Нельсон Демилль - В никуда
– Нам дико повезло. А мистеру Орту что-нибудь отправили?
– Перевод любовного письма и благодарность.
– Естественно. Оригинал письма у вас?
– Да. Мы установили подлинность бумаги и чернил и сделали три варианта перевода. Все соответствовали почти слово в слово. Не остается сомнений, что Тран Ван Вин описывает своему брату Тран Кван Ли убийство. Достойное внимания и очень тревожное письмо, – добавил Карл. – Я вам, конечно, покажу перевод.
– А мне это надо?
– В письме нет других ключей, кроме тех, о которых я говорил. Но возможно, оно вас подхлестнет.
– К чему?
– К поискам автора – Тран Ван Вина.
– А каковы шансы, что этот Тран Ван Вин жив? Вы же понимаете, Карл, то поколение вьетнамцев почти вымерло.
– "Почти" – рабочий термин.
– Не говоря уже о короткой продолжительности жизни.
– Мы должны найти этого свидетеля, сержанта Тран Ван Вина, – веско сказал Карл. – К несчастью, во Вьетнаме всего триста фамилий, а население примерно восемь миллионов.
– В таком случае от телефонной книги толку мало.
– Там нет никаких телефонных книг. Но нам еще повезло, что фамилия нашего сержанта не Нгуен. Половина вьетнамцев – Нгуены. А этот, слава Богу, – Тран. Не такая распространенная фамилия. И имена – Ван Вин и Кван Ли – тоже сужают круг поисков.
– Вам известны дата рождения и место проживания?
– Дата рождения неизвестна, хотя приблизительный возраст предположить нетрудно – он человек нашего поколения. На конверте обозначены военная часть брата Ван Вина и его обратный армейский адрес. Отсюда мы установили, что они оба военнослужащие северовьетнамской армии, а не вьетконговцы. То есть оба с Севера. В письме упоминается то ли местечко, то ли деревушка – Тамки, но на картах Вьетнама мы такого населенного пункта не нашли. Ни на севере, ни на юге. В этом нет ничего необычного: возможно, вы помните, вьетнамцы могут называть местечки, где живут, по-своему, а власти – по-своему. Но мы над этим работаем. Название Тамки – важный ключ в поисках Тран Ван Вина.
– Но если даже вы его найдете, что, он вам сообщит данные, которых нет в письме?
– Не исключено, что он сумеет узнать преступника по старым армейским фотографиям.
– Спустя тридцать лет?
– Будем надеяться.
– У вас есть подозреваемые?
– В данный момент нет. Но мы выясняем, кто из капитанов Первой воздушно-кавалерийской дивизии армии США находился седьмого февраля шестьдесят восьмого года неподалеку от города Куангчи или в нем самом. День убийства значится в письме, которое датировано следующим числом.
Мы с Карлом отошли от памятника. Я обдумывал все, что он мне сообщил. И понимал, к чему он клонит, но совсем не хотел поддаваться.
– Изучая армейские архивы, можно сузить круг подозреваемых, – продолжал Хеллман. – А затем, если они гражданские лица, обратиться с просьбой к ФБР допросить их. А сами допросим тех, кто по-прежнему на службе. И в то же время будем продолжать поиски единственного свидетеля преступления. На первый взгляд это долгая история, Пол. Но вы же знаете, убийства раскрывались и с меньшим количеством данных.
– Что вы от меня хотите?
– Чтобы вы поехали во Вьетнам.
– А я не хочу. Был уже там; все, что надо, исполнил. И в доказательство заработал медали.
– В январе во Вьетнаме приятная погода, – не отступал Хеллман.
– В Арубе не хуже. Я туда собираюсь на следующей неделе, – солгал я.
– Возвращение в прошлое может доставить вам удовольствие.
– Я так не считаю. Гнилое место: была дыра, дырой и осталась.
– Ветераны говорят, что поездка туда очищает сильнее слабительного.
– Тоталитарное полицейское коммунистическое государство, где двести тысяч тонн мин, подрывных ловушек и разбросанных повсюду артиллерийских снарядов только и ждут, чтобы взорваться.
– Надо внимательнее смотреть под ноги.
– И вы со мной тоже поедете?
– Ни в коем случае. В такую-то дыру!
Я рассмеялся.
– При всем моем уважении, вот что я вам скажу, полковник: засуньте-ка вы это дело в задницу кому-нибудь еще.
– Послушайте меня, Пол: мы не можем послать во Вьетнам действующего сотрудника. Это... неофициальное расследование. Вы приедете как турист, как ветеран, как тысячи других...
