Монс Каллентофт - Осенний призрак
Вы не знаете, что вам еще предстоит увидеть.
Я не просто так заинтересовался искусством, на то имелись особые причины.
Но я не хочу сейчас рассказывать о них, пусть над этим ломает голову Малин Форс.
Я был ошарашен. Я получил гораздо больше, чем ожидал.
Поначалу у меня не хватало средств, но вскоре они появились.
На этих полотнах я воочию видел то, что испытывал в душе, свои чувства, которым не мог найти названия.
Вы только взгляните на этот простреленный стакан над моей кроватью, сколько в нем красоты и боли! Или на спаривающихся обезьян Мелльгаарда. Прочувствуйте их ужас перед тем, что они сейчас делают, во что они превращаются, теряя любовь, оставшуюся в прошлом. Или взгляните на темные фигуры Марии Мисенбергер. Это тени, олицетворяющие наши грехи, тянущиеся за нами до самой смерти.
— И еще здесь есть часовня, — говорит адвокат. — Там портреты Иисуса в золотых рамах. Не хотите взглянуть?
«Иконы, — думает Пауль. — Что же еще это может быть, если не иконы? Он даже слова такого не знает».
— И где это?
— Позади замка, возле самого леса.
Искусствовед ставит стакан на стол.
Сегодня миром правит Его Величество Дождь. Полдень, а на дворе сумеречно, как вечером.
Они быстро обходят замок. Часовня на краю густого елового леса выглядит одинокой и заброшенной.
В руке у адвоката ключ.
«Иконы, — думает Пауль Буглёв. — Интересно, в них Йерри Петерссон разбирался так же хорошо?»
— Похоже, она не заперта, — с удивлением замечает адвокат.
Дверь открывается с усилием, издавая чуть слышный скрип.
Окон в часовне нет. Тусклый свет просачивается через небольшие отверстия у самой крыши.
Но что это лежит там, на покрытом каменной плитой возвышении, которое, должно быть, и есть вход в фамильную усыпальницу Фогельшё? Адвокат и Пауль Буглёв всматриваются в темноту — и помещение оглашает их полный ужаса крик.
50
Здесь смерть не имеет запаха. Запах тления, ощущаемый Малин, исходит не от трупа — он проникает сюда откуда-то из леса, окружающего часовню.
Здесь болотистая земля, однако, похоже, риска затопления нет.
Тело Фредрика Фогельшё раздето. Малин и сейчас видит его перед собой, хотя оно уже лежит в черном пластиковом мешке, предназначенном для одной-единственной цели: перевозки трупов.
Малин стоит у входа в часовню замка Скугсо, ежась от дождевых капель, обрушивающихся на нее с крыши под порывами ветра. Она всматривается в глядящие со стен позолоченные лики Христа, в нимбы, пылающие, словно наперекор этой страшной осени.
Стервятники далеко. Малин только что проходила мимо них, они смотрели с надеждой. Тем не менее предпочитают держаться на расстоянии, со своими черными записными книжками, с ненасытными камерами, с неутолимой жаждой нового в глазах: «Ну наконец-то хоть что-то произошло!» Даниэля нет в этой толпе. Хотя, может быть, он еще приедет.
Рядом с Малин стоят Харри и Свен Шёман. Они молчат, стиснув зубы, погруженные в свои мысли.
Фредрик Фогельшё убит, словно принесен кем-то в жертву на пороге фамильного склепа.
Жертва осени.
Но зачем? И кем?
Связь с убийством Йерри Петерссона всем троим кажется почему-то естественной, но они не могут понять почему. На этот раз никаких ножевых ранений, и тем не менее: голый труп на пороге семейной усыпальницы — это знак, зашифрованное сообщение, как и тело Йерри Петерссона в замковом рву.
Здесь нужно проработать все возможные варианты: то, что убийства совершены в одном месте, еще не означает, что они как-то между собой связаны. И даже неприязненные отношения между жертвами еще ничего не доказывают. «Кто знает, каков он, лабиринт этого зла? — думает Малин. — Сколько в нем тупиков?» Способы убийства в обоих случаях, конечно, различаются, но ведь это миф, что преступник всегда действует по одной схеме.
Адвокат и искусствовед.
На обоих лица не было, когда с час назад полицейские подъехали на место преступления. Здравый смысл подсказал Буглёву и Стеченгеру, что не следует особенно задерживаться в часовне. Постояв внутри, они вскоре вышли и больше не приближались к ее дверям.
В их случае все ясно как божий день.
Они ничего не видели и не слышали, поэтому задерживать их здесь нет никакого смысла.
