Артур Хейли - В высших сферах
— Ну и?.. — Президент, приподняв бровь, вопросительно посмотрел на Хоудена.
Премьер-министр ответил не сразу. Через некоторое время он осторожно произнес:
— Я предпочел бы принять первую часть вашего предложения и отложить вторую для переговоров. Если ваше производство возрастет, также должно возрасти и наше при соответствующих гарантиях.
С некоторой холодностью президент спросил:
— Не слишком ли вы нажимаете, Джим?
— Не думаю.
Хоуден встретился взглядом с президентом. Пока что он не собирался уступать. К тому же самое крупное его требование было впереди.
Помолчали, затем президент кивнул:
— Хорошо, пусть будут переговоры.
Они продолжали говорить — о торговле, промышленности, занятости, отношениях с внешним миром, консульской деятельности, курсе валют, внутренней экономике, подвластности американских военных канадским гражданским судам… И всякий раз уступки, которые хотел получить премьер-министр, предоставлялись — иногда после дискуссии, но в большинстве случаев сразу. В этом нет ничего удивительного, подумал Хоуден. Явно они ожидали услышать большинство из того, о чем он просил, и президент вступил в переговоры, готовый к быстрым и действенным решениям.
В обычные времена — а времена в истории по большей части являются обычными, рассуждал Джеймс Хоуден, — полученные им уступки сняли бы препятствия для развития Канады, чего предшествующие правительства добивались на протяжении поколений. Но — вынужден был он напомнить себе — времена нынче были не обычные и будущее не было определенным.
Время для ленча пришло и миновало. Поглощенные делами, они поели с подносов в кабинете президента холодного мяса, салата и выпили кофе.
В качестве десерта президент погрыз шоколадку, которую сунул в карман в Блейр-Хаусе. Она была из запаса, присланного накануне канадским послом, поскольку близкие люди и друзья знали о его пристрастии к сладкому.
А после ленча наступил момент, которого так ждал Джеймс Хоуден.
Он попросил принести карту Северной Америки, и пока они завтракали, ее повесили перед президентским столом. Это была крупномасштабная политическая карта, на которой территория Канады была окрашена розовым цветом, Соединенные Штаты — сепией и Мексика — зеленым. Граница между США и Канадой шла длинной черной линией по центру. Рядом с картой к стене была приставлена указка.
Теперь Джеймс Хоуден уже обратился прямо к президенту:
— Как вы заметили, Тайлер, час или два назад, границы не являются чем-то неизменным. Мы в Канаде — если Акт о союзе принят в качестве закона в обеих наших странах — готовы будем согласиться на фактическое изменение границы. Вопрос в том, готовы ли к этому вы.
Президент, сдвинув брови, пригнулся к столу:
— Я не уверен, что понимаю вас, Джим.
На лице адмирала Рапопорта не отразилось ничего.
— Когда начнется ядерный обстрел, — осторожно заговорил премьер-министр, — всякое может произойти. Мы можем одержать своего рода победу или можем быть разбиты наголову и оккупированы — в таком случае нынешний план нам не поможет. Или же в короткое время можем оказаться в тупиковом положении — при том, что противник будет столь же ослаблен и беспомощен, как и мы.
Президент вздохнул:
— Все наши так называемые эксперты говорят мне, что мы в течение нескольких дней практически уничтожим друг друга. Одному Богу известно, как много или мало они знают, но мы должны из чего-то исходить в наших планах.
Внезапно мелькнувшая мысль вызвала у Хоудена улыбку.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, говоря об экспертах. У моего брадобрея есть теория, что после ядерной войны земля расколется пополам и разлетится на куски. Я иногда думаю, не следует ли мне посадить его в наш департамент обороны.
— Нас останавливает лишь то, — добавил Артур Лексингтон, — что он чертовски хороший брадобрей.
Президент рассмеялся. Лицо адмирала Рапопорта слегка сморщилось — возможно, в улыбке.
А премьер-министр, став снова серьезным, продолжил:
— Для сегодняшнего разговора, я считаю, мы должны исходить из того, что в послевоенной ситуации не потерпим поражения.
Президент кивнул:
— Я согласен.
— В таком случае, — сказал Хоуден, — существуют две возможности. Первая: оба наших правительства — Канады и США— могут перестать функционировать, так что правопорядок нарушится. Тогда ничто из того, что мы сейчас здесь говорим или делаем, не годится, да и в любом случае никого из находящихся сейчас в этой комнате уже не будет.
