Дмитрий Глуховский - Сумерки
Что третьим вопросом моим к нему было, как узнать, когда же настанет подлинный судный день, и что будет причиной ему. Что тогда усмехнулся жрец, и сказал мне, что бородатые люди также слабы и любопытны, как его соплеменники; и что новые исчисления, которые проводил его отец, дают миру ещё около шестисот тридцати цолькинов, что на наш счёт составляет четыреста пятьдесят лет. Что, однако, он повторно предостерёг меня от соблазна высчитывать точный час светопреставления, потому как дело это не человеческое, а божественное.
И сказал он мне, что земля погибнет тогда, когда умрёт Ицамна — отец и старейшина индейских богов, премудрый властитель сего мира, вообразивший и так воплотивший его.
И что предзнаменованием светопреставления станет немощь этого бога, от которой станет и мир лихорадить.
И что когда закроет он глаза в последний раз, погрузится мир в вечную тьму.
И что когда начнутся предсмертные судороги его, скорчит всю землю от страшного сотрясения почвы, и рушения гор, и буйства морей.
А после настанет конец.
Таковы подробные обстоятельства моего похода в древний индейский город Калакмуль и обретения мною удивительного свитка, который я храню по сей день, и ради описания которого я затеял настоящий отчёт. О прочем же — и о возвращении в Мани, и о разоблачении мною умыслов отца де Ланды, и о нынешнем местонахождении Книги поведал я уже в Главе Первой сего отчёта, и повторять это считаю излишним.
В непрестанном ожидании предречённого дня,
Писано собственноручно Луисом Каса-дель-Лагарто, в Мадриде, в июле 1592 года от Рождества Христова»
* * *И это всё?!
Тропический смерч, бушевавший в моей голове всё время, пока я читал завершающую часть повествования Луиса Каса-дель-Лагарто, вырвал у меня из рук последний лист, но я долго ещё сидел, не смея шелохнуться, и не веря, что больше конкистадору сказать нечего.
И тогда я услышал, как со смачными щелчками, соединяясь пазами, превращаются в единое целое разрозненные части этой невероятной истории.
Как случайное участие в экспедиции необычного испанского офицера, готового поверить язычникам вместо того, чтобы во славу Христа спалить их деревни, оборачивается промыслом майянских богов.
Как обретает смысл погоня сквозь четыре с половиной столетия неких сил за тайным свитком, или хотя бы за сведениями о нём, и стремление других сил, не жалея человеческих жизней, воспрепятствовать этому.
Проясняться стала и моя собственная роль, и оказалась она вовсе не так жалка, как мне думалось ранее; доказательством тому было мистическое обращение ко мне заточённого в сеноте Каса-дель-Лагарто. (Всего через несколько минут я получил ещё одно подтверждение этому).
И ещё… Неожиданно чётко я вспомнил мальчика, разговаривавшего со мной в вагоне метро. До сих пор я не решался трактовать его слова, не будучи полностью уверен, что они не навеяны моей эсхатологической паранойей. Но сейчас, дочитывая рассказ конкистадора, я мгновенно узнал в них последние речения майянских пророков.
«…найти его. Ибо беда мира в том, что болен Бог его, оттого и мир болен. В горячке Господь, и творение его лихорадит. Умирает Бог, и созданный им мир умирает. Но не поздно ещё…»
Кем бы ни был тот мальчик, и кто бы ни вложил эти слова в его уста, они магическим образом дополняли исповедь Каса-дель-Лагарто, который внял заветам жреца и избегал толковать предсказание, просто сохранив его для потомков.
Неужели что-то могло быть ещё сделано? Ведь сказано было мне «Но не поздно ещё…» и «…найти его». Ицамна всемогущий, найти кого? И как?!
Задумчиво перекладывая страницы дневника, я зацепился взглядом за тетрадный лист, лежавший в найденной папке. Записка? Стоит ли читать чужие письма, когда всего за один любопытный взгляд на не предназначенный для твоих глаз текст можно поплатиться сердцем? Разумеется, стоит!
Почерк был тот же самый, что на бумажке с адресом, которую выронил убегающий старик; узнал я и чернила перьевой ручки. Сомнений быть не могло: у бюро «Акаб Цин» я столкнулся лицом к лицу с самим заказчиком. Он меня не узнал, и неудивительно: до тех пор мы с ним никогда не встречались. Загадочным для меня было только его решение отнести папку с последней главой в заброшенную переводческую контору на Арбате… Я развернул записку.
«Не беспокойтесь о предыдущей главе, переведите лучше эту. Потом вернёте обе сразу. И прошу Вас, поторопитесь! Времени остаётся совсем мало.
