Питер Альбано - Атака седьмого авианосца
— Разве это имеет значение?
— Ого, еще какое.
— Почему?
— Ты ведь, наверно, хочешь каких-то прочных и длительных отношений со мной, а?
— Ничего нет в этом мире длительного и прочного, Дэйл.
— Ты хочешь сказать, есть только настоящая минута? Миг, который мы проживаем сейчас?
— Японцы считают, что жизнь — это череда мгновений: каждое надо использовать как можно полней и ни о чем больше не заботиться.
Она со вздохом опустила голову. Поцеловала его.
— Твои японцы мудры, Брент. Да, лучше не загадывать наперед, ни о чем не думать… Извини меня.
Когда красноватый диск солнца с размытыми утренней дымкой очертаниями осветил комнату, Дэйл, выгнув стан, прижалась к Бренту бедрами, рука ее ласкающе скользнула по его животу к межножью. Обхватив ладонями полушария ее зада, Брент с силой притянул ее к себе. Часто и прерывисто задышав, она перевернулась на спину, развела колени, впуская его в себя. И Дэйл, и Брент знали, что любят друг друга в последний раз.
Стальное тело лодки сотрясалось вибрацией — работали четыре мощных двигателя «Фэрбенкс-Морзе», и едкое облачко отработанных газов висело в туманной утренней дымке. Брент, стоявший на мостике рядом с адмиралом Алленом и старшиной второй статьи Гарольдом Сторджисом, опытным рулевым, испытывал смешанное чувство радости и волнения — адмирал назначил на сегодня первый пробный выход «Блэкфина» в море. Двигатели были прогреты, аккумуляторные батареи заряжены, назначена «специальная вахта» для выхода из базы. Двойные швартовы по команде уже были заменены одиночными, четверо матросов готовились к отходу от причальной стенки. Список всех членов экипажа — имена, фамилии, адреса и данные о ближайших родственниках — уже был передан инженерам из «Электрик Боут», час назад сошедшим на берег.
На площадке, приваренной к перископной шахте, стояли с биноклями два впередсмотрящих. Рядом с адмиралом находился на мостике и кэптен Дэвид Джордан. Этот кругленький, тучный лысоватый человек лет пятидесяти с херувимским личиком, отдав подплаву двадцать семь лет жизни, вышел в отставку. Он отличался независимостью характера и суждений, которые облекал, распаляясь, в формы столь энергично-соленые и красочно-непристойные, что ими в завистливом восхищении заслушивались даже главные боцмана — признанные мастера «большого морского загиба». Поговаривали, что именно невоздержанность на язык стоила ему адмиральского звания, хотя он был известен на флоте как редкий знаток лодок и один из лучших американских подводников. На «Блэкфин» он попал довольно сложным путем: Джордан консультировал работавшую на ЦРУ судостроительную фирму «Профайл Боут Уоркс»: та заключила контракт с Департаментом парков, который и нанял его на неопределенный срок и в неопределенном качестве «инструктора и советника».
— Сэр, — сказал он, обернувшись к Аллену. — Сейчас начнется отлив, течение будет очень сильным.
— Да, я вижу, — ответил тот. — Вон как ходят буйки, и у свай — форменный водоворот. — И с юношеской энергией, о которой даже не подозревал Брент, скомандовал: — Сходни убрать!
Боцман отрепетовал команду, и двое матросов вытащили трап на пирс.
Аллен кивнул Бренту и ткнул пальцем вниз. Склонившись над люком, тот прокричал в ходовую рубку:
— Передать в машинное отделение: по местам стоять, к выходу!
— Второй и третий швартовы — принять! — крикнул Аллен.
Два средних причальных троса были сейчас же сняты с кнехтов и переброшены ожидавшим на палубе матросам, которые свернули их бухтой и уложили во вьюшки надстройки.
— Четвертый швартов — принять!
Теперь лодку удерживал у пирса один лишь носовой швартов, и течение уже начало разворачивать корму «Блэкфина». Адмирал все рассчитал правильно и, когда корма отошла от причала, приказал:
— Первый швартов потравить! — и Сторджису: — Самый малый назад!
Старшина со звоном двинул ручку машинного телеграфа, и глубоко под ногами у стоявших на мостике взревели дизеля. Слабина швартова уменьшилась. Аллен повернулся к матросам на палубе:
— Выбрать слабину! Первый швартов принять! — И когда гибкий стальной трос лег на палубу, приказал рулевому: — Лево руля.
— Есть лево руля! — повторил Сторджис, глянув на аксиометр[17].
— Здесь повнимательней, сэр… — произнес Джордан, увидев, как лодка подалась кормой от причала.
Он еще не успел договорить, как сильное течение подхватило и стало разворачивать «Блэкфин».
— Правый табань! Лево руля! Малый вперед! — скомандовал Аллен, с тревогой оглядываясь из-за ветрозащитного экрана на корму.
