Питер Альбано - Атака седьмого авианосца
Оставив слева Нортон-Пойнт, а справа острова Хоффман и Суинберн, лодка наконец вышла в открытый океан — многоликий, переменчивый и прихотливо-разнообразный. Сегодня он показался Бренту приветливым: разглядывая бескрайнее пустое пространство, лейтенант видел, как с северо-востока медленно накатывают бесконечные ряды величественных и грузных, маслянисто поблескивающих валов, разбивающихся о корпус лодки, а она, тяжеловесная и низкосидящая, то по самую рубку уходила в воду, становясь похожей на выныривающего кита, то лениво подлетала кверху на покатой волне.
На востоке солнце уже ярко горело в чистой голубизне неба, разгоняя остатки рассветного тумана и окрашивая последние его клочья в нежно-акварельные розовые тона. Однако на севере громоздился, уходя вверх тысяч на тридцать футов, длинный ряд грозовых туч, сбитых порывами ветра в плотную серую пелену. Под ними дождевые облака, подобные сланцевым плитам, бесцельно поливали океан водой. Все остальное небо было чистым: лишь кое-где испуганной овечкой пробегало, подгоняемое ветром, прозрачное перистое облачко. Брент, поворачивая голову из стороны в сторону, впитывал все это в себя и чувствовал, как растет в нем и переполняет его безотчетная радость, которой он не испытывал уже несколько месяцев.
Не стесненные больше берегом волны становились выше, снова и снова строя из зеленоватой воды мгновенно разрушающиеся невысокие утесы.
— Полный вперед!
Набрав шестнадцать узлов скорости, приземистая тяжелая лодка на пределе отрицательной плавучести перестала безвольно качаться вверх-вниз на волнах, а, бросая им вызов, резала носом сине-зеленую воду, отбрасывая в обе стороны высокие фонтаны. Волны перехлестывали через полубак, прокатывались по палубе от форштевня до кормы, сердито били в мостик. Брент крепче вцепился в поручень ограждения, поднял капюшон штормовки. Колючие брызги впивались в лицо сотней маленьких стальных стрел, а солоноватый воздух заполнял легкие, вселяя в него ликование, которое дано изведать лишь тем, кто вступает в единоборство со стихией.
— Сэр, не продуть ли цистерну? — сказал Джордан. — Как бы наша старушка не схватила насморк.
Адмирал крикнул вниз:
— Радар! Что там не поверхности?
— Две цели, сэр: пеленг ноль-девять-семь и ноль-восемь-пять, дальность соответственно — восемнадцать и двадцать миль. И еще одна — пеленг два-один-ноль, дальность сорок, — последовал доклад. — Воздух смотреть?
— Нет, — Аллен нажал кнопку переговорного устройства: — Акустик! Начать поиск в режиме кругового обзора. — Немедленно раздались характерные гудочки подводного поиска. — Пусть попрактикуются, — сказал он Джордану.
Тот пробурчал что-то одобрительное.
Аллен повернулся к Сторджису:
— Самый полный вперед!
Рулевой двинул ручку телеграфа до отказа. Четыре могучих двигателя взревели на более высокой ноте, синие клубы дыма вырвались из выхлопных труб, забурлила вода в туче радужной, пронизанной солнцем пены. Схватка с волнами сделалась еще яростнее, форштевень стал теперь не клинком, а дубиной, пустые цистерны издавали низкое гулкое гудение, похожее на удары большого храмового барабана. Белый бурун за кормой протянулся до самого горизонта, полотнища воды взлетали высоко в небо и потоками обрушивались на мостик — все вымокли до нитки. Брент пригнулся за стеклом, крепче вцепился в него, подпрыгивая на палубе, как в седле несущейся карьером лошади. Очень быстро с непривычки заболели мышцы бедер и икр. Упоение исчезло.
Аллен снова нажал кнопку:
— Центральный пост! Показания питометра![18]
— Гидродинамический лаг показывает двадцать пять узлов, сэр!
— Отлично! Машинное отделение!
— Говорит лейтенант Данлэп, сэр. Двигатели и силовые установки работают нормально.
— Отлично. Центральный! Лейтенант Уильямс! Что у вас?
После небольшой заминки раздался голос старшего помощника:
— Все посты работают нормально.
Бешеная скачка ко всеобщему облегчению прекратилась.
— Я бы посоветовал, сэр, сейчас подзаняться с командой, — сказал Джордан.
— Верно, — Аллен повернулся к Бренту. — Сейчас будем отрабатывать атаки и тревоги до посинения. И разумеется, борьба за живучесть корабля — пожар, пробоина, аварии, отказы и все прочее.
— Всплытие-погружение тоже, сэр?
— Да, но «всухую»: цистерны продувать не будем.
