Донато Карризи - Подсказчик
Мила опустила ручку, замок щелкнул, и тогда она толкнула дверь вперед. Свет фонарика разрезал тьму надвое. Лучи перемещались из одной стороны в другую.
Комната была пуста.
По размеру она была метров двадцать. Без ковра на полу, с выкрашенными в белый цвет стенами. Окно прикрывала тяжелая портьера. С потолка свисала лампочка. Комната выглядела так, словно ею никогда не пользовались.
— Почему он привел нас сюда? — спросила Мила; этот вопрос был адресован скорее к ней самой, чем к Борису. — А где Ивонн с детьми?
Хотя в этом случае правильнее было спросить: «Что стало с телами?»
— Стерн.
— Да?
— Пусть входит криминальная полиция, мы закончили.
Мила вышла в коридор и отвязала собаку, которая, вырвавшись из рук девушки, снова направилась в комнату. Мила метнулась за ней и увидела, как та уселась в углу.
— Тэрри, ты не можешь оставаться здесь!
Но пес не сдвинулся с места. Тогда девушка подошла к нему с поводком в руках. Собака снова залаяла, но в ее лае не чувствовалось угрозы. Затем она принялась нюхать пол возле плинтуса. Мила нагнулась, отодвинула в сторону собачью морду и посветила фонариком. В этом месте ничего не было. Но после она все-таки его заметила.
Темное пятнышко.
Оно было диаметром не более трех миллиметров. Девушка придвинулась еще ближе и заметила, что оно имело продолговатую форму и слегка шероховатую поверхность.
Мила не сомневалась в том, что это было за пятно.
— Это произошло здесь.
Борис не понял.
Тогда Мила повернулась к нему лицом:
— Он их убил здесь.
— Мы действительно видели, что кто-то входил в дом… Но знаете, госпожа Ивонн Гресс была женщиной одинокой и привлекательной… Поэтому вполне могло так случиться, что в поздний час к ней приходили мужчины, жившие неподалеку.
Начальник охраны согласно кивнул, и Горан даже приподнялся на носочки, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Не смейте никогда говорить подобных вещей!
Он сказал это совершенно спокойно, но в его словах чувствовалась явная угроза.
Этот ненастоящий полицейский должен был найти оправдание для себя и своих подчиненных за допущенное невыполнение служебных обязанностей. А вместо этого он разыгрывал сцену, согласованную с адвокатами, выступавшими от лица комплекса Капо-Альто. Их стратегия заключалась в том, чтобы представить Ивонн Гресс как женщину весьма доступную только на том основании, что она была одинока и независима.
Горан заметил, что это существо — назвать его по-другому не представлялось возможным — на протяжении шести месяцев абсолютно свободно проникало в этот дом под тем же самым предлогом.
Криминолог вместе с Розой просмотрел много видеозаписей, относившихся к этому продолжительному периоду. Им приходилось прокручивать ленту в ускоренном режиме, но так или иначе повторялась одна и та же сцена. Иногда этот человек не оставался до вечера, и Горану представлялось, что такие моменты были самыми лучшими для изолированной семьи. Но вместе с тем и самыми ужасными, поскольку несчастные люди не могли освободиться от своих оков, без участия этого человека не могли ни есть, ни пить.
Быть подверженным насилию означает бороться за выживание. Непрерывная борьба в поисках наименьшего зла.
В видеозаписях этот человек был запечатлен также и днем, во время работы на стройке. На его голове всегда была кепка с козырьком, препятствовавшая телекамерам зафиксировать черты его лица.
Стерн поинтересовался у хозяина строительной фирмы о том, кто нанял этого типа в качестве временного рабочего. Тот ответил, что это был некий Лебрински, но имя оказалось вымышленным. Такое случалось довольно часто, особенно когда на стройку нанимали иностранных рабочих без вида на жительство. По закону работодатель был обязан всего лишь потребовать документы, удостоверяющие личность, а не проверять их подлинность.
Некоторые рабочие, занятые на постройке дома Кобаши в тот период, говорили о том, что это был замкнутый тип, которого больше интересовали собственные дела. Полицейские попытались воспользоваться их свидетельствами для создания фоторобота преступника. Но словесное описание его внешности оказалось весьма противоречивым и не могло принести пользу следствию.
Закончив опрашивать начальника охраны, Горан присоединился к остальным членам группы, находившимся в доме Ивонн Гресс, где теперь безраздельно хозяйничал Крепп со своей командой.
