Джон Коннолли - Порода убийц
Чему удивляться: брат Рейчел был полицейским и погиб несколько лет назад. У нее до сих пор есть друзья в разных полицейских службах.
— Я опасался за тебя.
Она повысила голос:
— Я уже говорила тебе, что не хочу, чтобы ты считал себя обязанным защищать меня!
— Рейчел, — я старался говорить как можно мягче и убедительнее, — эти люди очень опасны. Я боялся и за Эйнджела, но у него, по крайней мере, есть пистолет. А что ты сможешь сделать, если они придут за тобой? Швырять в них тарелки?
— Ты должен был мне сказать! — она ударила кулаками по столу, и глаза ее гневно сверкнули.
— Если бы я сказал, ты бы не согласилась. Я люблю тебя, Рейчел, но ты такая упрямая, что готова сразиться даже с тем, кто тебе добра желает.
Ярость в ее глазах несколько поугасла, она сжала руку в кулачок и постукивала им по столу, пока не успокоилась окончательно.
— Как мы можем быть вместе, если ты все время боишься потерять меня? — мягко спросила она.
Я подумал о мертвецах с озера Святого Фройда, заполняющих улицы Портленда. Я думал о Джеймсе Джессопе и о силуэте, который разглядел рядом с ним, — Даме лета. Я видел ее и раньше: в вагоне метро, на улице у дома в Скарборо, а однажды — отражением в окне моей кухни, как будто она стояла у меня за спиной, но, когда я обернулся, никого не было. Когда я сидел в «Хумли» несколько дней назад, мне казалось, что примирение с прошлым возможно. Но это было до того, как голова Мики Шайна была насажена на верхушку дерева, до того, как Джеймс Джессоп появился из темноты леса и взял меня за руку. Могу ли я взять Рейчел в тот мир?
— Я не могу соперничать с мертвыми, — сказала она.
— Я и не прошу тебя соперничать с ними.
— Это не то, о чем можно просить.
Она села напротив меня, подперев голову руками, с выражением грусти и отстраненности на лице.
— Я пытаюсь, Рейчел.
— Я знаю, — сказала она. — Знаю, что ты пытаешься.
— Я люблю тебя и хочу быть с тобой.
— Как? — прошептала она, опуская голову. — По выходным в Бостоне или по выходным здесь?
— Как насчет всегда и только здесь?
Она подняла глаза, будто не была уверена в том, что только что услышала.
— Я вполне серьезно.
— Когда? Когда я состарюсь?
— Нет, будешь старше.
Она шутливо шлепнула меня, и я протянул руку, чтобы коснуться ее волос. Она улыбнулась.
— Мы поселимся здесь, — сказал я и почувствовал, как она кивнула. — И чем раньше, тем лучше. Обещаю тебе.
— Нам лучше... — сказала она так тихо, что мне показалось, будто я услышал ее мысли. Я обнял ее, чувствуя, что она хочет что-то добавить, но она молчала.
— Какую собаку ты хочешь завести? — спросила она, некоторое время спустя, когда ее тепло разлилось в воздухе вокруг меня.
Я улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. Похоже, она слышала мой разговор с Эйнджелом и Луисом. Видимо, он для нее и затевался.
— Я пока не решил. Надеялся, что ты поможешь мне выбрать кого-нибудь в приюте.
— Это настоящее дело для семейной пары.
— Но мы и есть пара.
— Какая-то ненормальная.
— Нет. Луис никогда не простит нам, если мы будем как все.
Она поцеловала меня, я поцеловал ее. Прошлое и будущее отступили от нас, подобно кредиторам, временно отказавшимся от своих прав, и осталось только краткое, неуловимо прекрасное настоящее. Этой ночью я держал ее засыпающую в своих объятиях и пытался представить себе наше будущее, но, кажется, потерял нас в переплетении узоров и нитей. И все же, когда я проснулся, мой кулак был сильно сжат, будто бы я пытался удержать в нем нечто из своих снов, не давая ему убежать.
Глава 21
Я лежал рядом с Рейчел и слышал пронзительные крики мухоловок в вершинах деревьев. Они, вероятно, прилетели на прошлой неделе и собираются назад к концу сентября, а пока им надо избежать когтей сов и ястребов и потуже набить маленькие желтые брюшки множеством разнообразных мошек, которые сейчас бурно размножаются. Уже появились первые слепни с горящими голодными зелеными глазами. Вскоре к ним присоединятся мухи, саранча, клещи и прочие. На болоте возле Скарборо уже собираются золотистые облака болотной мошкары и комаров — самцы высасывают соки из трав, а самки очищают воду и придорожные канавы от всего плотского.
И птицы будут сыты, и пауки станут жиреть, питаясь ими.
