Гарольд Роббинс - Наследники
— Смогу я получить деньги сегодня?
— Он говорит, что достаточно передать акции, подписать соответствующие бумаги, и деньги твои.
— Не такие это и страдания.
Я положил трубку и попросил секретаря пригласить Джо Ригана в кабинет.
— Не выпить ли нам перед ленчем? В ресторане студии спиртного не подают.
— Бурбон с водой, — тут же ответил Риган.
Я кивнул секретарю, она прошла к бару, наполнила два бокала, обслужила нас и вернулась в приемную.
— За твое здоровье, — я поднял бокал.
Он кивнул, мы выпили.
— Хорошо, — он удовлетворенно вздохнул. — Я рад, что ты позвонил. В тот раз я не мог говорить. У меня были люди, и пришлось подключить тебя к громкой связи.
— Я догадался.
— Они уже взяли меня за горло. Хотят подмять нас, как ту компанию на Востоке.
Я не мешал ему выговориться.
— И я уже готов уступить. Душа болит, не могу спать по ночам, — его бокал опустел. — Я бы выпил еще.
Я поднялся из-за стола, налил ему бурбона.
— Я собирался оставить все им и уйти. Можешь ты это себе представить? Пятнадцать лет жизни псу под хвост.
— Как же отделаться от них?
— Заплатить наши долги. Акции не принадлежат им… пока. Но они уже предложили списать половину долга за пятьдесят процентов акций.
— И сколько ты им должен?
— Миллион семьсот тысяч.
— Не так уж и много.
— Для тебя, — он отпил из бокала. — Но не для меня.
Вся наша прибыль уходит к ним.
— Расслабься, — я поставил на стол пустой бокал. — Давай подумаем вместе. И наверняка найдем что-нибудь стоящее.
Я уже поднимался из-за стола, когда зазвонил телефон.
— Я только что говорил с Бенджамином, — сообщил мне Пол. — Они будут у меня в пять вечера. К половине шестого мы все подготовим. По твоему времени это половина третьего. Раньше селекторная связь не понадобится.
— Я понял.
— Стив.
— Да?
— Я понимаю, это не мое дело, но ты хорошо подумал?
— О чем ты?
— Я буду говорить, как адвокат. С твоим контрактом я не знаком, но нет ли в нем пункта, запрещающего то, что ты собираешься сделать?
— Нет.
— Нельзя забывать и об этической стороне. В конце концов, твоя компания непосредственно работает с «Самаркандом». Не возникнет ли здесь конфликта интересов?
— Нет, конечно. Это всего лишь заем. Акции я беру в залог. Потому-то и нужно соглашение об их обратном выкупе.
— Так почему мы не можем все так и оформить? — спросил Пол. — Смысл останется прежним, но внешне все будет пристойнее.
— Ты — адвокат, тебе и карты в руки. Как надо, так и сделай. Но все документы Сэм должен подписать сегодня.
— Подпишет. А у меня прямо гора с плеч свалилась.
— У меня тоже, Пол. Благодарю, — я положил трубку на рычаг и повернулся к Джо. — Можем идти на ленч.
— По мне лучше посидеть здесь и чего-нибудь выпить.
— Дельная мысль. А еду я попрошу принести.
От меня он ушел, прилично набравшись. И выпил немало, и решил все свои проблемы. Получил за свою фирму два с половиной миллиона в акциях «Синклера». С условием, что мы выплачиваем его долг.
А вскоре включилась и селекторная связь.
После завершения всех формальностей Сэм взял трубку.
— Хочу тебя поблагодарить.
— Это ни к чему. Используй деньги с толком, и ты получишь свои акции.
— Использую, можешь не беспокоиться. Новый год действительно будет счастливым.
Только тут я вспомнил, что до Нового года осталось лишь несколько часов.
Идти никуда не хотелось. Да и шумные сборища давно уже не привлекали меня. Я вымотался донельзя, а потому решил вернуться в отель, принять горячую ванну, заказать обед в номер, посмотреть телевизор и лечь спать. Но одну ошибку я допустил. Мне не следовало включать телевизор.
Новогодние передачи вызывают ностальгию. Я начал пить. К десяти вечера бутылка виски опустела, и я забрался в постель.
Но спиртное, наоборот, взбодрило меня. Сон не шел. Я ворочался и ворочался чуть ли не до полуночи.
А без пяти двенадцать в дверь моего бунгало позвонили. Я, естественно, и не подумал открывать, полагая, что кто-то зашел ко мне по ошибке, но звонок продолжал трезвонить.
Наконец я поднялся, накинул халат, направился к двери, распахнул ее, готовый отлаять любого, кто окажется за ней.
Она стояла, испуганно глядя на меня широко раскрытыми глазами.
— Я боялась, что не успею вовремя. С Новым годом!
Я раскрыл объятья, и она приникла к моей груди.
Глава 10
Я перекатился на бок и посмотрел на нее. Она открыла глаза.