– То есть у меня не будет ни официального положения, ни дипломатического иммунитета?
– Мы вам поможем, если вы попадете в неприятности.
– Каким образом? Нелегально доставите в камеру яд?
– Нет. Попросим наших дипломатов навестить вас в случае задержания. И естественно, заявим протест.
– Очень обнадеживает. Но у меня пет ни малейшего желания знакомиться с коммунистической тюрьмой изнутри. Я знаю парочку приятелей, которые провели довольно много лет в ханойском "Хилтоне". Им это не понравилось.
– Если вы засыплетесь, власти вас просто выдворят, и все.
– И я могу им сообщить, что это вы так сказали?
Карл не ответил. А я немного помолчал и продолжил:
– Вероятно, организация "Американские ветераны войны во Вьетнаме" в рамках гуманитарной помощи поисков погибших и пропавших без вести уже направила это письмо вьетнамской стороне? Тогда Ханой разыщет семью убитого Тран Кван Ли и выяснит, жив ли его брат и где он проживает. Правильно? Так почему бы вам не воспользоваться обычными дипломатическими каналами и не предоставить Ханою сделать то, что у него получится гораздо лучше, чем у нас? Пусть вьетнамцы сами выясняют судьбу своих несчастных сограждан.
– Мы просили ветеранов не отсылать письмо вьетнамской стороне, – сообщил Хеллман.
Я все понял и без него, но тем не менее спросил:
– Почему?
– По разным причинам. Мы посчитали, что на данном этапе Ханою его лучше не видеть.
– Приведите хотя бы одну.
– Чем меньше вьетнамцы будут знать, тем лучше. И вас это тоже касается.
Мы встретились с ним взглядами, и я понял, что в этой истории таится нечто большее, чем тридцатилетнее убийство. Иначе все – полная бессмыслица. Но больше задавать вопросов не стал и только сказал:
– Я и так выслушал достаточно. Спасибо за доверие, но я отказываюсь.
– Чего вы боитесь?
– Не надо на меня давить, Карл. Я много раз рисковал за нашу страну жизнью. Но то, что вы предлагаете, не стоит моей жизни. Ни моей, ни кого-то другого. Потому что это уже история. Пусть все остается как есть.
– Это вопрос правосудия.
– Никакого отношения к правосудию это не имеет. И поскольку я не знаю, в чем дело, то не суну свою задницу во Вьетнам ради того, о чем вообще не имею представления. Те два раза, когда меня туда посылали, мне хотя бы говорили зачем.
– Мы все думали, что знали, зачем туда едем. Но нам лгали. А теперь вам никто не лжет. Мы просто не говорим вам зачем. Но поверьте мне, это очень важно.
– Тогда мне тоже говорили, что это очень важно.
– Не могу спорить.
Солнце совсем закатилось, поднялся холодный ветер. Мы остались почти одни и молча думали каждый о своем. Наконец Карл тихо произнес:
– Смеркается. Смотрите, какие длинные тени. – Он взглянул на меня. – Тень оттуда дотянулась до нас. Это все, что я могу вам сказать, Пол.
Я не ответил.
Появился мужчина в старой камуфляжной куртке и тропической военной панаме. Он был приблизительно нашего возраста, но из-за совершенно седой бороды выглядел старше. Он поднес к губам горн и сыграл сигнал. А когда последняя нота замерла в воздухе, повернулся к Стене, отдал честь и пошел прочь.
Мы еще немного постояли.
– Хорошо, – произнес Карл. – Я все понял. Дело может оказаться немного рискованным, а пожилые люди не любят рисковать без пользы ради всякой чепухи. Сказать по правде, этот Тран Ван Вин скорее всего мертв. А если и жив, от него немного толку. Пойдемте-ка я угощу вас выпивкой. На Тридцать третьей улице есть одно местечко – оно вам понравится.
Эспланада осталась позади.
– Могу я вам хотя бы показать письмо? – спросил Хеллман.
– Какое: любовное или настоящее?
– Перевод письма Тран Ван Вина.
– Полный и аутентичный?
Карл не ответил.
– Дайте мне письмо, и я организую его перевод.
– В этом нет необходимости, – ответил он.
– Значит, в нем есть нечто не для моих глаз? – улыбнулся я. – Но если вам нужна моя помощь, придется немного уступить.
– Это для вашего же блага. Все, о чем я умолчал, не имеет отношения к задаче поисков Тран Ван Вина.
– Но имеет отношение к чему-то, раз вы напустили такую таинственность.
Хеллман промолчал.
– Как давно вы взяли письмо из АОВ? – спросил я.