Снизу раздались звонки машинного телеграфа и крики. Корпус лодки задрожал и затрясся, под винтами вспенилась, словно вскипая, вода, но вот корма остановилась, а потом медленно, одолевая течение, пошла ближе к пирсу.
— Стоп машина! — удовлетворенно крикнул Аллен. — Самый малый назад!
Лодка обогнула причальную стенку, не задев ее, и задним ходом выбралась на середину фарватера.
Внезапно Брент заметил, как из клубящегося впереди тумана вынырнула черная тень.
— По правому борту буксир с баржей, пеленг один-шесть-пять, дальность — тысяча! — крикнул он, и в ту же минуту последовал доклад сигнальщика.
— Отлично, — ответил адмирал, бросив быстрый взгляд на баржу.
— «Медовоз», сэр, — сказал Джордан и пояснил: — Ассенизационная баржа. На ней говна столько, что можно бы Каддафи целый год кормить.
— Вижу, вижу. Мы с ней разминемся, — сказал Аллен и крикнул стоявшим на полубаке людям: — Боцман, специальную вахту — вниз!
В ту же секунду палубная команда исчезла в носовом люке и задраила его за собой.
Джордан, не перестававший беспокойно вертеть головой, сказал вполголоса:
— В этой луже, мать ее так, копошится больше судов, чем на Бродвее — проституток!
Когда лодка оставила за кормой док, а впереди в тумане появился пролив, Аллен крикнул:
— Стоп машина!
Вибрация сразу прекратилась, лодка замедлила ход и слегка закачалась с боку на бок, выпускные газы затрещали в воздухе и забулькали в воде.
— Малый вперед! Право руля. — Аллен взглянув на гирорепитер: — На руле! Держать один-девять-ноль. Впередсмотрящие! Повнимательней! Судов — до дьявола, а видимость почти нулевая, — он крикнул в люк у себя под ногами: — Акустик, не слышу доклада о буксире с баржей по правому борту!
— Запеленговали, сэр, — смущенно промямлили оттуда. — Держим.
— Ну, молодцы, раз держите. Поживей только надо соображать.
— Сильные помехи, сэр, — донеслось снизу.
— Ладно, ладно, не зевайте там! А то мы здесь, как в молоке плывем, видимости никакой.
— Курс один-девять-ноль, скорость восемь, — доложил рулевой.
— Так держать.
— Города, сэр, — сказал Джордан, обводя рукой тонущий в тумане берег: — Эллис-Айленд, Либерти-Айленд, Губернаторский остров и статуя Свободы. Радары просто вязнут в помехах.
— Знаю, — ответил Аллен и крикнул в переговорное устройство: — Штурман! Место!
— Начал прокладывать линии положения, сэр, — раздался снизу металлический тенорок Каденбаха. — Считываю показания РЛС. Расчислить курс для прохода узкостей?
— Нет, отставить. Мы сами сориентируемся. — Аллен показал на редеющий туман. — Ну-ка, Брент, дай-ка мне курс в створ между Эллис-Айленд и Губернаторским островом.
Брент, склонившись над гирорепитером, взглянув на визир дальномера:
— Один-восемь-пять, сэр.
— Отлично. Лево руля на один-восемь-пять.
Брент отрепетовал команду о перемене курса Каденбаху.
— Сэр, — донеслось из рубки. — На радаре — судно, пеленг ноль-три-ноль, дальность две тысячи.
— Вижу танкер! — крикнул впередсмотрящий. — Пеленг ноль-три-ноль, дальность две тысячи.
— Он идет постоянным курсом?
— Никак нет, сэр.
Брент, вскинув к глазам бинокль, уставился на огромный танкер, пересекавший им путь.
— Вижу ясно, сэр. Мы разминемся.
Аллен в сердцах стукнул кулаком по ветрозащитному стеклу.
— Чертов туман! Все одно к одному — туман, первый выход, необученный экипаж!
В эту минуту, словно высшие силы услышали адмирала, туман вдруг рассеялся, и в его раздерганных клочьях заиграло утреннее солнце. Аллен вздохнул с облегчением.
Через несколько минут «Блэкфин» уже шел посреди Аппер-Бей и потом, чуть изменив курс, оказался в Нэрроуз. Прямо по носу лежала гавань Нью-Йорка, а за ней — Атлантика, «оперативный простор», — среда обитания подводной лодки, где ей так привольно маневрировать, погружаться и всплывать, поджидать добычу и где, быть может, суждено будет остаться навсегда.
Когда проходили Нэрроуз, Брент видел слева от себя потоки транспорта — больше всего было автобусов — на Бруклинском Белт-паркуэй, а справа — доки и постройки Стэйтен-Айленда. Потом над головой протянулась великолепная арка моста Верразано, и он почувствовал, что нос «Блэкфина» — уже в море: вода перекатывалась через палубу, лодка тяжело поднималась с волны на волну, словно чуяла родную стихию и нетерпеливо рвалась к ней.