Пирсинг весело позвякивал на лице эксперта по отпечаткам пальцев, когда он, словно эльф в заколдованном лесу, перемещался по комнатам. Дом в действительности казался именно таким: ковер был полностью покрыт прозрачной пластиковой пленкой; галогеновые лампы возникали то тут, то там, освещая то всю территорию целиком, то отдельные ее участки. Люди в белой спецодежде и защитных очках из плексигласа рассыпали по всей поверхности пола порошок и реагенты.
— Хорошо, наш друг оказался не таким проворным, — начал Крепп, — наряду с бардаком, устроенным собакой, он оставил после себя разного рода отходы: банки, сигаретные окурки, грязные стаканы. ДНК так много, что этого типа можно даже клонировать! — сыронизировал эксперт.
— А отпечатки пальцев? — спросила Роза Сара.
— Навалом! Но к сожалению, этот тип никогда прежде не гостил в отечественных тюрьмах: в архивах он не значится.
Горан покачал головой: столько следов — и никакой перспективы выйти на подозреваемого. Наверняка этот паразит был еще менее заметен по сравнению с Альбертом, который весьма успешно позаботился о том, чтобы вырубить все камеры видеонаблюдения, прежде чем проникнуть в дом Кобаши вместе с трупом девочки. Именно это Горану никак и не удавалось понять.
— А что ты скажешь насчет трупов? Мы просмотрели все записи, но паразит никогда ничего не выносил за пределы дома.
— Потому что они покидали дом не через дверь…
Все вопросительно переглянулись, пытаясь понять смысл этой фразы.
Тогда Крепп добавил:
— Мы проверяем канализацию. Полагаю, что именно таким образом он от них отделался.
— Он расчленил их, — пришел к заключению криминолог. — Этот маньяк играл в нежного мужа и обожаемого папочку. А потом они надоели ему, либо, быть может, закончив свою работу в доме напротив, он в последний раз пришел и сюда. Как знать, предчувствовали ли Ивонн и ее дети, что их конец уже близок.
— Но напоследок у меня припасена еще одна странность… — произнес эксперт.
— Какая странность?
— Пустая комната на верхнем этаже, та самая, где наша коллега полицейский нашла маленькое пятнышко крови.
Мила, услышав, что речь зашла о ней, посмотрела на Креппа. Горан видел, как она напряглась, готовясь отразить нападение. Эксперт-дактилоскопист у многих вызывал подобную реакцию.
— Комната на втором этаже будет моей Сикстинской капеллой, — высокопарно выразился он. — Это пятнышко натолкнуло меня на мысль, что именно здесь и произошло убийство. Затем он все привел в порядок, хотя и упустил эту маленькую деталь. Однако этот тип пошел еще дальше: он перекрасил стены!
— Но для чего? — спросил Борис.
— Очевидно, что он полный профан. После того как он оставил после себя такую кучу улик и спустил человеческие останки в канализацию, он уже приговорил себя к пожизненному заключению. Тогда для чего же утруждать себя еще и покраской?
Для Горана причина поведения преступника была также не ясна.
— И что ты будешь делать?
— Сниму слой краски и посмотрю, что под ней. Нам потребуется совсем немного времени, с помощью новейшей техники я смогу восстановить все пятна крови, которые этот идиот попытался скрыть таким наивным способом.
Горану этого было недостаточно.
— На данный момент у нас есть похищение человека и попытка утаивания трупа. Ему дадут пожизненное, но это вовсе не означает, что мы наказали виновного. Чтобы вся правда всплыла на поверхность, нужно предъявить ему еще и обвинение в убийстве, поэтому нам так нужна эта кровь.
— Она у вас будет, доктор.
К этому времени у следствия было всего лишь неполное описание преступника. Следователи сравнили его с данными, полученными Креппом.
— Я бы сказал, что речь идет о человеке лет сорока-пятидесяти, — начала перечислять Роза. — Плотного телосложения, рост около метра шестидесяти восьми сантиметров.
— Судя по следам на ковре, размер обуви сорок третий, поэтому я думаю, что все сходится.
— Он курит.
— Сигареты он делает вручную из табака и папиросной бумаги.
— Прямо как я, — сказал Борис. — Мне всегда очень нравится иметь что-нибудь общее с подобными типами.
— И я бы еще сказал, что он любит собак, — подытожил Крепп.
— Это только потому, что он не тронул ньюфаундленда? — спросила Мила.
