Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Уайт Лорет Энн

– Пять лет назад?

Пайпер кивнула.

Взгляд Джеба переместился на Рэйчел, которая уже сидела в автомобиле. Она наблюдала за ними. У него вдруг сперло в груди. Она не отпустила его от себя, даже после приговора. Нет, она продолжала удерживать его в своем сердце и в своей душе.

– Вы – часть ее существа, Джеб. А она – часть вашего существа. Я просто хотела, чтобы вы это знали.

Джеб сглотнул. Он не знал, что сказать.

– Я верю в судьбу, – продолжала Пайпер. – Вам обоим нужно сражаться за это, что бы ни случилось. Иначе ваша жизнь не будет правильной или целостной. Поверьте, я знаю.

– У вас с Дрейконом было то же самое?

Она сокрушенно улыбнулась.

– Однажды я расскажу эту историю. Когда у вас будет больше времени.

Джеб удержал ее взгляд.

– Спасибо вам. За все. Если бы не вы, то меня бы здесь не было.

– Поезжайте, – сказала она. – Доведите дело до конца.

Джеб повернулся и пошел к автомобилю, где ждала Рэйчел.

– Что она тебе сказала? – спросила она, как только он уселся за руль.

– Ничего особенного.

Рэйчел изогнула бровь.

– Это все ее экстрасенсорные штучки, да?

Он включил зажигание.

– Эти ее экстрасенсорные штучки спасли мою задницу. Они направили ко мне Софию. Они вернули мне Куинн. Они помогли мне быть здесь, рядом с тобой, поэтому я не собираюсь отмахиваться от них.

Он включил передачу, проехал по крутой подъездной дорожке и выехал на шоссе вокруг Пайнкон-Лейк.

– Знаешь, это как-то не укладывается в голове, – сказала Рэйчел через несколько минут.

– Что не укладывается?

– Адам. Думаешь, эти парни могли защищать его, когда давали ложные показания в суде? Я хочу сказать, тогда он уже был копом и служил в Королевской конной полиции в Эдмонтоне. Он уже три года проработал в RCMP и вернулся домой только ради отпуска на День благодарения. Поэтому я не понимаю… Нет, только не Адам.

– Легче поверить, что это был я?

Она возмущенно посмотрела на него. Дальше они ехали вокруг озера в молчании, возвращаясь в город, где собирались посетить пожарное депо.

Палая листва кружилась на дороге, и ветви раскачивались от крепчавшего ветра. Ощущение перемен сгущалось вокруг них, как потрескивание грозового электричества в воздухе.

– Она в лоджии, – с улыбкой сказала Рубелла, открывшая дверь Адаму. – Сегодня у нее хороший день. Проходите, я принесу чай.

– Я сам могу приготовить чай, Рубелла, – сказал Адам домашней сиделке своей матери. – Если хотите чем-то заняться в городе, то я пробуду здесь около часа.

– Вы уверены?

– Да, разумеется. Вы можете идти.

Адам предпочитал какое-то время побыть здесь вместо того, чтобы явиться к Лили с сокрушительной новостью, что его отправили в принудительный отпуск. Он нашел свою мать в застекленной лоджии перед гостиной. Она сидела в плетеном кресле-качалке, согнутая, как вопросительный знак, с шерстяным одеялом на коленях. Ее светлые волосы были собраны в косу, куда Рубелла вплела розовую ленточку. Это выглядело абсурдно, по-девичьи. Его мать была несгибаемым копом, начальницей полицейского участка, а не хрупкой девицей.

Но старческая деменция была неумолима: она лишала людей гордости и достоинства, снова превращала их в беспомощных младенцев. Не в чудесных малышей, которых хотелось ласкать и носить на руках, а в престарелых младенцев, от которых воняло, которых нужно было кормить с ложечки и менять им подгузники. Адам скорее покончил бы с собой, чем умер в таком состоянии.

Он вышел в лоджию через стеклянные створчатые двери. Здесь царила тихая красота; застекленный альков был увит клематисом, и сухие соцветия по-прежнему висели на осенних лозах, словно хрупкие призраки. Птицы подлетали к кормушке, подвешенной снаружи, и вылетали оттуда. Его мать наблюдала за ними. Здесь считалось, что кормушки для птиц привлекают медведей, но у Адама не хватило сил убрать их. Его мать любила птиц, особенно колибри.

