Елена Прокофьева - Явление зверя
— Это из «Девушки моей мечты», да? — просияла Софья. — Мой Дедушка обожал эту картину! А Марика Рекк — правда, она божественная красавица?!
— Ты — лучше. Ты похожа на Вивьен Ли.
— Марика Рекк гораздо красивее, чем Вивьен Ли! Она… Рыжая и пышная! Причем рыжая от природы! А какая у нее кожа! Как розовый лепесток!
— Все равно ты — лучше.
— А ты знаешь, что она снималась в этом фильме, будучи беременной и мучаясь токсикозом?!
— Нет… И по лестнице на каблуках она скачет, будучи беременной?
— Представь себе! И ее все время тошнило. Особенно — когда она вертелась волчком на одной ножке. Или совершала сальто через голову.
— Какое мужество… Так как насчет любви?
— Да.
И мы пошли в спальню. И я оказался на высоте — кажется, моя мужская мощь потрясла и сокрушила бедняжку Софью: она при своей неопытности такого вообще не ожидала, и тем более — от меня. Во всяком случае, у меня такого уже лет десять точно не бывало… Засыпая, я подумал: наверное, организм предчувствует свою скорую гибель и потому концентрирует все силы на лучшем выполнении поставленной задачи.
После всего, когда мы лежали, прижавшись, в темноте, наслаждаясь ощущением приближающегося сна, я спросил:
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Да, — спокойно ответила она.
Ну вот! Кто меня за язык тянул?! Но дело сделано. И теперь нужно было продолжать романтическую беседу в том же духе.
— Ты любишь меня?
Она долго молчала. Потом тихо сказала:
— Я не знаю…
— Как — не знаешь? Так не бывает! Или любишь, или — нет! — вскипел я.
— Наверное, люблю. Мне не с чем сравнивать. Я еще никогда не любила. Кажется, люблю… Хочешь, мы не пойдем в загс, пока я не буду уверена?
Я рассмеялся и поцеловал ее.
— Нет. Все равно пойдем. Если выживем.
— Если мы поженимся, нам проще будет удочерить Вику. А если Стас женится на Анюте, тогда не будет проблем с усыновлением Гоши.
— И наступит полная идиллия.
— Ты не против того, чтобы удочерить Вику?
— Я — за.
В тот момент, пресыщенный телесной радостью, перед лицом неотвратимой опасности, я готов был согласиться на что угодно: просто чтобы сделать Софье приятное.
Глава 11
В ту ночь я не могла спать. Лежала неподвижно, старательно сопела, притворялась спящей… Потому что мне очень хотелось, чтобы Костя заснул. А я наконец могла бы побыть одна, наедине со своими мыслями.
Я лежала и думала о том, что теперь моя жизнь не просто обрела смысл — она обрела высший смысл! Наконец-то я не просто мечтаю о справедливости, не просто желаю ее всей душой — я могу сама ее осуществить! Завоевать с оружием в руках. Как мой Дедушка — когда-то.
Высшая справедливость — в том, чтобы Добро побеждало Зло. Конечно, об абсолютной победе Добра пока речь не идет, я и представить себе не могу, каким будет этот дивный новый мир — мир, в котором Добро окончательно восторжествует над Злом! Да и вряд ли такое вообще возможно до дня Страшного Суда. Но даже маленькое, локальное торжество Добра над Злом — это тоже вклад в ту недосягаемую абсолютную победу. Даже попытка борьбы со Злом — это тоже вклад…
А значит — мне все-таки удастся это сделать. Внести свой вклад в борьбу за торжество Добра. Как когда-то удалось Дедушке. И не важно, останусь ли я жива. Не важно, удастся ли мне перестрелять моих врагов и спасти друзей. Главное — я совершу попытку… Деятельную попытку. Причем уже завтра.
Говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад.
Но также говорят, что Господь зрит в наших душах.
Значит, если уже завтра мне придется предстать на Божьем Суде, я могу быть спокойна: мои намерения абсолютно честны и чисты! Я действительно хотела сразиться за справедливость. И сделала это. Пусть даже не победила…
А поскольку в Бога я не верю — ведь Дедушка был атеистом и меня воспитал в том же духе — значит, мне бояться вовсе нечего. Я просто поступлю так, как считаю нужным. И если погибну… То за правое дело!
КостяЯ хорошо спал в ту ночь.
Кошмары не мучили.
Зато пробуждение было ужасным!!!
В дверь позвонили. Я подумал — это мама… Наверное, ключи забыла. Прошлепал в прихожую, расслабленный и сонный, едва накинув на голое тело халат… Открыл дверь — и весь сон как рукой сняло.
