Кей Хупер - Кровавые узы
Все еще сбитая с толку, секунду или две Дайана слепо смотрела на Холлис, а затем кивнула.
— Квентин. Я потянусь к Квентину.
Холлис почувствовала волну огромного облегчения, и тяга стала сильней. Слишком сильной, чтобы ей противиться. Она ощутила, что покидает это место или время или чем бы это еще ни являлось, и возвращается в свою реальность. И в последние секунды, когда серое время начало мерцать, а затем тускнеть, она взглянула на Брук.
Девочка улыбалась. И в ее глазах был странный, неживой свет.
* * *
Дайана втянула воздух и открыла глаза, немедленно ощутив свое живущее, дышащее — и очень, очень болезненное — тело. Она увидела незнакомый потолок, услышала щелчки и гудки аппаратуры, и поняла, что находится в больнице. Она почувствовала, как что-то оставило ее лоб, и увидела, что это рука Холлис. И автоматически посмотрела налево.
Холлис резко осела, почти упав на руки Ризу, но осталась в сознании. Она была бледна, с огромными черными кругами под глазами, но все еще на своих ногах. Более-менее. И усмехалась.
— Эй. Эй. Мы сделали это.
— Ты сделала это, — пробормотала Дайана, ее голос был скрипучим, а слова царапали горло. — Спасибо тебе.
— Даже не упоминай об этом. Мне это доставило удовольствие. Только давай не будем повторять, ладно?
— Хорошо.
— Дайана…
Она посмотрела направо и увидела Квентина, ощутив, как что-то внутри нее болезненно переворачивается — он был изможден, его глаза ввались. И ей было больно видеть его в таком состоянии. Ей было больно и невыносимо смотреть, как он мучается и боится поверить, что она на самом деле вернулась назад.
Квентин держал ее руку у своей щеки, и она смогла провести пальцами по его коже.
— Я люблю тебя, — проговорила Дайана скрипучим голосом.
Его глаза засветились такой теплотой, что казалось, она может в ней утонуть. И Дайана поняла, что может стать по-настоящему счастливой.
— Я люблю тебя. Так сильно.
Холлис перестала усмехаться и посмотрела на Демарко.
— Как думаешь, может, нам стоит уйти?
— Вероятно, это хорошая идея.
Дайана оторвала взгляд от Квентина, и обратилась к Холлис:
— Ты должна сказать им. Тем, кто в Серинед. Чтобы они знали, чему в действительности противостоят.
— О, да. Верно. Только… Слушай, ты в порядке?
— Все хорошо. Только я устала и мне больно, но думаю, врачи будут удивлены, когда проверят мое тело под повязками. Очень удивлены.
— В таком случае, — сказала Холлис Ризу. — Нам необходимо вернуться в Серинед. Потому что все еще хуже, чем ты думаешь, и нам всем просто необходима твоя способность ощущать угрозу и может быть моя превосходная новая способность исцелять, и…
— Да, я все понял, — спокойно проговорил он. — Ты вещаешь.
— Да? Прости.
— Это помогает сэкономить время. — Он посмотрел на Квентина, подняв брови. — Думаю, нам здесь уже нечего делать. А в Серинед мы необходимы. Думаю, Дайана посвятит тебя во все.
— Да, — отозвалась она.
Демарко кивнул.
— Мы скажем всем остальным, что ты в порядке. Квентин, тебе, вероятно, стоит оставаться поблизости, просто на всякий случай. Не думаю, что здесь есть опасность, но пока мы не разберемся с ситуацией в Серинед…
— Не беспокойся, я не планирую покидать ее ближайшие лет пятьдесят-шестьдесят.
— Твой более романтичный, нежели мой, — обратилась к Дайане Холлис. — Это может стать проблемой.
Дайана изо всех сил пыталась не улыбаться, посмотрев на Демарко.
— Она… действительно очень устала.
— Знаю. Позже она себя возненавидит. Если конечно вспомнит. Вы двое осторожней здесь. Давай, милая, пойдем.
— Милая? Это что сарказм?
— Самую малость.
— Знаешь, я не уверена, что мне нравится сарказм от моего… от моего. Ты должен поработать над этим.
— Да, мэм.
— Я имела в виду, исправить это сейчас, а не продолжать…
Демарко вывел Холлис в коридор и как только ее жалобный голос затих вдалеке, Дайана посмотрела на Квентина и проговорила:
— Я рада, что она ему нравится.
— Да. У Риза странное чувство юмора — правда, он довольно редко его проявляет. Думаю, они прекрасно подойдут друг другу.
— Как ты прекрасно подошел мне.
— Я уже начал беспокоиться так ли это, — проговорил Квентин.
— Знаю. Очень долго казалось, что в моей жизни нет ничего, а затем я просто не могла поверить… Прости, Квентин.