— Доброе утро.
Она улыбнулась.
— С новым, 1965 годом.
Я поцеловал ее.
— С Новым годом, — снял телефонную трубку, попросил соединить меня с бюро обслуживания. — Что ты будешь на завтрак?
Она скорчила гримаску.
— Только кофе.
— А я голоден, как волк, — и заказал все, что положено.
— Ты же не сможешь все это съесть, — изумленно воскликнула она.
— Это еще вопрос, — я перекатился на нее, вдавив в постель всем своим весом.
Она обняла меня за шею, притянула к себе. Рот ее пах свежестью.
— Что бы ты делал, если б я не пришла?
— Ничего. Пребывал бы в одиночестве.
Она прижалась губами к моей щеке, так что я едва расслышал ее слова.
— Мне так хорошо. Мне тепло, меня любят, — она отстранилась, заглянула в мои глаза. — И такое ощущение, что твой молодец все еще во мне.
— Будешь говорить об этом, придется начать все сначала.
— Меня этим не запугаешь, — она улыбнулась. — Мне понравилось.
Я уже начал целовать ее, когда зазвонил дверной звонок.
— Черт, — выругался я.
Она выскользнула из кровати.
— Ты же хотел есть, — и двинулась к ванной.
Я позвал ее. Она остановилась, оглянулась.
— Ты прекрасна. Знаешь об этом?
Она рассмеялась.
— Иди, принимай свой завтрак. Я не хочу нести ответственность за твою голодную смерть.
Я надел халат, пошел к двери. И пил апельсиновый сок еще до того, как официант снял розовое покрывало с сервировочного столика.
Когда она вышла из спальни, в полотенце, с мокрыми волосами, я уже почти расправился с яичницей. Посмотрел на нее с набитым ртом, рукой указал на стул напротив.
Она села, налила себе кофе и молчала, пока я не опустошил последнюю тарелку.
— Ты, однако, все съел, — прокомментировала она мои успехи.
— Я же сказал, что проголодался. Теперь мне куда как лучше.
Она поднесла ко рту чашечку кофе.
Я встал, подошел к окну, поднял жалюзи.
Комнату залил солнечный свет.
— Погода чудесная, а впереди еще три выходных.
Может куда-нибудь слетаем?
— Куда?
— В Палм-Спрингс.
— Слишком скучно.
— В Лас-Вегас?
— Слишком много людей.
— А как насчет океана? Мы можем поехать в Ла Джоллу. Арендовать яхту.
— У меня начинается морская болезнь от одного взгляда на волны.
— Так чего же ты хочешь?
— Почему мы должны куда-то ехать? — она улыбнулась. — Почему не можем остаться здесь и любить друг друга?
— Пожалуй, лучшего варианта не найти. Ладно, раз ты этого хочешь, давай быстренько одеваться.
На ее лице отразилось удивление.
— Зачем?
— Раз мы решили посвятить этот уик-энд любви, переберемся в более романтичное место.
Я свернул на подъездную дорожку, остановил машину, открыл ей дверцу.
— Выходи.
Вышел сам, обошел дом. Она последовала за мной.
Подойдя к двери, достал ключ, вставил в замочную скважину, повернул.
Толкнул дверь и отступил в сторону.
— Иди вниз.
На первом этаже, в спальне, я поставил чемодан на пол. Нажал кнопку, сдвигающую потолок.
Она прыгнула на кровать, легла лицом вверх. Солнце окрасило ее в золотые тона.
— В такое невозможно поверить.
— Это только начало, — и я начал нажимать кнопки.
Медленно закружилась кровать, из ниш выехали телевизоры. Я повернул рубильник и все застыло.
— Пока хватит. Давай-ка я покажу тебе весь дом.
Мы спустились в гостиную. Нажатие кнопки, и портьеры разошлись. Весь Лос-Анджелес лежал у наших ног.
Я сдвинул стеклянную дверь, и мы вышли на террасу. В овальном бассейне блестела под солнцем вода.
— Как же красиво, — вскричала она, скинула туфли, потащила платье через голову. Мгновение спустя она уже прыгнула в воду, подняв столб брызг. Вынырнула, оглянулась на меня.
— Чей это дом?
— Мой.
Она не спеша поплыла ко мне, в голубой воде тело ее казалось особенно белым. Положила руки на бортик бассейна.
— И давно он твой?
— Почти пять лет.
— Кто же тут живет?
— Никто.
Она помолчала.
— Ничего не понимаю. У тебя такой дом, а ты живешь в отеле.
— Наверное, я еще не созрел для жизни в собственном доме. Кроме того, в отеле есть бюро обслуживания, — я начал расстегивать пуговицы рубашки. — Я спал тут одну ночь.
— И что?
— Не вынес одиночества.
За рубашкой последовали ботинки, брюки, трусы. Голый я взбежал на вышку. Поднял руки над головой.