За дверью стоял Юраш. Очень мрачный. И очень красивый. Как ангел смерти. В руках он держал огромный картонный ларец с надписью «Коркунов» и корзинку с желтыми хризантемами. Мне тут же вспомнилось, что хризантемы считаются цветами смерти, и подумалось одновременно, что такую корзиночку вполне можно принести на кладбище…
— Алексей Иванович просил передать Софье Михайловне. В благодарность, — прошипел сквозь зубы мальчик.
Он совсем не умел сдерживать свои эмоции!
Я принял у него из рук страшно тяжелый ларец. И корзинку. Закрыл дверь. Обернулся.
Передо мной стояла Софья. Я не слышал, как она подошла.
— Пошли в гостиную, — тихо сказала она.
В гостиной она опустила жалюзи, зажгла ночник и раскрыла ларец. Вынула из него верхнюю пластинку: в ячейках лежали конфеты. Под пластинкой, вместо следующего слоя конфет, лежали разрозненные детали автомата. Софья вытащила записку. Развернула, прочла и продемонстрировала мне: «Завтра в 15.00. Между складами № 4 и № 12». Принялась вынимать детали автомата и раскладывать на чистой салфетке. Потом собрала автомат. Быстро и умело. С довольным видом взвесила на ладони запасной рожок с патронами.
— Милый, у тебя есть липкая лента?
— Да.
— Неси.
Я принес. Она примотала рожки друг к другу.
— Так быстрее их менять. Не думаю, что мне понадобится… Но лучше — так.
Она присоединила оптический прицел. Посмотрела в него, что-то подкрутила… Затем принялась копаться в корзинке с хризантемами. Недоумевающе взглянула на меня:
— А тут ничего нет!
— Может, просто цветы прислал?
— Зачем?
— Ну… Цветы и конфеты. Спасибо, доктор, за лечение.
— Ты — гений. Он — тоже. У тебя есть большая спортивная сумка?
— Есть. А зачем?
— Замотаем автомат в толстый и мягкий свитер и положим в сумку. Вынесем в таком виде из дома. Положим в машину. И поедем на прогулку.
— На какую еще прогулку?!
— Мне надо привыкнуть к этому оружию. Пострелять из него.
— За город куда-нибудь?
— Нет, конечно. На любом открытом месте мы можем привлечь внимание… Поедем в тир. У меня там друзья. Там меня не побеспокоят.
— Ты уверена?
— Да.
Она выглядела такой радостной, такой возбужденной! Словно не убийство предстояло, а долгожданная вечеринка с раздачей подарков! Принимая душ, она напевала. Я прислушался… Ну вот, так и есть! Она поет: «Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон! Но от тайги до британских морей Красная армия всех сильней…» Наверное, любимая песня ее Дедушки. Или он слишком молод для этой песни?
В мрачном настроении я тоже принял душ. Вымыл волосы. Долго укладывал их феном. Моя коронная прическа — с локоном, ниспадающим на лоб. Софья расчесывала и заплетала свои длинные косы. Прежде это зрелище меня восхищало. Сейчас — действовало на нервы. «И все должны мы неудержимо идти в последний смертный бой!»
Да. Именно так. Это есть наш последний и решительный бой…
Мы завернули автомат в мой старый свитер, уложили в спортивную сумку и вышли из квартиры. Софья посетовала, что нет времени убрать на кухне после вчерашнего. Как она может думать о таких мелочах, когда у нее в сумке лежит автомат?! Шествуя сначала по вестибюлю, потом — по подземному гаражу, я все время ожидал, что из-за угла выскочит злой дядя-милиционер и потребует предъявить документы… И содержимое сумки. Как поступит Софья? Выхватит автомат и примется стрелять? Девушка моей мечты…
Мы поехали в центр. Долго плутали переулками. Софья командовала:
— Направо. Вверх. Прямо. Налево…
Здесь были тихие дворики и старые кирпичные дома. Во дворах на лавочках сидели старушки. В замусоренных песочницах копалась малышня. Все выглядело таким мирным.
Притормозили мы возле школьного здания старой постройки.
— Здесь.
— В школе?
— Здесь ПТУ. Но мы пойдем в тир. Я сюда давно хожу.
Она повела меня к какому-то блиндажу, еле возвышающемуся над землей. Я тоскливо оглядывался на свой красивый синий джип, брошенный на поживу пэтэушникам. Софья постучалась. Сначала — костяшками пальцев. Потом — ногой. Наконец окованная металлом дверь приоткрылась и оттуда высунулась опухшая небритая рожа.
— Какого хрена? — выдохнула рожа вместе с алкогольными парами.
И тут же расплылась в улыбке:
— Софьюшка! Деточка!
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич, — вежливо сказала Софья.
Боже! Эта рожа — «Виктор Сергеевич»?
