долгом вынул воткнутую ей в пах иглу. И тут же на его затылок обрушился удар. Над ним навис Линдгрен:
– Черт возьми! Никак опять датчанин! Неужели от тебя нигде нет спасения?
Он пнул Томаса ногой в живот, так что тот задохнулся. Затем сдвинул набок халат и расстегнул висевшую на поясе кобуру:
– И что тебе дома не сиделось! Ты же все портишь, понимаешь ты или нет? Ты помешал процессу. – Он вынул пистолет и щелкнул предохранителем.
Взгляд Томаса упал на валяющуюся на полу иглу. Он схватил ее и вонзил Линдгрену в бедро. Линдгрен вскрикнул и, отшатнувшись, попятился назад. Томас приподнялся и, дотянувшись до аппарата, хлопнул ладонью по клавиатуре. В тот же миг аппарат заработал, и зеленый раствор начал поступать через резиновую трубку в иглу. Линдгрен нажал на курок. Пуля ударилась об пол и отскочила в сторону. Когда раствор оказался в теле Линдгрена, тот взвыл от боли. Он снова нацелил пистолет на Томаса и выстрелил. Пуля просвистела мимо, разбила стоящие на полке колбы и попала в цинковую ванну, из пробоины полилась белая жидкость. Линдгрен тяжело опустился на пол. Глаза у него стали красными, взгляд безумным. Пистолет выпал из его руки, на губах выступила пена. Он пытался вытащить иглу из бедра, но трясущаяся рука не повиновалась его воле. Наконец он повалился на пол и остался лежать неподвижно. Томас медленно поднялся на ноги. Он расстегнул толстые ремни, которыми Маша была привязана к топчану. Затем снял с себя куртку и накинул ее на девушку.
– Как ты? Жива?
Она кивнула. Ее зубы отбивали дробь.
– Кто ты?
– Меня зовут Томас. Я знаком с твоей матерью, она попросила меня разыскать тебя.
– Да?
Он кивнул.
– А он… он мертв?
Томас нагнулся и осмотрел труп. Лицо пожелтело, открытый рот застыл в немом крике.
– Да, мертв.
– Он был… он был полицейским?
Томас кивнул и достал из кармана телефон.
– Куда ты будешь звонить?
– Вызывать «скорую».
– Не надо. – Она энергично замотала головой. – Я хочу просто домой.
– Тебе необходимо показаться врачу.
– Со мной все о’кей. Давай просто уйдем отсюда.
– Но вид у тебя не очень бодрый.
– У тебя тоже.
– Тебе требуется медицинская помощь. А кроме того, я уверен, что полиция тоже захочет с тобой поговорить.
Она решительно замотала головой:
– Не буду я говорить ни с какими полицейскими.
– Разве ты не хочешь дать показания против Славроса?
– А какой в этом толк? Все равно Славрос – неприкасаемый.
Томас пожал плечами:
– Может, и так. Но как насчет остальных девушек? Которые сидят в подвале?
– Не знаю… – Внезапно она заплакала, и все тело ее охватила дрожь. – Неужели ты не можешь просто отвезти меня домой?
– Хорошо, – согласился он и успокаивающим жестом погладил ее по плечу.
– Спасибо, – сказала она, отодвигаясь от него. Ей явно неприятно было его прикосновение. – А как ты меня вообще нашел?
Он вынул ее блокнот:
– Прочитал твой дневник.
60
Лучи белого морозного солнца, низко стоящего за деревьями, осыпали мелькающими зайчиками мчащийся по дороге старинный черный «мерседес». Маша, склонив голову на плечо Томаса, дремала на переднем сиденье, положив ноги на приборную доску. В подвале они нашли ее спортивную сумку, и она оделась в лежавший там голубой спортивный костюм. Она казалась маленькой и хрупкой, на широком коричневом сиденье почти не занимала места. Томас решил, что, приехав в Данию, непременно покажет Машу врачу. Если он сам не сможет уговорить девушку, то предоставит это ее матери. С тех пор как они вышли из подвала Линдгрена, они проехали уже триста километров. До родного Кристиансхавна оставалось еще столько же. Он взглянул на часы. Было половина седьмого, и Карл Люгер наверняка проспит еще несколько часов, прежде чем, отоспавшись с похмелья, ответит на звонок Томаса. Однако Томас не намерен был с ним говорить до того, как окажется в безопасности, переехав через Эресуннский мост. Он был уверен, что, как только до Карла Люгера дойдет значение этого дела, он поднимет на ноги всю полицию, чтобы задержать их с Машей. Техническому отделу будет где развернуться в подвале Линдгрена, и они вмиг найдут достаточно доказательств того, что за серийными убийствами стоял Линдгрен. Слава богу, что его отец впал в маразм. Томас предполагал, что старик закончит свои дни в местном приюте, пребывая в счастливом неведении обо всем произошедшем. Но Карлу после бури, которая вот-вот разразится, придется несладко. Как только станет известно, что самый разыскиваемый преступник Швеции обнаружился в рядах полиции, на Люгера накинется полицейское руководство, политики и в первую очередь пресса. Оставалось только надеяться, что Карл от души повеселился на прошедшей вечеринке в Полицейском союзе, поскольку в дальнейшем его ожидало очень горькое затяжное похмелье.
