Эл Ригби - Ночь за нашими спинами
– Ангелы-хранители? Демоны?
– Что-то вроде того, хотя вряд ли они так называются. Мне самой интересно, надеюсь побывать там, когда… для меня все кончится. Генерал Гром говорил, что в этих местах – между мирами – дома с цветными стеклами. И растет много красных роз. Каждый раз, когда кто-то из живых влюбляется, распускается новая. Люблю розы.
Какое-то время она молчит, в этом молчании есть что-то тоскливое. Затем она продолжает:
– Хотя сомневаюсь, что там обитают только такие милашки, как ангелы и демоны. Там есть, например, Водитель, который возит мороженщиков. Но… б-р-р, ну его.
– А сами мороженщики? Ты всегда гнала какую-то пургу про их внешность, и…
– Ничего я не гнала. Они действительно выглядят так, как я описывала. Это провинившиеся. Их «перевоспитывают» мелкими добрыми делами. Учат дарить детям радость, ведь что может быть радостнее волшебного эскимо?
Ответить нечего. Но разговор чертовски занятен. И… есть еще кое-что, что я обязана узнать, просто чтобы спать спокойнее.
– Послушай… ты помнишь, как стала ведьмой? К то правил призраками до тебя?
Подруга, уже направившаяся в сторону ближайшей парковой дорожки, оборачивается и качает головой:
– Впервые Майриш и Гром пришли в ночь моего появления здесь, и тогда я чуть не обделалась. Они объяснили мне, что та, кто была до меня, навредила своему мужчине. Смертному. Кажется, тот предал ее, и она убила и его, и всю свою семью. За подобные вещи тебя лишают права на спокойную смерть, и ты умираешь мучительно, тебя словно разрывает изнутри, пока ты не передашь дар. Та женщина искала преемницу, и ей попалась я. Я не помню нашей встречи, но… видимо, преемника ищут в самых доступных духам местах, то есть в аномальных зонах. Как сказал Майриш, инфернальных. Там, где творятся странные вещи. Туда нечасто попадают смертные, но, как видишь, я все же очутилась там, когда проходила Коридор.
Я вспоминаю кровь, текущую из рта и ушей несчастной беглянки в белом халате.
…до того, как меня заберут.
Так говорила она. К ней шло какое-то существо, вокруг которого витала смерть. Но лучше Элм об этом не знать.
– А что еще тебе говорили вчера?
Она опускает глаза, ковыряя носком снег:
– Ничего важного.
Мне снова кажется, будто она что-то скрыла, но лучше оставить расспросы на потом: слишком холодно, да и голод дает о себе знать – мы не успели поесть перед тем, как смыться, удрали, как школьницы с урока. И Элм явно солидарна со мной, потому что предлагает:
– Пойдем к Макиавелли в забегаловку? Там такие вкусные…
Закончить она не успевает. Какой-то прохожий задевает меня плечом и стремительно удаляется прочь.
– Осторожно!
Темно-русые волосы, джинсовый плащ. Художник сегодня без мольберта – просто шагает вперед, спрятав руки в карманы. На его шее повязан красный шарф – именно такой я когда-то давно, в детстве, хотела подарить ему.
– Прошу прощения, – говорит он, обернувшись, и улыбается. – Холодный день…
Мы не успеваем ответить: Художник, посмотрев на нас еще несколько секунд, сворачивает на боковую тропинку. Я машинально устремляюсь за ним и вижу под ногами лишь гладкий снег без малейшего намека на следы. Ветки кустарника колышутся, точно их задела птица, но… больше ничего.
– Странный тип. – Элм встряхивает головой, точно избавляясь от наваждения. – Он приносит одни несчастья.
Кто знает… в последнее время мы часто видим Художника. Мы встретили его перед пожаром и митингом, я говорила с ним накануне скандала в штабе, теперь еще и сегодня. Б-р-р. Может, все-таки не несчастья, а перемены? У нас почти не осталось сил, и если Сайкс пришлет очередную убийственную игрушку или устроит резню на какой-нибудь из центральных улиц, некоторые… возможно, даже я… опустят руки.
– Черт с ним. Пошли.
Некоторое время мы молча идем по аллее и наконец выходим к мелкой речке. Это единственная река в Городе, она вытекает на востоке, откуда-то из черноты, и впадает в Большую Воду. В Городе ее зовут Зойкой, хотя Элм любит называть ее Белкой – из-за стремительного, капризного течения. Но через парк Белка бежит ровно, в этом месте она наиболее глубока.
– Привет, сестренка! – здоровается подруга с рекой. Затем Элм ускоряет шаг, подходит к краю берега, но вскоре возвращается ко мне и указывает куда-то пальцем: – Орленок, смотри! Какие люди…
Навстречу нам по тропинке идет Морган Бэрроу вместе с девушкой в меховой шубке. И когда они приближаются, я убеждаюсь, что вкусы мэра ничуть не поменялись.
