Уоррен Мерфи - Ужас в Белом Доме
– Бывает, что и хватает, – ответил Римо, – даже с лихвой. Могу познакомить тебя с одним адвокатом...
– Слушай, хочешь по-настоящему меня осчастливить? Смойся отсюда, а?
– Ладно. Пока.
Распахнув двери, Римо одним прыжком оказался на тротуаре, коснувшись асфальта, ноги, не сбавляя скорости – в чем, собственно и был секрет – понесли Римо через улицу к аллее, в конце которой виднелось здание гостиницы.
Войти внутрь Римо предпочел любимым способом – через кухню. Для этого лишь понадобилось спросить, кто заказывал для ресторана свежую говядину – разного рода агентов по продаже кухонный персонал обычно не замечал. В кухне витал запах яичницы и прогорклого жира.
У двери в номер Римо ожидал бледный и хмурый Смит – пальцы шефа нервно постукивали по крышке кейса. Вся его одутловатая фигура прямо-таки сочилась негодованием.
– Что, ради всего святого, произошло там, внизу?
– Внизу?
– Полицейские. Эта гонка... и это такси, из которого вы, пардон... выпорхнули.
– Вы же сами приказывали мне явиться точно к назначенному часу. Предупредили даже, что важность дела заставляет вас лично прибыть сюда. И не больше чем на десять минут – нас не должны видеть вместе. И намекнули, что дело крайне деликатное. Это так?
– Покушение на президента, – делая шаг к двери, будничным тоном промолвил Смит.
Римо удержал его за локоть.
– Ну и?..
– Поэтому нас и не должны видеть вместе. Даже в одной гостинице. Все эти комиссии с их теориями о маньяке-убийце могут добиться одного – случайно узнать о нашем существовании; и этого я более всего опасаюсь.
– Я полагаю, однако, что потеря вами, Смит, здравого смысла – не главное, из-за чего вы сюда прибыли?
– Главное – в том, что на жизнь президента Соединенных Штатов готовится покушение. У меня нет времени объяснять вам, почему я говорю об этом с такой уверенностью, но вы, полагаю, знаете – у нас свои источники информации и свои методы ее обработки.
Это Римо знал хорошо. Знал он также, что их организация, дабы заставить работать как следует официальные органы охраны порядка, время от времени во время крупных скандалов подбрасывала прессе конфиденциальные сведения; в кризисных ситуациях, в качестве крайней меры, в дело включался сам Римо. Знал он также, что со времени появления организации хаос, охвативший страну, не уменьшился. Улицы не стали безопаснее; полиция – надежней. Главный полицейский комиссар в выступлении по национальному телевидению, разводя руками, признался в том, что полиция превратилась «лишь в средство обеспечения занятости».
Полицейский комиссар ошибался в одном – приписывая какую бы то ни было «эффективность» вверенной ему организации. В городах продолжали находить в мусорных контейнерах трупы беременных женщин. Среди самих полицейских вспыхивали волнения. Никогда еще американским налогоплательщикам не приходилось раскошеливаться до такой степени на столь никчемную защиту.
Шкуру за прошедшие годы Римо, как ему казалось, отрастил толстую – но терпеть происходившее становилось все труднее. Хаосу и преступности была объявлена война, и первую победу в ней надлежало одержать над самими силами правопорядка – той армией, которая не только позволила противнику войти в город, но требовала с его жителей все большую плату за оправдание своей бесполезности. С другой стороны, сами жители недолюбливали чересчур честных полицейских. Так ли, иначе – но выбор оставался один: спасение цивилизации или полный и окончательный хаос.
И потому угроза покушения на очередного политика не вселила в душу Римо особого беспокойства – хотя на доктора Харолда В. Смита она, судя по всему, оказала прямо обратное воздействие.
– Ясно – на президента Соединенных Штатов готовится покушение. Ну и?.. – повторил свой вопрос Римо.
– Вы знакомы с вице-президентом? – спросил вместо ответа Смит.
– Нам же надо спасать самого?
– Да нет, я спрашиваю не поэтому. Римо, власть ослаблена настолько, что потеря еще одного президента может повлечь за собой полный крах. Мы пытались убедить его, что его жизнь в опасности и необходимо принять дополнительные меры к защите. Но у него один ответ – все в руках Божьих. Римо, Римо, еще одно убийство – и конец всему, вы понимаете? – О, Бог мой, мое время истекло. Вы притащили за собой полицию. Когда я увидел их, то счел за лучшее посвятить в детали Чиуна. Не знаю, оба вы умудряетесь выскальзывать из ловушек без единой царапины, но для меня дальнейшее пребывание здесь становится опасным. Ситуацию вы знаете. Ваша задача – убедить президента, что он в опасности. Используйте все каналы. Прощайте.