— Правильное решение, сэр, — одобрил Джордан.
И битых четыре часа команду мучили учебными тревогами, снова и снова отрабатывая последовательность действий и доводя их до автоматизма. Аллен и Джордан оставили Брента на мостике, потом он спустился на свой пост, а его место по очереди занимали другие офицеры. Аллен и Джордан методично и скрупулезно следили за работой каждого боевого поста, давали «вводные», что-то занося в черные записные книжечки. Наконец, когда солнце покатилось за горизонт, а экипаж находился при последнем издыхании, адмирал снова вышел на мостик и повернул лодку к дому.
— Милый, прости… Сегодня мы не сможем с тобой увидеться…
Брент до боли стиснул телефонную трубку.
— Почему, Дэйл? Что случилось?
— Меня вызывают в Вашингтон. Срочно. Лечу ближайшим рейсом.
— А когда вернешься?
— Не знаю… Не знаю! — голос ее дрогнул.
— Но контора твоя — в Нью-Йорке?
— Да, Брент.
— Значит, вернешься.
— Вернусь… А когда — неизвестно.
Брент стукнул кулаком по ящику таксофона.
— Мы скоро уходим…
— Да, Брент…
— Напиши мне или дай радиограмму.
— Хорошо. Брент… Я хочу тебе сказать: ты очень много значишь для меня. Ты — все! Пожалуйста, будь осторожен.
— Я все время про тебя думаю, Дэйл.
— И еще, Брент… Знаешь… Я люблю тебя.
Крепко прижав трубку к уху, он стиснул челюсти.
— Я знаю, ты не хочешь, чтобы я произносила эти слова… Мы с тобой оба старались избегать их.
— Нет, я хочу, чтобы ты говорила… — Он вздохнул. — И я люблю тебя, Дэйл.
— Я так счастлива, Брент… Мне так хорошо!
— Когда мы увидимся, я сделаю так, что тебе будет еще лучше!
— Ты обещаешь?
— Обещаю.
— Брент, мне пора… Мне надо бежать…
Выйдя из будки, Брент сунул руки в карманы штормовки и медленно зашагал назад — на «Блэкфин».
Двое суток спустя лодка совершила свое первое погружение. На мостике стояли Аллен, Джордан, Брент Росс и рулевой Сторджис. Погода была идеальной — чистое небо, безмятежно-спокойное море с еле заметным волнением. Легкий, двухбалльный бриз дул с северо-востока. Нервы у всех были натянуты как струны. «Блэкфин» вышел из нью-йоркской гавани и добрался до квадрата, где глубина была около ста фатомов[19].
— Торопиться поначалу не будем, — сказал Аллен Джордану, и старый подводник кивнул в знак согласия. — Всем постам! По местам стоять, к погружению!
Брент, склонившись к люку, ведущему в рубку, отрепетовал команду. В ту же минуту подводники в каждом отсеке, на каждом боевом посту принялись готовить лодку к погружению, задраивая переборки и клапаны и выполняя десятки других операций, предшествующих уходу лодки на глубину. Аллен склонился над машинным телеграфом:
— Докладывать о готовности!
Аллен и Джордан, добиваясь полной, почти балетной согласованности действий, требовали, чтобы свободные от вахты офицеры лично проверяли готовность каждого отсека к погружению вне зависимости от того, сколько зеленых огоньков зажглось на «рождественской елке».
— Носовой торпедный отсек готов! — раздался голос Фредерика Хассе.
— Центральный пост готов! — доложил Уильямс.
Затем сообщили о готовности штурман Каденбах и старший механик Данлэп.
Аллен произнес новую команду, и прижатые к корпусу носовые горизонтальные рули, похожие на исполинские листья, задрожали и стали подниматься, пока их ведущие кромки не оказались в воде под прямым углом к корпусу.
— Впередсмотрящие — вниз!
Оба матроса торопливо скатились с наблюдательной площадки и юркнули в люк. Аллен, оглядевшись по сторонам, заметил, что рули уже слегка задрали нос лодки над поверхностью воды.
— Ну, с Богом! Очистить мостик!
Первым спустился с мостика в рубку Брент, за ним — Джордан. Оба стали перед компьютером управления торпедами. Еще через несколько мгновений Сторджис занял свой пост у штурвала и пульта управления, акустик Пит Ромеро сел перед гидроакустической станцией, телефонист Рэндольф Дэвидсон надел наушники с микрофоном. Старшина второй статьи Тадаси Такигути склонился над прибором радиолокационного обеспечения. Штурман Чарли Каденбах подошел к маленькому прокладочному столу.
Спускаясь последним, адмирал, взявший сегодня на себя обязанности дежурного по кораблю, всей ладонью нажал на ревун боевой тревоги и крикнул:
