Мартин Сутер - Миланский черт
Расцвет туризма в Валь-Грише начался, когда англичане открыли для себя Швейцарию. В 1913 году, после того как Ретийская железная дорога, введя в эксплуатацию новый участок пути — от Бевера до Скуола, — связала Валь-Гриш с европейскими столицами, Густав Меллингер, предприниматель из Санкт-Галлена, открыл здесь отель «Гамандер». Этот летне-осенний сезон 1913 года стал лучшим в истории «Гамандера»: в следующем году разразилась Первая мировая война, за ней последовала Вторая, а потом началась эра канатных дорог для горнолыжников. До шестидесятых годов Валь-Гриш пытался идти в ногу со временем, построил три буксировочные канатные дороги, один кресельный канатный подъемник и даже начал, но так и не закончил строительство трамплина. Однако горные склоны в ближайших окрестностях Валь-Гриша были малопривлекательны с точки зрения горнолыжного спорта, а до тех, что были выше и удобней, было проще добираться с соседних курортов, которые к тому же имели более развитую инфраструктуру.
«Гамандер», задуманный в свое время как отель для состоятельных, респектабельных граждан, выживал сначала благодаря нескольким верным клиентам, а потом все больше благодаря горным туристам, любителям природы и транзитным экскурсионным группам. Постепенно он приобрел нечто вроде благородной патины — славы молодежной туристской базы со смешными правилами поведения, вывешенными на доске объявлений, и гостями, поглощающими на террасе свой дорожный провиант.
Деревня давно уже смирилась со своим статусом иждивенца — необходимостью жить на доходы тех, кто работает в Верхнем Энгадине или сдает жилье туристам и отдыхающим, а также на скудные отчисления более чем скромного местного гостиничного бизнеса. И вдруг «Гамандер» сменил владельца, который тут же вложил в ремонт и расширение отеля целое состояние.
Валь-Гриш располагался на южной террасе в устье широкой террасированной долины, на высоте тысячи четырехсот метров над уровнем моря. В ясные дни отсюда открывался великолепный вид на поросшие лесом отроги скалистой гряды на противоположной стороне долины и на крутые, серо-белые зубчатые вершины. Последние километры ведущей в деревню извилистой дороги проходили по живописным лугам, которые казались плодом творчества специалиста по садово-парковой архитектуре.
Однако в этот туманно-дождливый день Соня видела в окне рейсового автобуса лишь зеленую кайму лугов, густую и ухоженную, как газон на площадке для игры в гольф. Автобус был заполнен на треть. Большинство пассажиров составляли школьники, которые, окончив начальную школу Валь-Гриша, ездили теперь в среднюю, в Шторту. Они вошли в автобус, расселись по отдельным местам с невозмутимостью постоянных пассажиров, коротко поприветствовали друг друга жестами или кивками и сразу же занялись своими учебниками или мобильными телефонами. За время поездки не было произнесено ни слова. Только на остановках, когда кто-нибудь входил или выходил, можно было услышать краткое «buna saira».[4]
Остальные пассажиры — пожилой мужчина со старым, потрепанным солдатским рюкзаком, женщина лет пятидесяти с двумя сумками, из которых выглядывали саженцы помидоров, и усталый солдат-новобранец, ехавший в отпуск, — тоже все сидели по одному. Занято было только одно двойное сиденье, на котором устроилась пожилая супружеская пара в прозрачных дождевиках пепельного цвета. Но и эти двое тоже ехали молча.
Монотонное, успокаивающее гудение мотора вдруг нарушило резкое «Та-тю-та-та!». Это водитель посигналил перед особенно крутым поворотом, настолько узким, что ему поневоле нужно было выезжать на встречную полосу. А потом еще раз: «Та-тю-та-та!» — как вздох облегчения по поводу того, что встречного транспорта не оказалось.
Все это было словно приветствием давно исчезнувшего мира. Соня на несколько секунд в буквальном смысле перенеслась в детство. Притворно зевнув, она украдкой смахнула две слезинки.
Супружеская пара встала, автобус замедлил ход и остановился. Супруги вышли и направились к маленькой поперечной улочке. Дверь закрылась, водитель включил передачу, и автобус тронулся. Оглянувшись, Соня увидела, как удаляются две пепельно-серые фигурки, уже почти неразличимые на фоне серой предвечерней мглы.
Соня вышла последней. Автобус стоял перед новым зданием почты, стилизованным под старинные энгадинские дома. Люк багажника с правого борта был открыт. Водитель помог Соне выгрузить ее чемоданы и коробку с клеткой и пожелал приятного отдыха.