– Мама?

Она подняла голову и растерянно нахмурилась. Она по-прежнему была красивой; отголоски сильной и прекрасной женщины все еще читались в линиях ее лица. Шейла Копленд Лефлер была не настолько старой, но болезнь лишила ее разума. Врачи называли это «ранней деменцией» и объясняли, что это наследственное. Расстройство усугубилось из-за инсульта, из-за которого одна сторона ее лица двигалась отдельно от другой. Опять же врачи говорили, что исчезновение Люка ускорило развитие болезни.

– Рейф, – сказала она, и в ее глазах вдруг зажегся огонек узнавания. – Где ты был?

Он опустился на плетеную кушетку рядом с ней.

– Это Адам, мама.

Она нахмурилась еще сильнее и начала похлопывать рукой по колену. Нервный тик. Страх. Боязнь непонимания.

– Знаю, я очень похож на отца, – добавил он, чтобы успокоить ее.

– Где он? Рейф уже должен был вернуться домой. Я начинаю беспокоиться.

Сколько раз она могла терпеть боль, когда ей говорили, что ее муж больше никогда не вернется, что он умер в возрасте тридцати двух лет? Почти в том возрасте, в котором находился Адам. Каждый раз она получала новую рану, как будто впервые слышала об этом.

– Он вышел, – наконец сказал Адам. – Вернется попозже.

Он подождал, пока не услышал, как входная дверь закрылась за сиделкой. Потом наклонился ближе и спросил:

– Мама, ты помнишь дело Цукановой – Финдли о пропавших девушках?

Ее лицо исказилось, попеременно принимая разные выражения, когда вопросительные сигналы, направленные по нейронным цепям, встречали пустоту или попадали в тупик. Это было все равно что наблюдать за лицом человека с вживленными в мозг электродами, когда ученый специалист наугад проверяет связь электрических импульсов с активизацией мышц.

Юристы проекта «Правосудие» из Британской Колумбии пытались привлечь его мать к свидетельским показаниям в связи с протоколом улик и новой ДНК, обнаруженной на окровавленной рубашке. Но медики сочли ее физическое и психическое состояние нестабильным. Адаму оставалось лишь гадать, пыталась ли она скрыться за болезнью, уже начавшей разрушать ее мозг, или на самом деле впала в почти бессознательное состояние. Возможно, правда находилась где-то посередине.

Он положил ладнь на ее руку, чтобы она перестала похлопывать себя по колену.

– Мама? Шейла?

Ее глаза блеснули, когда она услышала свое имя.

– Помнишь, когда девушки пропали, у нас вышел спор из-за маленького золотого медальона с изображением святого Христофора. Я нашел медальон в моем джипе после того, как Люк одолжил машину у меня в тот вечер, когда пропали девушки Я положил медальон в конверт и спрятал в верхнем ящике стола. Через два дня кто-то забрал конверт. Я думал, что это сделал Люк, он отрицал это, и мы крупно поссорились. Ты слышала эту ссору. Потом ты пришла ко мне и сказала, чтобы я оставил это дело в покое. Ты это помнишь?

Она посмотрела в окно.

– Когда вернется Рейф?

Адам раздосадованно вздохнул и задумался. Теперь можно было задавать прямые вопросы, не опасаясь последствий. Чем дольше он не будет упоминать об этом, тем больше она забудет.

– Мама, Мэрили носила этот медальон в тот вечер, когда ее увезли из гравийного карьера.

– Уже поздно. Рейфу пора бы вернуться домой.

– Окровавленная толстовка с пустой упаковкой рогипнола в кармане… твои сотрудники нашли ее не в автомобиле Джебедии Каллена, так? Это была толстовка Люка? Она лежала у нас дома. Ты внесла ее в протокол улик и записала, что ее нашли в машине Каллена, верно?

Мягкая, отрешенная улыбка озарила ее лицо; ее глаза затуманились.

– Адам такой хороший мальчик, Рейф. Он пойдет по твоим стопам. Когда-нибудь он станет отличным полицейским. А Люк… – Она грустно покачала головой. – У Люка не такая сильная воля, как у нашего Адама. Иногда он связывается с дурной компанией, вот и все. Но в нем нет настоящего зла. Этого больше не случится. Он сразу отправится в армию, когда его приведут в чувство и будут держать в форме.