61
Эдуардо примчался в «Морскую выдру» в обществе темноволосой девушки, которую он галантно пропустил вперед, придерживая дверь. Оба были промокшие, на улице не переставая лил дождь.
В баре уже сидели Томас с бокалом бочкового пива и Виктория с рюмкой вермута. При появлении Эдуардо лежавший под стулом Томаса Мёффе приветственно завилял хвостом.
– Йонсон? – позвал Эдуардо, снимая запотевшие очки.
Йонсон тут же вышел из подсобки.
– Не найдется ли у тебя полотенца для меня и для сеньориты? – спросил Эдуардо.
– По-твоему, тут отель с бассейном? – ответил Йонсон, ныряя под стойку за чистыми тряпками. Отыскав две, он кинул их Эдуардо.
– Gracias![45] – поблагодарил Эдуардо, поймав их на лету.
Мёффе, почувствовав брызги, посыпавшиеся на него с вытирающейся парочки, недовольно заворчал и заполз поглубже под стул.
Эдуардо заказал два пива, расстегнул молнию на куртке и шлепнул на стол пачку шведских газет, которые прятал за пазухой.
– Где ты их нашел? – спросил Йонсон.
– В магазине на Конгенс-Нюторв; мы прямо оттуда.
– Не думал, что ты там отовариваешься, старый коммуняка, – пошутил Йонсон.
– Чего не сделаешь для доброго приятеля! – ответил Эдуардо, дружески хлопнув Томаса по плечу.
Йонсон взял лежащую сверху «Экспрессен». На первой полосе красовалась фотография Линдгрена, пересеченная красной надписью «Психопат в полиции». Остальные газеты не отставали в драматическом оформлении первой полосы.
– Вся Швеция бурлит из-за этого дела. Странно, что ни в одной газете не упомянуто о тебе, – добавил Эдуардо возмущенным тоном.
– А ведь это Томас его остановил, – подала голос Виктория. – И что они об этом пишут?
– Что полиция все еще выясняет причину смерти, – ответил Эдуардо.
– Хотя вроде бы нетрудно ее установить, поскольку я оставил Линдгрена с иглой в ляжке, – заметил Томас.
Йонсон поднял голову от статьи, которую начал читать:
– Они все-таки написали, что преступник был обнаружен при содействии датской полиции.
– Слушай, Ворон, мы-то как раз готовим серию статей об этом шведском деле, – сказал Эдуардо, кинув взгляд на Томаса. – Я думаю, надо ориентировать их в том плане, что ты сыграл главную роль…
– Нет уж, спасибо, – прервал его Томас. – Не хочу попадать ни в какие в газеты.
Эдуардо снял очки, которые снова запотели:
– Но общественность имеет право знать правду. Ведь это же только благодаря тебе его раскрыли.
– Мне как-то безразлично, на что там имеет право общественность.
– Да ладно тебе, Ворон! Перестань скромничать, – сказала Виктория. – Я бы, например, с удовольствием почитала про то, как мы в кои-то веки побили шведов.
– Главное, что Маша вернулась живой. В остальном дело в сущности закрыто. – Томас приветственно поднял бокал.
– Ну, как она? – спросил Йонсон. – Мне не удалось застать Надю.
– Маша еще в больнице под наблюдением врачей. Ее тщательно обследуют. Держится она бодро. Сестры в Амагерской клинике[46] хорошо за ней ухаживают.
– Вряд ли она когда-нибудь полностью оправится от пережитого, – покачал головой Йонсон.
– Если бы мне пришлось столкнуться с таким психопатом, я бы всю жизнь потом жутко боялась, – сказала темноволосая девушка.
– Ты вообще, как видно, от природы пугливая, – холодно отозвалась Виктория, выпустив в потолок струю дыма.
