Вильям Хортсберг - Сердце Ангела
— Чем могу служить, мистер Энджел? — спросил поверенный. Голос его наводил на мысль о хорошо смазанной дверной петле.
— Я звонил вам на этих выходных, но горничная сказала, что вы уехали в Сэг-Харбор.
— Да, вот уж где я могу расслабиться. Ни одного телефона!.. Выяснилось что-нибудь важное?
— Есть кое-какая информация для господина Сифра. Но я не смог отыскать его в телефонной книге.
— Вы позвонили как раз вовремя. Мистер Сифр в эту минуту сидит напротив. Передаю ему трубку.
Послышался приглушенный разговор, как бывает, когда кто-то прикрывает трубку ладонью, затем я услышал мурлыкающий голос Сифра.
— Как любезно, что вы позвонили, сэр, — произнес он. — С нетерпением ожидаю от вас новостей.
Я рассказал ему большую часть того, что удалось узнать в Покипси, умолчав о смерти доктора Фаулера. Закончив, я услышал лишь тяжелое дыхание в трубке. Я ждал.
— Невероятно! — пробормотал наконец Сифр сквозь зубы.
— Есть три варианта, — пояснил я. — Келли и девушка затеяли устранить Фаворита и увезли его с собой: в этом случае он давно исчез. Возможно, они работали на кого-то другого — но результат тот же. И, наконец, Фаворит симулировал амнезию и сам инсценировал все это. Как бы то ни было, дело смахивает на «совершенное исчезновение».
— Я хочу, чтобы вы нашли его, — сказал Сифр. — Независимо от того, сколько времени это займет и во сколько обойдется. Мне нужен этот человек.
— Сомнительное предприятие, господин Сифр. Пятнадцать дет — большой срок. След остыл. Лучшее, что вы можете сделать — обратиться в Бюро розыска пропавших.
— Никакой полиции. Дело сугубо личное. Я не хочу, чтобы оно получало огласку, привлекая к себе толпу назойливых гражданских служащих. — Брезгливость, прозвучавшая в голосе Сифра, сделала бы честь любому патрицию.
— Я предлагаю это потому, что у них есть достаточное количество людей для такой работы, — возразил я. — Фаворит может быть в любом уголке страны, или даже заграницей. Я работаю в одиночку и не могу добиться тех же результатов, что и организация с международными информационными связями.
Кислота в голосе Сифра стала еще более концентрированной.
— Короче говоря, мистер Энджел: беретесь вы за эту работу или нет? Если вы не заинтересованы, я найму кого-нибудь другого.
— Ну конечно, заинтересован, господин Сифр, но с моей стороны было бы нечестно не поставить вас как клиента в известность о возможных сложностях работы. — Почему Сифр делает из меня мальчишку?
— Разумеется, я ценю вашу откровенность и понимаю огромные трудности нашего предприятия. — Сифр помолчал, и я услышал щелчок зажигалки и вдох — видимо, он закурил очередную дорогую «панателлу». Потом он продолжил, и голос его несколько смягчился — наверное, под воздействием ароматного табака. — Я хочу, чтобы вы немедленно включились в работу. Тактика на ваше усмотрение. Делайте то, что считаете лучшим. Впрочем, главное в этом деле — конфиденциальность.
— Я могу быть скрытен, как исповедник, — если постараюсь.
— Не сомневаюсь, мистер Энджел. Я распоряжусь, чтобы мой поверенный выписал вам чек на пятьсот долларов аванса. Чек придет по почте сегодня же. Если понадобится больше, свяжитесь, пожалуйста, с Уайнсэпом.
Я сказал, что пять сотен определенно хватит, и мы распрощались. Меня охватило страстное желание приложиться к бутылке, чтобы отпраздновать соглашение, но я пересилил себя и вместо выпивки закурил сигару. Пить натощак — скверная привычка.
Вначале я позвонил Уолту Риглеру, знакомому репортеру из «Таймс».
— Что ты можешь рассказать мне о Джонни Фаворите? — спросил я после обычной, ничего не значащей болтовни.
— Джонни Фаворит? Шутишь! А почему бы тебе не спросить, как звали других ребят, что пели с Бингом Кросби в «Эй-Пи Джипсис»?
— Нет, серьезно, можешь что-нибудь откопать про него?
— Я уверен, что в нашем «морге» ведут досье. Дай мне пять-десять минут, и я приготовлю весь материал.
— Благодарю, дружище. Я знал, что могу на тебя положиться.
Он проворчал: «Пока», и мы повесили трубки. Разбирая утреннюю почту — большей частью счета и уведомления — я докурил сигару и закрыл контору. Обычно я спускаюсь по пожарной лестнице — это быстрее, чем служебный, тесный как гроб, лифт — но на этот раз я не спешил и нажал кнопку, слушая, как стучит на арифмометре в соседнем кабинете Айра Кипнис.
