Избранные детективы серии "Высшая лига детектива". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Уайт Лорет Энн
Мэддокс свернул в переулок и остановился. Он не мог отвести взгляд от стоящих на парковке машин. Разобрать номер возможности не было, и он цеплялся за последнюю надежду, что ошибся, но тут открылась дверца, и на бетон выбралась Энджи.
Черт…
Мэддокс видел, как она решительно зашагала ко входу в мотель, а через несколько минут вышла и направилась в клуб. Что-то сказала охраннику у двери, и тот ее пропустил. Незнакомая, пронзительная боль прошила Мэддокса насквозь. Он ударил кулаком по приборной доске «Импалы» – сильно, не жалея – и выругался. Тело, разум, каждый дюйм его существа вибрировал от воспоминаний о сексе с Энджи в номере мотеля, за который она заплатила заранее. Сейчас она снова кого-нибудь снимет и через полчаса отымеет свою жертву в той же комнате, на той же кровати.
Мэддокс вцепился в руль, борясь с желанием пойти в клуб и выволочь ее оттуда. Или увести ее в мотель самому. Форменное безумие бушевало в нем лесным пожаром, раскалывая череп; сексуальная неудовлетворенность глодала его изнутри. Но Мэддокс кое-как справился с собой, рванул «Импалу» с места и вылетел на шоссе, направившись к заливу на предельной скорости, словно пытаясь обогнать свои чувства – и бешеную ревность. Гнев на Энджи за ее поступок смешивался в нем с сознанием, что это не его собачье дело.
Нервные окончания Энджи, кажется, шипели и плевались искрами, как оборванные электрические провода на мокрой земле. Когда она распробовала поцелуй Мэддокса, вожделение в ней превратилось в кровожадное, клыкастое существо, когтившее изнутри ее грудь и лоно. Она приехала сюда, на свою охотничью территорию, в поисках облегчения, которого, как она знала, ей не найти. Не в этот раз. Только не после этого поцелуя.
Слова Грабловски эхом отдавались в ушах, когда Энджи оглядывала танцпол: «Он охотится там, где его стремление сохранить анонимность совпадает с его комфортной зоной…»
Эта параллель окончательно вывела ее из равновесия: здесь ее зона комфорта – достаточно (но не слишком) далеко от Виктории и вполне анонимно для такого позднего часа в будний день. И здесь она доходит до крайностей. Превращается в кого-то другого.
Бармен ухмыльнулся, когда Энджи присела у стойки:
– Как обычно?
Она кивнула, не желая возражать, что в сегодняшней ночи обычного мало. Перед ней сразу возникла водка с тоником. Сегодня бармен работал полуголым – без рубашки, зато с черным галстуком-бабочкой на толстой, накачанной шее. Он, должно быть, натерся маслом – рельефные мышцы красиво ходили под гладкой кожей с ровным, из солярия, загаром. Энджи глубоко вздохнула, стараясь переключиться на то, что видит, и забыть тело Мэддокса под мокрой рубашкой… вкус его поцелуя, ощущение надежности… страсть в его глазах. Бармен повернулся, доставая с полки бутылку, и Энджи увидела, что на брюках у него вырезаны куски ткани в форме сердец, обнажая ягодицы. Ничего себе… Энджи отвела глаза. «Найди себе мужика, выведи заразу страсти из организма, а потом поезжай домой и выспись. Завтра будет новый день».
Сегодня в клубе было малолюдно. Вечер посвящался памяти рок-звезды, безвременно ушедшей от передоза, и зеркальный шар рассыпал над танцующими пурпурные искры. Танцоры двигались, как обреченные любовники, и терлись друг о друга под медленные, чувственные песни. Стихи были о любви и сексе – что-то вроде «слились в поцелуе» и «твой пот остался на моем теле…».
Энджи встрепенулась, взяла бокал и пригубила, но даже вкус сегодня был не тот. Она замерла, когда молодой человек у дальнего конца стойки перехватил ее взгляд. Высокий, темно-русый. Великолепное тело. Твердый подбородок. Красивый широкий рот. Бледно-голубые, как у хаски, глаза. Сердце забилось чаще – Энджи медленно втянула воздух. А что, это вариант. Она сделала еще глоток, глядя над ободком бокала прямо на незнакомца. Ее дерзость немедленно пробудила в нем интерес, и он встал и пошел к ней.
