Лев Пучков - Дело чести
— Ладно, — сокрушенно вздохнув, соглашается Лейла. — Иды, убирай. Каждый тры минут — я тэбэ чтоб видел. Если атэц прищол — ты толка что ущол. Поньял?
— Понял! — Схватив лопату, я, бряцая цепями, стремительно семеню за дом, пока Лейла не передумала. На заднем дворе — апофеоз мясозаготовительной драмы, работы непочатый край. А пока я буду ползать здесь среди бараньих внутренностей, отгоняя обожравшихся, а потому временно добродушных кавказских овчарок, давайте познакомимся.
Разрешите представиться… Нет-нет, не надо думать, что у меня от тяжелых испытаний окончательно прохудился чердак! Я в курсе, что вы в курсе, что я — Антон Иванов по прозвищу Сыч (он же Олег Шац, он же Фома — по последней акции), бывший офицер спецназа ВВ МВД РФ, бывший командир летучего отряда санитаров ЗОНЫ…
Разрешите представиться в несколько иной ипостаси: я раб. Это не амплуа актера драмтеатра и не роль в кино. Я самый настоящий раб, без всяких условностей и недомолвок. И уже практически свыкся со своим странным положением. Странным потому, что эта фантасмагория происходит вовсе не в затерянной среди джунглей африканской стране с банановым уклоном и не в ту далекую эпоху, когда, следуя хрестоматийным примерам, рабство еще закономерно не преобразовалось в более передовой строй.
Я раб в Российской Федерации — прогрессивном правовом государстве, которое стремительно мчится к всеобщему процветанию и собирается на днях вломиться в двадцать первый век.
Я сплю в крохотном сарайчике без окон, который на ночь запирается на огромный амбарный замок, двадцать четыре часа в сутки таскаю на ногах тяжеленные кандалы, что не позволяют широко шагнуть, — перемещаться можно лишь мелкими шажками враскоряку, — и ношу правую руку в лубке на перевязи: в последний раз славный дядька Султан сломал мне предплечье чуть более двух недель назад. Это дополнительные меры предосторожности: в кандалах и без правой руки я не так опасен и не могу удрать. Если хозяину кажется, что я работаю не в полную силу, меня секут витой из бычьей кожи нагайкой, а в случае серьезной провинности могут и пристрелить, как взбесившуюся собаку.
Мои хозяева имеют двойное гражданство и дореформенные серпасто-молоткастые паспорта. Они являются одновременно полноправными гражданами Ичкерии и России, в которых, насколько я знаю, рабовладельческий строй пока официального статуса не имеет.
Ну-ка, откройте нашу распрекрасную Конституцию и найдите там что-нибудь о рабстве. Честно говоря, я за последний год несколько отстал от политических нововведений и не в курсе, что там есть по этому поводу. Может, пока я там себе отстреливал караваны в ЗОНЕ, в нашем Основном Законе появился свежий пунктик?! Типа: «…Гражданам РФ, которые одновременно являются ичкерскими подданными, разрешается за особые заслуги перед обществом брать в рабство других граждан РФ, которые чеченцами не являются…» — а в скобочках пометка: деяние сие предусмотрено по отношению к неичкерцам лишь в исключительных случаях: в наказание за скверные манеры и преступное наличие лишней кожи на детородном органе. Так что, есть там нечто подобное, или как?! Меня в настоящий момент данный вопрос ужас как интересует — надо будет посмотреть брошюрки, когда выберусь отсюда. Если выберусь…
В принципе хозяева мои — неплохие ребята. Они не виноваты, что в этой части Федерации рабство неофициально возведено в ранг системы. Хашмукаевы из поколения в поколение занимаются животноводством и постоянно живут на отшибе от основной массы сограждан — на высокогорном пастбище. В семье всего двое мужиков, поэтому лишняя пара… нет, не так — лишняя рука, им очень кстати. Дело тут не в них, а во мне…
Народная мудрость утверждает, что беда не приходит одна. А еще говорят, что жизнь зачастую полосата, что ваша зебра (один раз Лейла увидела зебру по телевизору и спросила меня, зачем тамошние хулиганы покрасили ишака — я так и не сумел толком объяснить). А полосы бывают черными и белыми — как положено. Вот ваш покорный слуга как раз и угодил в одну из черных полос: неприятности следуют одна за другой, без видимого просвета. Сначала меня угораздило согласиться на в высшей степени авантюрное предложение зубастого ичкерского волка Зелимхана Ахсалтакова. Затем идеологический диверсант Братский (ЦН, по всей видимости) сдал меня с командой с потрохами все тому же дяде Зелу — не сумели мы раскусить хитрую подсадку. После этого, буквально за считанные секунды до чудесного избавления, ловкие минометчики Рашида накрыли нашу тачку, которая звезданулась с пятнадцатиметрового обрыва в Терек. И — вот ведь досада! — даже умереть как следует не посчастливилось! Отдыхал бы сейчас в аду — и никаких тебе проблем. Так нет же, не пожелал мой железный организм прилежно утонуть в мутных водах пограничной реки!