Здание Таймс-Билдинг на Сорок третьей улице находилось сразу за углом. Я вошел туда, чувствуя себя преуспевающим бизнесменом и, обменявшись хмурыми взглядами со статуей Адольфа Окса в мраморном вестибюле, поднялся на третий этаж, в «комнату новостей». Назвав старику за регистрационным столом фамилию Уолтера, я немного подождал, и вскоре из глубины комнаты вышел Уолтер — без пиджака и с ослабленным узлом галстука, точно репортер из какого-нибудь фильма.
Мы пожали друг другу руки, и он провел меня в комнату, где в сигаретном тумане стучала сотня пишущих машинок.
— С тех пор, как в прошлом месяце умер Майк Бергер, это место стало чертовски мрачным. — Он кивнул в сторону пустого стола в первом ряду, на котором в стакане воды, стоявшем на зачехленной машинке, багровела роза.
Я последовал за Уолтером мимо грохочущих механизмов к его столу посредине комнаты. На проволочном подносе для входящих бумаг лежала толстая картонная папка. Я раскрыл ее, глянул на пожелтевшие газетные вырезки и спросил:
— Не возражаешь, если я прихвачу кое-что из этого с собой?
— Контора говорит: «нет». — Уолт просунул указательный палец под воротник шерстяного пиджака, висевшего на спинке крутящегося стула. — Я отправляюсь завтракать. Если что-нибудь пропадет, моя совесть будет чиста. И имей в виду — в нижнем ящике, — он проникновенно взглянул на меня, — пустые конверты.
— Спасибо, Уолтер. Если когда-нибудь я смогу тебе чем-то помочь…
— Ну да, как же! Для парня, читающего только «Джорнэл Америкэн», ты неплохо устроился — идеальное место для расследований.
Я смотрел, как он тащится между рядами столов, обмениваясь остротами с другими репортерами. Вот он махнул кому-то рукой… Я уселся за его стол и открыл папку с материалами о Джонни Фаворите.
Большинство старых вырезок принадлежали не «Таймс», а другим ежедневным газетам и кое-каким журналам. В основном они касались выступлений Фаворита с оркестром Спайдера Симпсона. Некоторые рассказывали о нем подробнее, их я прочел внимательно.
Джонни рос сиротой. Его нашел полицейский — младенец лежал в картонной коробке, к казенному роддомовскому одеялу была прикреплена записка с именем и датой рождения: «2 июня 1920». Первые месяцы он провел в больнице для найденышей да Восточной Шестьдесят восьмой улице. Воспитывался Джонни в Бронксовском приюте. В шестнадцать лет начал работать при ресторане посыльным, сменил несколько мест работы. Через год он уже играл на пианино и пел в придорожных закусочных на севере штата.
«Открыл» его Спайдер Симпсон в тридцать восьмом. Вскоре Джонни успешно выступал с оркестром из пятнадцати музыкантов. В сороковом году, во время недельной аренды «Парамаунта», театр ломился от зрителей, и рекорд посещаемости не был побит вплоть до времен бешеного увлечения Синатрой, в сорок четвертом. В 1941 году тираж его пластинок перевалил за миллион, а вероятный доход превысил семьсот пятьдесят тысяч долларов. В газетах было несколько историй о его ранении в Тунисе; одна газетенка даже ухитрилась сообщить о предполагаемой смерти артиста, но на этом все кончалось. Материалов о его госпитализации или возвращении в Штаты не было.
Я просмотрел весь материал и собрал маленькую стопку того, что мне хотелось захватить с собой. Два фото, на одном из них — Фаворит во фраке, с блестящими напомаженными волосами, словно застывшая черная волна. Сзади на карточке было отштамповано имя агента и адрес: «УОРРЕН ВАГНЕР, ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ, 1619, БРОДВЕЙ (БРИЛЛ-БИЛДИНГ). УИНДХЭМ 9-3500».
На другом снимке я увидел оркестр Спайдера Симпсона, каким он был в 1940. Джонни стоял, сложив руки на груди, будто мальчик из хора. Имена оркестрантов были отпечатаны сбоку от каждого, прямо на снимке.
Я позаимствовал еще три вырезки, заинтересовавшие меня тем, что не подходили к общей подборке. На первой было фото из «Лайф», сделанное в Гарлеме в баре Дики Уэллса, на котором Джонни стоял, облокотившись на кабинетный рояль, с бокалом в руке. Он пел в сопровождении негритянского пианиста по имени Эдисон «Пупс» Суит. Еще я взял вырезку из «Даун-бита», относящуюся к суевериям различных певцов.
История гласила, будто Джонни, каждый раз выступая в городе, посещал на Кони-Айленд цыганку, предсказывавшую будущее по ладони, ее звали Мадам Зора.
Последней вырезкой был памфлет в колонке Уинчелла, датированный 20 ноября 1942, в котором объявлялось, что Джонни Фаворит разрывает свою двухлетнюю помолвку с Маргарет Круземарк, дочерью миллионера Этана Круземарка, владельца компании судовых перевозок.