Этот ритуал – выбор жертвы – позволял ощутить приятную силу и власть, когда мужчина подчинялся ее безмолвному приказу, но сегодня привычное удовлетворение не наступило. Вместо этого Энджи снова вспомнились слова Грабловски: «У каждого из нас в сознании формируется программа сексуального поведения, так называемая любовная карта; эти программы закладываются в пубертатном периоде. Но этот сексуальный маньяк, клинически говоря, создал такую любовную карту, где вожделение соединяется с фантазиями и практиками, которые либо социально неприемлемы, либо порицаемы, либо служат предметом насмешек, либо влекут за собой уголовное наказание. Его фантазии связаны с агрессией, доминированием, контролем. Он возбуждается при одной мысли о сексуальном насилии…»
Энджи снова тряхнула головой, но не избавилась от эха слов судебного психиатра, равно как и от их удивительно точного резонанса с ее собственным поведением. У нее возникло тягостное чувство, похожее на стыд, – эта зависимость не могла быть родом из детства, она появилась позже, после неудачного романа, и неожиданно оказалась тем, что нужно. Вскоре Энджи без этого уже не могла.
Песня закончилась, и зазвучала другая, мажорная. Жертва приблизилась на расстояние прыжка.
– Привет! – Незнакомец облокотился о стойку, нависая над Энджи, совсем как Мэддокс в ту ночь. – Что ты пьешь? – кивнул он на ее бокал.
Энджи глядела ему в глаза – голубые, как лед, настолько бледного оттенка, что взгляд казался почти нечеловеческим.
По спине отчего-то пробежала дрожь.
Неожиданно для себя она положила на стойку ладони, сосредоточилась и легко встала с высокого стула.
– Спасибо, но я не одна.
Пробившись сквозь танцующих, она вышла из клуба в холод, мрак и морось, но ей вдруг стало нестерпимо горько, и Энджи с силой пнула стоявшую у стены урну своим байкерским ботинком со стальным мыском. Она пинала несчастное ведро, с каждым ударом выбрасывая из себя мучительную тревогу, и гулкие звуки корежащегося металла летели в ночь. Черт, черт, черт… От слез щипало глаза. Энджи было плохо, она горела, как в огне, страшно тоскуя по тому, кто мог бы все поправить, – так наркоманы желают заветной дозы. Но быть с Мэддоксом – значит, быть слабой. Он украл у нее единственный способ расслабиться.
И заменил пробуждающейся смутной тягой к чему-то иному, которого, как казалось Энджи, ей не достичь… Он заставил ее желать большего. Она захотела стать другим человеком, но не знала, как это сделать.
Глава 43
Четверг, 14 декабря
Уже к концу дня Мэддокс с Паллорино подъехали к собору Св. Оберна возле католической больницы Сент-Джуд. Да, теперь Мэддокс и про себя называл временную напарницу Паллорино. Он проработает с ней до конца расследования, затем Паллорино вернется в отдел по борьбе с сексуальными преступлениями, и он сможет про нее забыть.
Они приехали наблюдать за похоронами Драммонд. Грабловски считал, что преступник, которого они ищут, следит за новостями, наведывается на места своих преступлений и склонен посещать подобные события, чтобы насладиться своей сомнительной славой. После похорон детективы планировали поговорить со священником. Обычно по четвергам в соборе репетировал университетский хор, но сегодня девушки будут петь на погребальной мессе, чтобы почтить память подруги.
Весь день Мэддокс и Паллорино сторонились друг друга и избегали глядеть в глаза, пока отчитывались, обсуждали версии, соображения и улики. Мэддокс встретился с Базьяком и надежным человеком из офиса прокурора, чтобы решить, достаточно ли у них оснований запросить образцы ДНК Джейдена Нортона-Уэллса и Зака Рэддисона: оба брюнеты и представляли интерес для следствия. Но государственный обвинитель, изучив обстоятельства, сразу сказал, что ордера на взятие образца ДНК, который в перспективе будет принят в суде, им никто не даст, учитывая высокое положение семей молодых людей и тот факт, что Джойс Нортон-Уэллс – главный государственный обвинитель провинции Виктория. Доказательства нужны солидные и неопровержимые, поэтому необходимо сперва расставить все точки над i и палочки на t, прежде чем идти к судье.