ЮК»
El Templo de la Memoria
Вопрос на засыпку: где в Москве находится улица имени Ицамны?
Рассуждая здраво, в этом городе не место проспектам, бульварам и площадям, названным в честь божеств индейцев майя. Однако записка с адресом «ул. Ицамны, 23» была у меня в руках, и меня там ждали. От того, насколько быстро я сумею разыскать эту улицу, зависело нечто намного более важное, чем просто моя собственная судьба.
Глупо считать, что на картах и автомобильных атласах Москвы обозначены все существующие переулки и дома: тайных мест здесь предостаточно. Однако надежда обнаружить улицу имени старшего из богов майянского пантеона не покидала меня, и я продолжил ползать с лупой по огромной топографической карте города.
Записка с адресом была единственной зацепкой, оказавшейся в моих руках. Разумеется, первым делом, я должен был выполнить просьбу заказчика и как можно скорее перевести последнюю главу сочинения Каса-дель-Лагарто; затем её следовало вернуть загадочному старику. Я мог, конечно, просто оставить перевод на прилавке в старой библиотеке — там же, где нашёл папку, но мне необходимо было, в конце концов, лично встретиться с этим человеком и получить от него объяснения. Ко всему прочему, он — впервые — обратился ко мне напрямую; это доказывало, что между нами действительно установилась некая особая связь, и я был вправе рассчитывать на его откровенность.
Он торопил меня. Я и сам понимал, что время на исходе. Но мог ли я что-либо изменить? Вряд ли возможно отвратить и даже задержать надвигающийся Апокалипсис, строча перевод криптоисторического документа; до такого ещё не додумался даже ни один супергерой из американского кино, богатого горячечными сценариями конца света. Да и индейские пророки никак не обмолвились о грядущем мессии, на роль которого я мог бы претендовать, не сломайся моя печатная машинка. Определённо, я был безнадёжен. И всё же на этот раз я твёрдо знал, что пути назад нет, и готов был идти до самого конца.
«Найди его», «ещё не поздно»… Не будь это предположение таким абсурдным, я решил бы, что речь идёт о том, чтобы разыскать самого находящегося при смерти майянского бога. Однако тут, по крайней мере, надо лететь в Мексику, а у меня даже нет загранпаспорта. Кто же тогда? Растолковать эти слова мог только один человек — подписавшийся «ЮК» старик, который вовлёк меня в эту фантастическую интригу. Что, кстати, могут означать эти буквы? Не иначе как начало слова «Юкатан»…
Значит, всё же улица имени Ицамны. Улица, которой не было ни на одной московской карте, плане, телефонном справочнике и атласе автолюбителя. У меня ушло около двух часов, чтобы окончательно в этом убедиться.
Тогда, утомлённый мельтешением сине-белых сплетений переулков и бульваров, я взялся за дело с другого конца. Быть может, если перевести последнюю главу, заказчик сам разыщет меня, как находил до этого?
Накачав себя кофе так, что стало заплетаться сердце, я четыре часа подряд переводил и переписывал начисто последнюю главу. Предыдущую же, изъятую у меня Набатчиковым, я мог восстановить только приблизительно, так как, читая её, делал лишь наброски перевода, рассчитывая потом вернуться к оригиналу ещё раз и подготовить финальный вариант.
Вряд ли стоило надеяться на мягкосердечность майора и его желание мне помочь. Было неясно, почему он до сих пор не заявился ко мне, требуя ответа за дачу ложных показаний по поводу местонахождения «Акаб Цин». Собирался же он брать штурмом нехорошее бюро в течение нескольких часов после нашей встречи? Не иначе, как землетрясение всё же вмешалось в его планы. Но скоро он наверняка опомнится и начнёт меня донимать, так что на счету каждая минута, которую я могу уделить работе.
Кажется, у соседа с седьмого была электрическая пишущая машинка. Ждать, пока из мастерской вернут «Олимпию», я никак не мог; надеюсь, что старушка простила мне эту маленькую измену. Видят боги, сдавая её в ремонт, я вовсе не пытался под видом краткосрочной госпитализации заманить её в дом престарелых.
Наш лифт, которого от подземных толчков настиг инсульт, так и оставался, парализованный, между четвёртым и пятым этажами; так что, прежде чем постучаться к соседям, мне пришлось одолеть восемь лестничных пролётов. Электричество дали всего двадцать минут назад, и вся их семья собралась на кухне, где, зашкаливая от переизбытка эмоций, надрывался телевизор.