Каким образом меня вышвырнуло из машины, я не помню, поскольку сознание утратил еще в самом начале падения «Мицубиси» с обрыва. Судя по показаниям очевидцев — то бишь самих же Хашмукаевых, — они отловили мое бездыханное тело километрах в пяти ниже по течению от того местечка, где нас накрыла последняя мина. Отловили и притащили к себе на пастбище, где принялись активно выхаживать, как горячо любимого родственника. А когда я некоторым образом пошел на поправку, мне объявили, что отныне я — раб. И как только встану на ноги, начну прилежно вкалывать с утра до вечера — во благо процветания хозяйства Хашмукаевых. Таким образом, мне не повезло в последний раз — круг злоключений замкнулся.
Надо признаться, что теперешним своим бедственным положением я в некоторой степени обязан своим скверным манерам. Кандалы на меня надели не сразу, да и руку ломать вот так вот с ходу никто не посчитал нужным. Лежал я себе, лежал — заживал помаленьку, а как только почувствовал, что в состоянии передвигаться, решил тихо покинуть своих благодетелей. Уж больно мне не понравилась формулировка моего нынешнего статуса и особенно необходимость вкалывать с утра до вечера. За годы службы в войсках я обзавелся страшным и неизлечимым недугом, который, правда, не числится ни в одном медицинском справочнике, но прекрасно знаком каждому офицеру и обзывается примерно следующим образом: «Стойкое отвращение к физическому труду». Так что можете себе представить, в какое уныние меня ввергла перспектива, расписанная главой рода Хашмукаевых.
Когда мне показалось, что мой организм восстановился, я, улучив удобный момент, звезданул по кумполу главу семьи (сын в тот день ездил в долину по делам) и удрал. Шанс выбраться из республики был вполне реальный: продукты я накопил заранее и прихватил с собой, географию этой славной рабовладельческой державы знаю получше многих ее коренных жителей, а в горах могу жить неопределенно долго — я человек ЗОНЫ. Однако, как оказалось, я здорово переоценил свои силы. Попутешествовав три часа, наглотался свежего воздуха, устал от непривычной нагрузки и уснул под первым попавшимся кустом, как насосавшийся молока беби. И вскоре был схвачен поднятыми по тревоге людьми Рустема — старшего зятя Хашмукаевых, у которого в предгорье имеется целый отряд головорезов. Вот так. Если вы расскажете об этом курьезном фактике кому-нибудь из моих прежних сослуживцев, вам без «базара» накатят в репу — за попытку профанации боевого братства. Никто не поверит, что бывшего офицера спецназа повязали в горах только из-за того, что он тривиально уснул и не услышал подкрадывающегося врага. Так не бывает…
Так вот, вернули меня обратно и стали соображать, что же со мной делать. Сообразили. Сначала заклепали в кандалы, затем положили правую руку на два полена и аккуратненько жахнули ломиком по предплечью. И тут же заботливо наложили шины. А правая рука, между прочим, у меня до того момента была це-лехонька: при падении в Терек я сломал себе в двух местах челюсть, левую голень, четыре ребра и зверски ободрал череп — места живого не было.
— Нага нудьжн — хадыт, работат. Цэп надэл — никуда, на фуй, нэ убигал, бляд. Левий рука — работат — хватит. А бэз правий — сабсэм спакойный — инвалит… — так объяснил свои действия глава семьи, Султан Хашмукаев.
Я тогда думал, что это возмездие за нанесение удара по вельможной башке хозяина и вообще временная мера. Но спустя три недели эти ребята сняли лубок, ощупали сросшуюся кость и, спеленав меня наподобие психбольного, вновь аккуратно ее поломали. И тут же заботливо наложили шины. Признаюсь, я тогда тихо плакал у себя в сарае — от сознания своего бессилия и безысходности. Скоро три недели с момента вторичного перелома истекут — наверно, опять будут ломать. Чувствую, что кость срослась, и страшно надеюсь, что эти славные ребята как-нибудь между делом забудут произвести эту варварскую процедуру. Тогда можно попытаться удрать еще разок — теперь я значительно крепче и не усну под первым попавшимся кустом. А если не забудут… Черт его знает, что тогда будет. Без правой руки, да еще в тяжеленных кандалах, человек совершенно беспомощен — будь он хоть трижды Стив Сигал в квадрате или внучатый племянник Терминатора. Вы в таком состоянии даже от цепей не сможете освободиться: неудобно одной рукой держать зубило и этой же рукой бить молотком, расшпиливая заклепки. Да и проблематично раздобыть это самое зубило в хозяйстве Султана: этот скряга все инструменты прячет в кладовой, на дверях которой постоянно висит огромный замок — типа того, что в ночное время охраняет меня в моей маленькой светелке…