— Не извиняйся. Некоторые вещи должны случатся так, как они случаются, помнишь? Я бы никогда не хотел вновь пережить последние тридцать часов, но последний год — знакомство с тобой, видеть… как ты расцветаешь на моих глазах? Я бы ни на что это не променял.
— Я рада. И как только выберусь с больничной койки, покажу тебе как сильно.
— Обещания, обещания. — Квентин увидел, как Дайана свободной рукой взяла пульт от кровати и медленно поднимает изголовье, а затем проговорил: — Эй, ты уверена, что хочешь этого?
— Все хорошо. Просто мое тело немного… затекло. Но я не собираюсь при встрече с ним лежать как бревно.
— Встреча с кем?
— С отцом. — Дайана остановила подъем, когда оказалась в полусидящем положении, затем сделала глубокий вдох и устроилась поудобнее. — Ой. Квентин, я хочу, чтобы ты это услышал, ладно? Услышал и поверил, что он никогда больше не будет вмешиваться в наши жизни. И меня это более чем устраивает.
— Дайана…
Она повернула голову и проговорила:
— Отец, теперь ты можешь выйти.
Квентин с удивлением наблюдал, как Элиот Бриско появляется из-за шторы в дальнем углу комнаты. Он инстинктивно хотел подняться и поприветствовать мужчину, несмотря на напряжение, существовавшее между ними с момента их знакомства почти год назад, но то, что он почувствовал в Дайане, заставило его остаться на месте и промолчать.
— Что ты здесь делаешь, отец?
— Конечно же, я приехал проведать тебя. Как только услышал о… несчастном случае. — Его лицо было бледным, и в мужчине чувствовалась странная натянутость, будто что-то хрупкое вот-вот разобьется.
— Несчастный случай? Это так ты предпочитаешь называть то, что посреди дня на городской улице снайпер подстрелил твою дочь.
Отец протянул к ней руку, но нечто в лице Дайаны — нечто замкнутое и жесткое — остановило его.
— Это… ужасно. Жутко. Мне так жаль, что с тобой это случилось. Дайана.
— Думаю, ты не знал, что он собирается пристрелить меня.
Его лицо стало еще белее.
— Господи, Дайана. Клянусь тебе, никогда в жизни я не хотел, чтобы случилось подобное.
Мучения отца не особо тронули Дайану.
— А все потому, что ты ничего не понимаешь в моих способностях. Отнесись ты ко мне непредвзято и попытайся поверить в то, что я тебе говорю, что мои способности — это реальность, а не болезнь, которую ты можешь излечить при помощи денег, тогда ты бы знал. В ту же самую минуту, как Сэмюель был убит, ты понял бы, что он будет вынужден прийти за мной.
— Ты знаешь, как безумно это звучит? — Его голос был хриплым.
— Даже сейчас ты не можешь это признать. Он выстрелил в меня, потому что ему нужны мои способности, папа. Ему жизненно необходима моя способность выбраться из места, которое ты, вероятно, назвал бы лимбо. Конечно, если бы вообще верил в существование чего-то помимо этого мира. Но ты не веришь. Даже сейчас ты не веришь.
— Дайана…
— Многое из случившегося — твоя вина. Ты не мог выпустить из рук контроль над моей жизнью, и поэтому разрушил множество чужих. Невинных жизней. Уничтожил их, отец. Потушил, как свечи.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я прекрасно знаю, о чем говорю. Ты пытался управлять событиями с того момента, как я встретила Квентина. Так же, как ты управляешь всем вокруг. Только на этот раз это были не коммерческие сделки или доктора или решение держать свою дочь накачанной медикаментами, чтобы она жила нормальной, с твоей точки зрения, жизнью. В этот раз дело касалось извращенных людей с собственными злыми замыслами. Ты думал, что можешь контролировать и использовать их, чтобы уничтожить ООП, уничтожить Бишопа.
Казалось, Элиот Бриско едва дышал, уставившись на дочь.
— Мне интересно, сколько тебе стоило нанять достаточное количество частных детективов или подкупить достаточно полицейских и федеральных агентов, чтобы найти информацию, которую ты хотел. А точнее имя. Имя того, кто ненавидел Бишопа так же сильно, как ты. И кто был готов пойти на все, чтобы уничтожить его. Но цена не имела значения и ты добился своего — узнал имя. Сэмюель. Адам Дьякон Сэмюель. Человек, который тоже имел зуб на ООП, и уже начал тестировать их самих и их защиту.
— А об остальном ты не особо и заботился, верно? Не заботился о том, насколько больным и извращенным он был? Тебя не волновали его жертвы, постоянно увеличивающееся количество выжженных тел. Ты не заботился о людях в его, так называемой церкви, о детях, которых он травмировал и убивал. И конечно ты не верил ни в какие паранормальные способности. Ты лишь знал то, что тебе необходимо было знать — он хотел уничтожить ООП. И поэтому ты помог ему.