Все подружки мистера Бэрроу (а они у него обычно не задерживаются) похожи, как сестры: высокие, хрупкие, черноволосые, белокожие и любят ярко-красную помаду. И эта пассия ничем не отличается от предыдущих, разве что взгляд у нее, кажется, немного поумнее. Заметив нас, она берет мэра под руку, чтобы свернуть, но тот уже машет нам рукой:
– Мое почтение!
Элм останавливается. Мы ждем, пока мэр и его девушка поравняются с нами. Когда они подходят, Бэрроу пожимает нам руки.
– Юлия. Одна из лидеров благотворительной организации «Жизнь». Юлечка, это Эшри и Элмайра, они работают в департаменте безопасности, – представляет нас мэр.
Видя, что Бэрроу к нам явно расположен, девушка изображает улыбку, но по-прежнему ничего не говорит.
– Гуляете? – спрашиваю я, глядя на мэра, и вполне искренне улыбаюсь. – Вам надо почаще это делать.
Бэрроу всегда полон энергии, но если внимательно посмотреть на его лицо, сразу становятся видны тени под глазами и глубокие морщины. Да и прогулки для него – редкость, обычно он безвылазно сидит в мэрии, которая, плюс ко всему, объединена с Думским комитетом. А почти каждое заседание, на которое приходят Гамильтон с Глински, рано или поздно превращается в бойню.
– Да, вышли подышать воздухом. Как вы? Джейсон говорил, у вас что-то случилось несколько дней назад?
Наверно, он о той самой карусели. Странно, что никто не рассказал ему подробности, хотя… откуда они могли взяться, если шеф предпочитает не распространяться о произошедшем? Может, это и к лучшему, не хотелось бы, чтобы мэр понял, что мы тоже… уязвимы.
– Ерунда, утечка газа, – отвечает Элм и сразу перескакивает на интересную ей тему: – Как комитет?
– Заседания пока не проходят. – Вздохнув, мэр смотрит на свои наручные часы. – Пусть эти двое выпустят пар. Если в ближайшие дни не произойдет ничего экстраординарного, я восстановлю их полномочия.
– А если произойдет?
– Будем решать вопрос радикально. Я уважаю и Вана, и Джейсона, они мне как дети, но из-за того, что они совсем не умеют уступать…
Было у короля два сына…
Интересно, он может хоть на минуту представить, какие кошмары видит по крайней мере один из его «сыновей»? От воспоминания о трупах в церкви мне становится не по себе, я чувствую уже знакомый приступ тошноты. Я закрываю глаза и тут же слышу голос Элм:
– Я очень надеюсь, что радикальные решения не понадобятся.
Элмайра говорит довольно мрачно. Но тут же безмятежно улыбается, а потом поворачивает голову к Юлии:
– Знаете, ваша организация все время в тени. Если бы не один мой знакомый редактор, я бы про вас даже и не узнала бы.
Юлия кивает, слегка хмурясь:
– В городе и без нас есть о чем поговорить. Мы просто помогаем, чем можем.
– Но о вас совсем ничего не слышно…
– И славно! – Юлия улыбается, постукивая ногой по снегу. – Это и не нужно!
– Я вас не совсем понимаю…
Юлия смотрит на Бэрроу, и тот добродушно кивает, словно дает молчаливое согласие. Подойдя на пару шагов поближе, девушка начинает оживленно объяснять:
– В основе нашей программы лежат… как бы сказать… забота и уважение. Не публичность. Люди просто верят нам, им нужно то, что мы делаем – зарядки, лекции, волонтерство, курсы. Особенно на окраинах. Чем ближе к тьме, тем… тяжелее. В центре это забывают, ведь там жить проще. А мы… стараемся. Если вам интересно, конечно.
Элм кивает, уважительно приподнимая брови, и берет меня под руку. Склонив голову к плечу, она добродушно мурлычет:
– Более чем интересно. А вы не хотите создать третью партию? Партию… Поддержки, к примеру?
Яркие губы Юлии вдруг поджимаются. Кажется, она раздражена.
– Мы независимы. Никто из членов «Жизни» не состоит ни в одной партии. И не будет.
Бэрроу легко касается ее руки:
– Я считаю это несправедливым, Юленька рубит с плеча. Но, возможно, пока это к лучшему.
Элм закусывает губу, как-то слишком резко давит каблуком сапога снег и наконец сдержанно кивает. Черноволосая Юленька буравит ее взглядом. Ревнует? Или…
Бэрроу опять смотрит на часы и изящно прерывает повисшее молчание:
– Что ж, нам пора. До встречи. Идем.
Обогнув нас, они продолжают путь. Элм задумчиво смотрит вслед, потом направляется в противоположную сторону.
– Хоть бы раз выбрал себе блондинку для разнообразия. Фетишист…
Она старается шутить, хотя ее голос звучит натянуто. И все же я с готовностью подхватываю:
