Джон Тренейл - Свиток благоволения
– Наш смог.
– Да, но ведь мы прилетели сюда на вертолете. Я думаю, вы вряд ли сможете доставить сюда вертолетами бульдозеры… ведь вы сказали, бульдозеры?..
– Экскаваторы.
– …Вертолетами.
– Напротив, они уже летят сюда.
Лай посмотрел туда, куда указал палец Минжуна. Сначала он ничего не мог рассмотреть, но уже слышал грохот двигателей, поднимавшийся и затухавший в раскаленном воздухе над Ганьсу; затем на фоне солнца в воздухе материализовались черные силуэты с грузами, подвешенными к фюзеляжам, и он с трудом сглотнул.
Минжун с интересом рассматривал вспотевшего полковника. Он задумался: что же сделал этот человек, что ему дали медаль Героя военного времени первой степени? И почему он носит саму медаль, а не орденскую планку, как того требуют последние уставы?
– Вам раньше не приходилось видеть вертолеты – подъемные краны?
Лай покачал головой.
– С-шестьдесят четыре. По сегодняшним стандартам не последний писк, но достаточно хорошие машины. – Минжун бросил взгляд через плечо туда, где геодезисты заканчивали установку аппаратуры. – Экскаваторы скоро будут здесь, – крикнул он им. – Вы уже можете начинать. – Он снова повернулся к Лаю. – Это и к вам относится. – Его тон не изменился, в отличие от выражения лица. Лай посмотрел Минжуну в глаза и не увидел там ни надежды для себя, ни возможности допустить ошибку.
– Я?.. – слабо пискнул он.
– Вы можете начинать рассказ. – Минжун поднял руку, защищая глаза от солнца.
Теперь вертолеты были уже близко; чтобы перекрыть их грохот следующую фразу ему пришлось прокричать.
– Я должен объяснить вам, что времени осталось мало. Мы на грани войны.
– Войны?!
– Гражданской войны. Самой худшей. Я не преувеличиваю, полковник. Поэтому было бы лучше, если бы вы рассказали мне все до того, как мы выкопаем улики, вам так не кажется?
Глава 28
Поезд остановился у семафора на берегу медлительной реки, вода в которой была такого цвета, будто в ней мыли пепельницы. Одинокий голый остров делил реку пополам; на другом берегу рос камыш, дальше шли рисовые чеки, а еще дальше начинался новый район карста. Шел дождь, и общее впечатление от ландшафта было мрачным. Кроме одинокого неутомимого рыбака, шестом гнавшего бамбуковую лодку поперек течения, вокруг никого не было.
Диана и Чан Пин спрыгнули на рельсы. Ни солдат, ни танков, которых нужно было опасаться, в поезде уже не было, но тем не менее они сбежали с насыпи на тот ее склон, что был обращен прочь от реки, и нашли канаву, в которой и укрылись, пока поезд не исчез вдалеке.
– Куда мы идем?
Он указал туда, где все еще висел над горизонтом дым от паровоза. Диана увидела несколько зданий, очевидно, городские окраины.
– Это Лючжоу.
– А почему мы не могли остаться в поезде?
– Не думаю, что тебе еще хочется рисковать после того, что случилось в Хэчи.
Наступила вторая половина сырого неприютного дня. Они прошли уже с час, не встретив до сих пор ни одной живой души. Через некоторое время Диана набралась достаточно храбрости, чтобы задать вопрос, волновавший ее еще с Хэчи.
– Почему они расстреливали всех этих людей?
– Там был бунт. Когда я сидел под поездом, я слышал разговоры солдат. Двадцати трем сотрудникам перерезали глотки. Может быть, они и заслужили это – не знаю. По-моему, солдаты считали именно так.
– А как ты это услышал?
– Я ползал под поездом.
Он действительно ползал под поездом, подумала она? На самом деле? Или это еще одна инсценировка, еще один контрольный пункт на маршруте для его встречи с людьми из «Маджонга»?
Чан Пин внезапно остановился.
– Мы почти пришли.
– О, какая помойка!
– Да. Но за этим полем… за домами… там река Лю, и по ней мы сможем добраться до самого Гонконга. Мы пойдем вот к этой горе: Мааньшань. Там ты будешь в безопасности, а я похожу по домам, и поспрашиваю насчет лодки. – Он посмотрел на небо. – Уже вечереет. До темноты можно отдохнуть.
Поля, лежавшие между ними и городскими окраинами, представляли собой густые заросли кукурузы. Им пришлось пробиваться сквозь них, топча стебли. Воздух был спертым и душным из-за запаха нагретых солнцем растений.
– Странно, – пробормотала она. – Я всегда хотела увидеть эту часть Китая. Гуйлинь, карст. Я никогда не думала, что это произойдет таким вот образом.
– Ты не слыхала, что поэт назвал карст «голубыми нефритовыми шпильками для волос»?
– Нет. Но звучит прекрасно… – Она начала говорить, но вдруг остановилась.
– Что-то случилось?
– О… просто я не могу перестать думать, что без меня у тебя было бы больше шансов выбраться отсюда. Я же сковываю тебя, нет? Я все думаю об этой китайской компании по контролю за рождаемостью: «Два хорошо, а один еще лучше». В отношении нас с тобой это тоже справедливо.
– Нет, ты неправа. Если бы я просто спасался, то это было бы правдой. Но, пока я в Китае, я не буду по-настоящему в безопасности. Сунь Шаньван не простит; если найдет меня, то расстреляет меня как предателя. Поэтому мне приходится бежать из Китая.
– Ты говоришь, что он не простит тебя, но…
– Не простит!
– Мне все время кажется, что ты так много о нем знаешь…
– Если ты все еще не доверяешь мне, то так прямо и скажи. А если доверяешь, то и веди себя соответственно.
Она хотела было запротестовать, но его слова попали в точку. В конце концов она закрыла глаза и притворилась спящей.
Наконец наступили сумерки. Они выползли и обошли по краю кукурузное поле, все время стараясь идти так, чтобы гора находилась перед ними. Наконец они вышли к первым домам. Многие семьи были сейчас на улице, проводя время за игрой в карты с соседями. Свет парафиновых фонарей не достигал середины улицы, по которой торопливо шли двое странников, направляясь к парку у подножия Мааньшани. Диана нагнула голову и шла, ссутулившись, моля Бога, чтобы ничьи любопытные глаза на обратили внимание на ее джинсы и длинные волосы.
К тому времени, когда они достигли места, куда направлялись, наступила темнота, и только несколько электрических фонарей освещали пыльную грунтовую дорогу, петлявшую вверх по склону между двумя низкими изгородями из бамбуковых палок. Жесткая трава по обе стороны дороги перемежалась рощицами эвкалиптов и бамбука. Воздух здесь был попрохладнее и приятно пах камфарой.
Наконец они вышли к вершине. Там их ждал обычный в таких местах павильон. Диана скинула с плеч рюкзак и осмотрелась. Внезапно она чуть не задохнулась от удивления.
– Река!
Река лежала перед ней примерно в пятистах метрах, окружая подошву горы подобно ожерелью из света. Что бы ни было сейчас в Лючжоу, очевидно, оно было непосредственно связано с рекой, потому что на всем берегу что-то происходило. Она слышала звуки оркестра, а в одном месте, пустынная набережная была залита светом прожекторов, будто там ожидали чьего-то прибытия. Ниже по течению медленно двигалось судно, вспенивая воду в свете прожекторов. Когда оно подтащилось еще немного ближе, вдалеке зашипели огни фейерверка.
– Что происходит?
– Я не знаю. Так, теперь ты должна подождать меня.
– Поторопись, пожалуйста.
Он лишь помахал ей рукой и пошел, скользя вниз по склону длинными, легкими шагами.
Если не считать хриплых голосов цикад, в павильоне было тихо. Со ступенек она могла видеть весь город и реку, разделявшую его. Несмотря на яркие огни и шум веселья, она чувствовала себя страшно одинокой. Что, если он никогда не вернется? Предположим: он решил, что она все-таки права и без нее у него будет больше шансов выпутаться…
Вдруг где-то рядом хрустнула сухая ветка, и Диана вскочила. Может быть, кто-то наблюдает за ней? На самом ли деле она слышит чьи-то шаги по траве, или это ее воспаленное воображение? Она уже несколько раз смотрела на часы, но цифры и стрелки говорили ей только то, что она уже и так знала: Чан Пина нет уже долго.
Примерно спустя два часа после его ухода она услышала, что на набережной началась какая-то суматоха. Сначала она не могла понять смысл того, что видела перед собой. Казалось, с юга к городу, извиваясь, ползет какая-то змея из света. Вдруг в центре Лючжоу в воздух взлетели красные, зеленые и синие ракеты; почти тут же им ответили залпы фейерверка со стороны «змеи», двигавшейся по реке; ливень золотого дождя, шутихи, ракеты. Примерно в тот же момент голова «змеи» оказалась на свету, подойдя к набережной: длинный мощный буксир, раскрашенный красным и белым, волок за собой вереницу лихтеров.
Вдруг внимание Дианы привлек другой шум, от которого она застыла. Звук двигателя машины, взбиравшейся по склону… и он становился все ближе.
Она спряталась в самом дальнем углу павильона, прислушиваясь к шуму. Ветер относил звук так, что казалось, будто он раздается то с одной стороны, то с другой, но машина, или что-то с мотором, взбиралась по склону в ее направлении. Потом мотор умолк. Она попыталась рассмотреть что-нибудь в темноте перед собой, но там ничего не было. Ни шагов, ни голосов. Тишина.