«Как легко мы об этом говорим, — подумал он, — о жизни и смерти; о выживании и уничтожении; свеча горит — свеча погасла. И однако же, в глубине души мы не верим, что это произойдет. Мы всегда считаем, что нечто каким-то образом помешает наступить концу».
Президент молча встал из-за стола. Повернувшись спиной к остальным, он отдернул занавеску и стал смотреть на лужайку перед Белым домом. Солнце, заметил Хоуден, скрылось — серое облако затянуло небо. Не поворачиваясь, президент сказал:
— Вы упомянули о двух возможностях, Джим.
— Да, — подтвердил Хоуден. — Вторая возможность представляется мне более вероятной.
Президент отошел от окна и вернулся в свое кресло. Лицо у него, подумал Хоуден, стало еще более усталым, чем прежде.
Адмирал Рапопорт спросил:
— Так какая же это вторая ваша возможность? — Тон у него был: «Да выкладывайте же!»
— Возможность эта состоит в том, — ровным тоном произнес Хоуден, — что оба наших правительства в какой-то мере выживут, но Канада из-за нашей близости к противнику пострадает сильнее.
— Джим, — мягко сказал президент, — клянусь Богом, мы сделаем все возможное… и до и после.
— Я знаю, — сказал Хоуден, — и меня волнует сейчас «после». Если есть будущее для Канады, вы должны дать нам ключ.
— Ключ?
— Аляску, — спокойно произнес Джеймс Хоуден. — Ключом является Аляска.
Он чувствовал ритм своего дыхания, слышал доносившийся снаружи менуэт сливающихся звуков: приглушенный далекий автомобильный гудок; стук первых капель дождя; легкое чириканье птицы. Артур Лексингтон, не к месту подумал он, мог бы определить, что это за птица… Артур Лексингтон ведь орнитолог… Достопочтенный Артур Эдвард Лексингтон, член Тайного совета, магистр гуманитарных наук, госсекретарь по внешним сношениям — его приказ стоит на каждом канадском паспорте: «От имени ее величества королевы… разрешено свободно проходить, без задержек… получать помощь и защиту». Артур Лексингтон… который сидит сейчас с жестким лицом, бросая вместе с ним, Джеймсом Хоуденом, вызов мощи и единству Соединенных Штатов.
«Вы должны дать нам Аляску, — мысленно повторял про себя Хоуден. — Аляска — это ключ».
Тишина. Все застыли.
Адмирал Рапопорт сидит неподвижно на диване рядом с Лексингтоном. Изборожденное морщинами пергаментное лицо без тепла, без отклика; чрезмерно большая голова. Глаза холодные как сталь. «Поспеши… подойди к сути дела… не трать мое время… да как ты смеешь?!»
Как он посмел… Как смеет он сидеть через стол, обрамленный флагами, перед нынешним хозяином самого могущественного в мире кабинета — он, глава маленького и слабого государства, внешне спокойный, а внутри напряженный, как стрела, после своего уже высказанного нелепого, противоречащего здравому смыслу требования?!
Он вспомнил свой разговор с Артуром Лексингтоном одиннадцать дней назад — за день до заседания комиссии кабинета министров. «Американцы никогда, никогда не согласятся», — сказал тогда Лексингтон. А он произнес в ответ: «Если они в безнадежном положении, то, думаю, пожалуй, могут и согласиться».
«Аляска. Аляска — это ключ».
Президент смотрел в одну точку. В глазах его было изумление.
И в кабинете по-прежнему царила тишина.
После показавшегося бесконечно долгим времени президент повернулся вместе с креслом и ровным тоном произнес:
— Если я правильно вас понял, то не могу поверить, что вы это серьезно.
— За всю свою жизнь в политике, — сказал Джеймс Хоуден, — я никогда не был более серьезен. — И, поднявшись, весомо и ясно заговорил: — Это вы, Тайлер, говорили сегодня о нашей «общей крепости»; это вы заявили, что в нашей политике мы должны думать о «как», а не о «если»; вы утверждали, что надо спешить, что нет времени. Так вот я скажу вам теперь — и скажу от имени правительства Канады, — что мы согласны со всем, о чем вы говорили. Но я скажу вам также, что для того, чтобы мы выжили — и это наше твердое решение, если Акт о союзе будет принят, — Аляска должна стать канадской.
Президент произнес взволнованно, с мольбой в голосе:
— Джим, такого никогда не будет, поверьте.
— Вы рехнулись! — покраснев, заявил адмирал Рапопорт.