Тут к ней подошел какой-то мужчина лет сорока в зеленом фартуке с зонтом в руке. На его форменной фуражке золотыми буквами было написано: «Отель „Гамандер“».
— Соня Фрай? — спросил он.
У него был приятный голос и славянский акцент.
Соня кивнула.
— Меня зовут Игорь. — Они поздоровались за руку, как коллеги. — Подожди, пожалуйста, здесь.
Он взял чемоданы и исчез за углом. Вернувшись через несколько минут, он взялся за коробку с клеткой и чемоданчик на колесах.
— Давай я тоже что-нибудь понесу.
Он покачал головой.
— Ничего, мне надо тренироваться.
Соня пошла за ним. За углом стояло темно-синее ландо с кожаным верхом и надписью «Отель „Гамандер“». Две мокрые лошади и кучер в промокшей шерстяной пелерине нетерпеливо ждали своих пассажиров. Игорь погрузил багаж на задок кареты и открыл дверцу.
Соня рассмеялась.
— Это вы так встречаете своих сотрудников?
— Да. В качестве тренировки.
Игорь закрыл за ней дверцу и сел к кучеру на облучок. Карета несколько раз дернулась и покатилась вперед. Соня чувствовала себя неловко.
Магазин «Колониальные товары Бруин» представлял собой некую комбинацию из бакалейной лавки, сувенирного киоска и канцелярского магазина. Здесь можно было приобрести туристские карты, романшские разговорники для начинающих, справочники по альпийской флоре и фауне, гималайскую соль, ароматические свечи, лечебно-тонизирующий и релаксационный чай и прочие остаточные явления различных опытов с ассортиментом, которые в свое время проводила хозяйка магазина. Рядом со всем этим соседствовали дешевые зонты и ветровки. Анна Бруин, тощая пожилая женщина лет шестидесяти, специализировалась на вещах, которые люди, отправляясь в путешествие, часто забывают дома или не учитывают при составлении списка вещей в дорогу.
Однако жители деревни предпочитали «Колониальным товарам Бруин» большие супермаркеты в долине. Там все стоило дешевле, да и выбор был совсем другой. На туристов тоже надежды было мало. Они уже не покупали у Анны Бруин фотопленку, поскольку все давно обзавелись цифровыми фотоаппаратами. К тому же «Гамандер», в ремонт которого новые хозяева вложили миллионы, вряд ли будет по-прежнему закрывать глаза на то, что туристы закусывают на террасе отеля купленными у Бруин бутербродами. Может, ей стоит начать торговлю прохладительными напитками и расширить ассортимент мороженого? Если, конечно, лето вообще когда-нибудь наступит. Начало июня, еще даже нет шести вечера, а в магазине уже приходится включать свет.
Она открыла дверь. Звяканье дверного колокольчика она уже давно не воспринимала. Рядом с входом стоял щит с надписью «Свежая клубника!». Он был затянут от дождя в полиэтилен. Сегодня она продала одну-единственную корзинку. Чтобы она еще раз когда-нибудь связалась со свежими ягодами!
Фрау Бруин вытерла щит тряпкой и внесла его внутрь. Когда она закрывала дверь, мимо проехала карета из «Гамандера».
На деревянном карнизе перед входом в кухню «Горного козла» лежала горящая сигарета. Огонек медленно приближался к краю карниза. Еще пять миллиметров, и на карнизе останется очередной след от сигареты, которых до него уже было немало.
Из кухни лились белый неоновый свет и звуки сальсы. Время от времени оттуда доносились звяканье сковородки или шум воды из крана. То есть для ресторанной кухни за час до вечернего наплыва гостей там было слишком тихо.
Педер Беццола вошел в помещение, взял с карниза сигарету и сделал глубокую затяжку. Он был в белой поварской куртке с пуговицами-шариками и монограммой «ПБ», в клетчатых брюках, в белом треугольном фартуке и в белом поварском колпаке. Все сияло девственной белизной, как у ведущего телепередачи «Кулинарные рецепты».
Педер прошел к стеллажу с продуктами длительного хранения — солью, сахаром, рисом, растительным маслом, консервами. Там стояли начатая бутылка бордо и пустой бокал. Он наполнил бокал и открыл окно.
В лицо ему повеяло прохладой и запахом дождя. Улица была пустынна. Он выбросил сигарету в окно.
К дому подъехал старый зеленый джип и припарковался перед входом в «Горного козла». Луци Баццель, пожилой коренастый мужчина в сером рабочем костюме, вылез из машины и направился к входной двери. Этот целый вечер будет играть в карты, пить пиво и съест один сальсиц[5] с хлебом. Может, два.