Рядом со мной Рейчел пробормотала что-то во сне, и я ощутил тепло ее спины, прижавшейся к моему животу; линия ее позвоночника проступала сквозь бледную кожу, как мощеная тропинка, прикрытая первым снегом. Я осторожно приподнялся, чтобы увидеть ее лицо. Пряди рыжих волос прилипли к губам, и я осторожно убрал их. Она улыбнулась с закрытыми глазами, и ее пальцы слегка сжали мое бедро. Я нежно поцеловал ее в лоб, и она примостила свою голову на подушку. Обнажились шея, плечи и маленькая впадинка между ключицами. Она потянулась, выгнулась и прижалась ко мне, и все мои мысли растворились в свете солнца и пении птиц.
Был уже почти полдень, когда я оставил Рейчел, поющую в ванной, и выскочил из дома за хлебом и молоком, ощущая тяжесть «смит-вессона» в кобуре у себя под мышкой. Было неловко, что я так быстро вернулся к старой привычке всегда выходить из дома вооруженным, даже если речь шла о простом походе в магазин.
Было уже довольно позднее утро, но я надеялся именно сегодня разыскать Марси Бекер. Обстоятельства вынудили меня отложить ее Поиски, но я все больше убеждался, что именно она была ключом к разгадке событий той ночи, когда умерла Грэйс Пелтье. Марси могла помочь мне воссоздать еще один кусочек картины, масштабы которой я еще только начинал осознавать. Фолкнер, похоже, уцелел. Он, сговорившись с некими единомышленниками, устроил массовую казнь Арустукских баптистов и собственной жены, а потом исчез и, очевидно, снова появился, пользуясь прикрытием организации, известной как Братство. Парагона использовали в основном как прикрытие, как «свадебного генерала». Подлинное Братство, скрывающееся в глубокой тени, состояло из самого Фолкнера и Падда — его оружия, карающего меча.
Я припарковал машину и взял пакет с продуктами с переднего сиденья. Подходя к кухонной двери, я все еще продолжал обдумывать варианты и сопоставлять разные версии. Я распахнул дверь, и в этот момент что-то белое поднялось с пола и зависло в потоке воздуха.
Это была обертка от сахара.
Рейчел стояла у входа в коридор, Падд подталкивал ее пистолетом в кухню. Рот был заткнут и завязан шарфом, а руки заломлены за спину. За ее спиной Падд, увидев меня, замер.
Я отбросил пакет и вытащил пистолет. Одновременно Рейчел вывернулась из захвата и одним движением врезала ему головой в лицо, целясь в переносицу. Он отшатнулся назад и сильно ударил Рейчел тыльной стороной руки. Мои пальцы нащупали рукоятку «смит-вессона», когда что-то ударило меня сбоку в голову, и я рухнул на пол, а в мозгу полыхнуло белое пламя. Я почувствовал прикосновение рук — мой пистолет вытащили — красные капельки запрыгали перед глазами, как солнечные зайчики в молочном коктейле. Я попытался встать, но мои руки скользнули по влажному полу, и ноги не слушались. Подняв глаза, я увидел, как кулак Падда обрушивается на голову Рейчел и она падает на пол. На его лице и ладони была кровь. Потом на мою голову обрушился второй удар, за ним третий, и я надолго отключился.
* * *Я двигался медленными шагами, с трудом поднимая ноги и преодолевая сопротивление глубоких красных вод. Я смутно сознавал, что Рейчел сидит на стуле у обеденного стола, все еще одетая в белую ночную рубашку. Ее зубы были видны в том месте, где шарф туго стягивал раскрытый рот, а руки завязаны сзади за спиной. По щеке и под левым глазом растекался синяк, на лбу была кровь. Немного крови стекло вниз и запачкало кляп. Она умоляюще смотрела на меня, и ее глаза указывали вправо, но, когда я попытался поднять голову, на меня вновь обрушился удар, и я провалился в черноту.
Я приходил в себя и проваливался в пустоту еще несколько раз. Мои руки были привязаны каждая за запястье к деревянным перекладинам на спинке стула с помощью чего-то, что больше всего напоминало кабель. Путы врезались в кожу, когда я пытался пошевелиться, голова раскалывалась от боли, перед глазами стелилась кровавая пелена. Сквозь нее я услышал голос:
— Так вот он какой.
Это был голос старика, дребезжащий, надтреснутый и слабый, как звук старого радиоприемника. Я попытался поднять голову и увидел что-то движущееся в тени коридора: слегка сутулящаяся фигура, завернутая в черное. Другая, более высокая фигура подошла к ней сзади, и я подумал, что это должна быть женщина.
— Думаю, вам, пора уходить, — произнес мужской голос. Я узнал тщательно выверенный ритм речи мистера Падда.
— Я бы предпочел остаться, — послышался ответ, и обладатель дребезжащего голоса приблизился ко мне. — Ты знаешь, как я люблю наблюдать за твоей работой.
Я почувствовал пальцы на своем подбородке, когда старик заговорил, и ощутил запах соленой воды и кожи. Смрад разложения исходил от его дыхания. Я сделал усилие, чтобы шире раскрыть глаза, но комната вращалась передо мной, и я осознавал только его присутствие, ощущал, как его пальцы сдавливают мою кожу, ощупывая кости на лице. Его рука переместилась на мое плечо, затем на руку и пальцы.