Римо следил, как он идет к выходу, оставляя за собой терпкий запах тела, давно привыкшего к мясной пище. Вся манера уважаемого шефа КЮРЕ оставляла ощущение разжеванной дольки кислого лимона.
Однако доктор Харолд В. Смит не знал, в каком тягостном раздумье оставил он Римо. Англосакс до мозга костей, Смит не в состоянии был понять, что могут значить его слова для Мастера Синанджу – тысячелетнего дома, занимавшегося на протяжении всей истории человечества подготовкой наемных убийц.
Предчувствие беды появилось у Римо в тот самый момент, когда он увидел на лице Чиуна довольную улыбку – щербатый полумесяц, вписанный в овал из пожелтевшего пергамента, с клочками седой бороды и остатками волос, напоминавших серебряную обертку от конфеты. Чиун стоял в приличествующей положению величественной позе, и старинное пурпурное с золотом кимоно выглядело на его сухонькой фигурке по меньшей мере императорской мантией.
– Наконец-то Мастеру Синанджу нашли достойное применение. – Восемь прожитых десятилетий сделали голос Чиуна надтреснутым и скрипучим, словно сухой стручок. – Столько лет мы унижались до борьбы с разбойниками, ворами и разного рода презренными нечестивцами вашей невозможной страны – но наконец в приливе мудрости голос разума проник в сердце императора Смита!
– Нет, ради всего святого! – валясь на диван, простонал Римо. – Чиун, не говори больше ничего.
Но он уже узрел громоздившиеся в комнате Чиуна лакированные дорожные сундуки с замками, залитыми воском – чтобы кто-нибудь не попытался вскрыть их без ведома хозяина.
– Прежде всего голос разума заставил императора на сей раз поставить во главе дела настоящего Мастера, – продолжал Чиун.
– Уж не тебя ли, папочка? – язвительно вопросил Римо.
– Не дерзи, – поморщился Чиун. – Кроме того, войдя, ты забыл поклониться.
– Да ладно, кончай. Ну и что он сказал?
– При виде той гнусной, позорной сцены, что ты устроил внизу, император несказанно удивился: как ты, впитывая мудрость Синанджу столько лет, можешь при этом оставаться совершеннейшим недоумком?
– А ты что?
– А я ответил, что и так сотворил чудеса – учитывая, что мне пришлось иметь дело с толстым белым лентяем.
– А он что?
– Он ответил, что от всего сердца сочувствует доброте и мудрости учителя, который все эти годы терпит нерадивость того, кто не умеет до сих пор управлять дыханием и кровообращением.
– Ну, этого он не говорил.
– Твое дыхание расстроилось настолько, что даже белый пожиратель мяса смог услышать это! – вознегодовал Чиун.
– С этим я давно справился, а что касается Смитти, про дыхание он знает только одно: когда оно совсем прекращается – это плохо. В остальном он понимает в этом примерно же столько, сколько ты, Чиун, – в компьютерах.
– Я, например, знаю, что компьютеры следует включать в розетки, – заявил Чиун. – Я знаю об этом от неблагодарного олуха, порочащего великий Дом Синанджу, который подобрал его в грязи и путем тщания и всемерных ограничений, при помощи великого знания превратил этот кусок мертвечины хотя бы в отдаленное подобие того, чем предназначено было ему стать свыше!
– Слушай, папочка, – обратился Римо к человеку, который действительно лепил и переделывал его – хотя нередко весьма занудными способами. – Смит понимает в дыхании и всяких таких вещах не больше того, что ты, например, смыслишь в демократии – вот так!
– О, я знаю, что вы постоянно лжете самим себе, что выбираете достойнейших среди равных – хотя в действительности, как и повсюду, вами правят императоры.
– Ну так что сказал Смит?
– Что твое дыхание позорит Дом Синанджу.
– Дословно – что именно?
– Он услышал шум, выглянул на улицу и сказал – «какой позор!»
– Это потому, что за мной увязалась полиция. А он не хотел лишней огласки. И имел в виду вовсе не мое дыхание.
– Не прикидывайся дураком, – возразил Чиун. – Ты вывалился из этого средства передвижения, пыхтя, как раненый бегемот – как будто ноздри твои тебе вовсе не повиновались! Смит все видел – и ты всерьез думаешь, что не это вызвало его праведный гнев, а эти ваши полицейские – которые не могут причинить вреда никому, в особенности тем, кто дает им деньги!
– Ну хорошо, хорошо. Мое дыхание ему не понравилось. Что дальше?
