Хорошие девочки не умирают - Генри Кристина
Селия откусила кусочек хлеба. Она была голодна как волк, потому что целый день ничего не ела и не присела даже на минутку, стараясь как можно чаще отпускать Кэтрин на перерыв. Теперь она могла вздохнуть свободно; стоя у кухонного стола, Селия положила на тарелку порцию лазаньи с трюфельным соусом.
Один из официантов, молодой человек с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, приоткрыл дверь как раз в тот момент, когда она сунула в рот вилку с первым кусочком лазаньи.
– Э-э… босс?
– Да?
Она не помнила его имени и не могла разглядеть надпись на бейджике. Это раздражало.
– Там, э-э, полицейский, он хочет с вами поговорить. Лайл Корриган.
– О, ради бога… – начала было она, но смолкла и постаралась сделать бесстрастное лицо. Зачем волноваться, если она еще даже не увидела его. С другой стороны, он мог появиться в ресторане только по одной причине. – Все нормально. Передай ему, пусть зайдет сюда.
– Хорошо, – ответил официант и ушел.
Селия взглянула на лазанью, которая только что казалась ей такой аппетитной, и попыталась сообразить, действительно ли этот полицейский имеет над ней какую-то власть. Да, они живут в маленьком городке, но ведь полицейский – это не санитарный инспектор. Он не может оштрафовать ее за воображаемые нарушения и закрыть ресторан.
А вдруг может?
Дверь черного хода распахнулась, и вошел Лайл Корриган. Как и у тетки, у него было недовольное, угрюмое выражение лица, словно он ждал от жизни самого худшего, и его ожидания обычно оправдывались. Он был одного роста с Селией, около пяти футов девяти дюймов [2], и у него были очень широкие плечи, из-под коротких рукавов форменной рубашки показывались могучие бицепсы.
«Один из тех мужиков, которые видят смысл жизни в том, чтобы поднимать штангу и пить протеиновые коктейли, – подумала Селия. – Наверное, не ел углеводов с тех пор, как закончил школу».
– Офицер Корриган, – поздоровалась Селия, приветливо улыбаясь. Улыбка, несомненно, выглядела фальшивой – какой и была на самом деле. – Вы зашли, чтобы отведать специальное предложение? Трюфельная лазанья – наше самое популярное блюдо.
– Вы же знаете, что я и куска не съем в вашей забегаловке, даже если вы мне заплатите, – буркнул Корриган.
Она ожидала некоей демонстрации силы, но не была готова к такой неприкрытой враждебности. Он вел себя точно так же, как тетка. Селия вскипела, но постаралась подавить эмоции. Она знала: если начнет кричать и пререкаться с полицейским, и без того настроенным против нее, ничего хорошего из этого не выйдет.
– Но если вы пришли не ради ужина, то чем я могу вам помочь?
– Я пришел, чтобы расследовать заявление моей тети, которая сообщила, что сегодня утром вы на нее напали, – сказал он, вытаскивая блокнот и ручку. – Мне хотелось бы услышать вашу версию произошедшего.
Селии очень не понравился тон, которым он произнес слова «вашу версию произошедшего». Как будто он уже был убежден в ее виновности. Но она решила, что разумнее всего будет изложить факты, причем как можно короче.
– Сегодня утром, перед открытием ресторана, ваша тетя постучала в дверь черного хода. Она возмущенным тоном обвинила меня – точнее, мусорный бак в углу парковки – в появлении популяции крыс в ее подвале.
Корриган прекратил строчить в блокноте и злобно уставился на Селию. В этот момент ее поразила одна вещь. Он до ужаса походил на стереотипного тупого полицейского-неандертальца, вплоть до широкой груди и выступающих надбровных дуг.
– Популяции?
– Которая мигрировала в ее подвал, – сказала Селия и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Очевидно, офицер Корриган не любил, когда собеседники употребляли незнакомые ему слова. – Я сообщила, что заплатила дератизатору за уничтожение крыс. Сотрудник фирмы «Джанни» не нашел никаких признаков присутствия крыс в ее подвале, однако она настаивала на своем. Во время этого разговора она поднесла палец вплотную к моему лицу, и я осторожно убрала его. Она закричала, что я ударила ее, после чего я закрыла дверь. Моя помощница была свидетелем всего инцидента, и я уверяю вас: не произошло ничего даже отдаленно похожего на нападение. Кэтрин это подтвердит.
Корриган скривился.
– Кэтрин. Ага.
«Что за ерунда, – подумала Селия. – Не может же он до сих пор дуться на нее из-за того, что случилось сто лет назад в школе?»
Она молча смотрела, как он царапает в блокноте, и размышляла о том, почему полицейский ведет записи таким старомодным способом. Неужели нельзя просто включить диктофон, чтобы зафиксировать показания?
Потом она задумалась о том, был ли этот разговор официальным и можно ли назвать ее рассказ «показаниями». Может, ей пора начинать волноваться? Может, ей следует позвонить адвокату?
Корриган закончил записывать, демонстративно закрыл блокнот и убрал его в карман.
– Должен сообщить вам, госпожа Зиноне, что моя тетка описывает события совершенно иначе. Она заявила, что вы ударили ее кулаком в лицо, а потом ответили отказом на ее просьбу о медицинской помощи.
Селия не открыла рот от изумления, но до этого было недалеко.
– Я не касалась ее лица! Если уж на то пошло, то опасность угрожала мне – она едва не выколола мне глаз своим ногтем.
– Вот оно что, – протянул Корриган тоном, каким обычно говорят люди, готовящиеся раскрыть козырь. Селии захотелось швырнуть тарелку с лазаньей в эту самодовольную рожу. – Тогда откуда у нее синяк под глазом?
Селия заморгала.
– Синяк под глазом?
– Вот именно, – сказал он и вытащил телефон.
Потыкав пальцем в экран, он развернул телефон к Селии, и она увидела фотографию миссис Корриган в той же лососево-розовой толстовке, которая была на ней утром. Старуха повернулась левой щекой к камере, на фото были хорошо видны заплывший глаз и багровый синяк.
В этот момент Селия поняла, как сильно эта ужасная женщина и ее не менее ужасный племянник хотели упрятать ее за решетку, повесить на нее преступление, правонарушение, любое, какое угодно. Но она не могла понять одного: почему, во имя всего святого, они ее так ненавидят? Неужели она чем-то обидела, оскорбила их, сделала им что-то плохое?
Ее прошлое, казавшееся до сих пор пустой черной дырой, которая лишь слегка беспокоила, внезапно представилось ей железным ящиком, полным зубастых монстров. Я должна вспомнить свою жизнь. Я должна вспомнить, кто я такая.
– Нечего сказать? – процедил Корриган.
Селия сообразила, что уже минуту бессмысленно смотрит на фото. Нет, сейчас нельзя отвлекаться; насчет амнезии она будет волноваться потом.
– Очень сожалею о том, что ваша тетя получила травму, но я не имею к этому никакого отношения.
– По-вашему, она наткнулась на дверь? – произнес Корриган таким злорадным, вызывающим тоном, что ее снова охватило непреодолимое желание вывалить содержимое тарелки на его тупую башку.
В этот момент в кухню вошел официант с полным подносом посуды. Видимо, ему не рассказали о появлении Корригана – он застыл на пороге, переводя изумленный взгляд с Селии на офицера полиции.
– Все в порядке? – спросил официант. Он был немного старше других работников; на вид ему было около тридцати, и что-то в выражении его лица подсказало Селии, что он не в восторге от офицера Корригана.
Она бросила быстрый взгляд на бейдж с именем.
– Спасибо, Уилл. Все нормально. Оставь посуду.
Уилл отнес тарелки к мойке и начал, как показалось Селии, нарочито медленно сгружать их с подноса. Корриган бросил на Уилла зловещий взгляд, словно обещая рассчитаться с ним позднее, и убрал телефон.
– Мы еще обсудим с вами этот вопрос, госпожа Зиноне, – бросил он и вышел через дверь, ведущую в зал.
– Какой же он все-таки козел, – заметил Уилл. Когда Корриган скрылся, он небрежно составил последние тарелки в раковину, шагнул к Селии и, облокотившись о стол, взглянул ей в лицо. – Что на этот раз случилось?