Карин Юханнисон с двумя коллегами-мужчинами из лаборатории обследует гробницу. Они ищут отпечатки пальцев, засовывают в полиэтиленовый пакет какие-то предметы, незаметные непрофессиональному глазу.
— Скорее всего, он умер от удара по голове, который преступник мог нанести, судя по виду раны, молотком. Причем ровно посредине, поэтому невозможно определить, был ли убийца правшой или левшой. Никаких других следов насилия на теле я не вижу. Половые органы нетронуты, насколько я могу сейчас судить.
— Он был убит прямо здесь?
— Скорее всего, где-то в другом месте. У входа следы крови. А вот раздели его, я думаю, здесь. На каменном полу я нашла такие же волокна ткани, как и на теле.
— То есть его раздели здесь, а убили где-то в другом месте?
— По всей видимости.
— И положили в этой часовне, на могиле.
— Надгробии.
— Один черт. И что ты думаешь обо всем этом?
— Я — ничего. Думать — это твоя работа, Малин.
— Способ убийства?
— Очевидно, сильный удар по голове.
— В ярости?
— Может быть. Хотя не похоже, чтобы преступник потерял контроль над собой. В этом случае, скорее всего, он ударил бы несколько раз.
Карин делает знак своим коллегам, и они выносят тело Фредрика Фогельшё из часовни.
«Что ты или вы хотите нам сказать? — думает Малин, когда труп проносят мимо нее. — Что за знак подаете вы нам?»
Перед ней фамильная усыпальница.
Фредрик Фогельшё разорил семью. Может, это отец Аксель и сестра Катарина отомстили ему? Но тогда почему именно сейчас, когда они получили наследство, а вместе с ним и реальную возможность выкупить замок? Или это семья Фогельшё убрала с дороги Йерри Петерссона, а теперь расправилась с Фредриком, посчитав, что тот слишком много знал и мог проболтаться?
Или здесь что-то совсем другое? Гольдман? Представляется маловероятным. Или же это связано с той аварией в новогоднюю ночь и Фредрик был не просто хозяином вечеринки? А может, его убили за то, что он расправился с Йерри Петерссоном?
Но почему все это происходит именно сейчас? Если за этими убийствами стоит Гольдман, то вполне возможно, что раньше ему просто было не до того. Кто знает, скольких он вот так убрал с дороги за свою жизнь? Скольких отправил на корм акулам? Сколько снимков разослал в конвертах?
А что, если эти убийства вообще никак не связаны? Какие враги могли быть у Фредрика Фогельшё? Крестьяне-арендаторы?
Йерри, Фредрик.
Кто и за что мог так возненавидеть их обоих?
Золото на иконах пылает, как раскаленное, словно призывая Малин не сдаваться и идти вперед. Внезапно она ощущает прилив сил, несмотря на холод, дождь и прочие неприятности. Она с облегчением чувствует, как мозг ее сосредотачивается на одном-единственном деле — разгадке двойного убийства.
Так начинается расследование. Теперь больше нет ни ужаса, ни скорби. Есть загадка, требующая, чтобы ее разгадали.
— Может, пройдем в дом и все обсудим?
В голосе Свена больше нет усталости, скорее какое-то возбуждение, даже надежда. Он словно ожил.
— Давайте, — соглашается Харри, поворачиваясь к выходу.
Обсудить увиденное решили в замке, на кухне. И здесь Свен высказал вслух то, о чем Малин думала еще в часовне.
— Способы убийства различаются. Тем не менее я думаю, что оба преступления — дело рук одного человека.
Малин кивает.
— Слишком много общего, — продолжает Свен Шёман. — И место преступления, и связь между жертвами. Я удивлюсь, если это сделал не один и тот же человек.
— Возможно, первое убийство совершено в приступе ярости, а второе спланировано, — рассуждает Харри.
— Или Фредрика Фогельшё убили за то, что он расправился с Йерри Петерссоном, — добавляет комиссар. — Мы не знаем. Но с большой вероятностью можно утверждать, что в обоих случаях действовал один и тот же человек.
— И тогда мы можем оставить в покое родителей Андреаса Экстрёма и Ясмин Сандстен, — добавляет Малин. — Ведь у них не было причин убивать Фредрика Фогельшё. А если они хотели расплатиться с ним за то, что он организовал вечеринку, то давно уже сделали бы это.
Далее они говорят о Йохене Гольдмане: связь его с последним убийством кажется всем надуманной, однако этот вариант нельзя сбрасывать со счетов.
Теперь все трое молчат, прокручивая в уме разные сценарии событий; они понимают, что правда всегда многолика и неоднозначна.
