Карин Слотер - Кровь отверженных
Она лишь несколько часов назад слышала, как Грейс попросила ледяной пузырь.
– Я знаю, что вы можете говорить.
Грейс медленно взялась за маску, закрывавшую ее нос и рот. Сдвинула ее в сторону и задохнулась от усилия.
– Дайте… – сказала она. – Насос…
Лена взвесила на руке устройство. Оно оказалось намного тяжелее того, которым пользовалась она сама.
– Что, больно? – спросила она.
Грейс кивнула. Ее лицо исказилось от боли.
– Может, поторгуемся? – спросила Лена, перебрасывая насос из одной руки в другую, словно конфетку.
Грейс улыбнулась, и по ее глазам было видно: только сейчас она поняла, что недооценила Лену.
– Да? – сказала Лена. – Скажите, где Лэйси, и я отпущу вас в ад.
Грейс все еще улыбалась, но глаза смотрели жестко. Она отвернула голову и уставилась в потолок. Лена видела, как женщина положила на грудь дрожащую руку. Врач прописал ей очень сильные наркотики. Почему женщина раньше их не потребовала, оставалось загадкой. Ведь у нее не было никаких шансов на выздоровление.
– Я знаю, что вам нужен насос, Грейс, – сказала Лена.
Грейс снова к ней повернулась. Сделала глубокий вдох и с трудом выдохнула:
– Нет.
Лена встала, крепко сжала насос. По-прежнему говорила тихо, чтобы не разбудить Тедди.
– Я знаю, что вы изнасиловали Марка.
Грейс широко улыбнулась. Похоже, на нее нахлынули приятные воспоминания. Она закрыла глаза.
– Расскажите мне о Дженни Уивер, – прошептала Лена. – Что вы с ней сделали?
– Она… – начала Грейс, глядя в потолок.
По ее щекам катились слезы. Слезы были следствием ее физического состояния, а не признаком душевной боли.
Грейс взялась за маску, чтобы приладить ее на место, но прежде сказала:
– Так… мило…
Она замолчала, и Лена стоя ожидала, когда она закончит фразу. Когда за этим ничего не последовало, она напомнила:
– Мило… что?
Грейс показала под маской почти ангельскую улыбку.
– Мило… трахалась.
– Сука, – прошептала Лена и схватила лежавшую сбоку подушку.
Она сдвинула маску с лица женщины и прижала к нему подушку. Грейс не сопротивлялась. Лена искоса посматривала на Тедди: не видит ли тот, что она вознамерилась умертвить его жену. Ноги Грейс слабо дернулись, и Лена остановилась – заставила себя остановиться – и убрала подушку. Пошарив, снова наложила маску на лицо Грейс. Убедилась, что кислород поступает. То, что ей показалось минутами, заняло лишь несколько секунд. Грейс открыла глаза. Казалось, она удивилась, потом разозлилась. Лена знала, что, убив ее, она окажет ей благодеяние. Часы Грейс в этом мире были сочтены. Лене не следовало торопить их.
Грейс, сердито пыхтя, смотрела на Лену. Губы ее зашевелились, и она прошептала:
– Трусиха.
Марк тоже назвал ее трусливой. Возможно, это было справедливо, но не по той причине, по которой думала Грейс.
– Не настолько трусливая, чтобы насиловать ребенка, – выпалила Лена.
Грейс покачала головой. То ли она возражала против того, что Марка назвали ребенком, то ли против того, что это назвали насилием.
– Он пытался убить себя, – сказала Лена. – Вы знали?
По реакции она поняла, что Грейс не знала.
– Он повесился в спальне сразу после того, как рассказал мне, что вы его изнасиловали, – сказала Лена. – Он не хотел больше жить, зная, что вы с ним сделали.
Грейс снова уставилась в потолок. Опять появились слезы. Лена по-прежнему не знала, чем они вызваны.
– Он в коме. Возможно, так и не очнется.
Грейс что-то прошептала, но Лена не расслышала. Оперлась рукой о кровать и подставила ухо ко рту женщины. Грейс вдруг схватила Лену за руку. Умирающая была совсем слабой, и Лена без труда высвободилась, но Грейс все же успела потрогать шрамы на ее ладони. Прикосновение было нежное, почти сексуальное, и Лена заметила, что Грейс словно бы подпиталась ее энергией.
– Дохлая сука, – сказала Лена и потерла ладонь, стирая ненавистное прикосновение. – Ты будешь гореть в аду.
Похоже, она истратила всю свою энергию, когда ответила:
– Мы с тобой там встретимся.
Лена попятилась и встала к стене, почувствовав deja vu: Марк и Дженни сказали друг другу почти те же слова в день, когда Дженни не стало.
Лена постояла, глядя на Грейс Паттерсон, перевела взгляд на Тедди. Он по-прежнему крепко спал. Лена взглянула на свои часы. До рассвета оставалось три часа. В это время придет медсестра. Лена прицепила кнопку от насоса с морфином подальше от Грейс. Уселась на стул и, не обращая внимания на свои дрожащие руки, стала ждать смерти Грейс Паттерсон.
17
Джеффри потел в своем пуленепробиваемом жилете. Августовская жара в сочетании с весом тефлона была не под силу и слону. Шею разъело по́том и, казалось, ее натерли наждаком.
– Хорошая погодка, – сказал Ник и утерся платком.
Джеффри проглотил едкое замечание и спросил:
– Который час?
Ник взглянул на свои часы.
– Десять минут, – сказал он. – Не беспокойся, шеф. У преступников свое представление о времени.
– Да, – пропищал Джо Стюарт.
Он был сексуальным партнером Ника. По его поведению Джеффри понял, что Ник кое-что ему позволил, чтобы тот не так психовал.
– Ты точно ничего не знаешь о пропавшей девочке? – спросил Джеффри.
– А сколько ей лет? – облизнулся Джо. – У тебя есть ее фотография?
– Сиди, – приказал Ник и ткнул Джо носком ковбойского сапога.
Ник выступал в роли педофила. На нем была черная рубашка, заправленная в такие тесные джинсы, каких Джеффри еще не видел ни на одном человеке. Ради такого случая Ник даже снял золотую цепочку и подстриг бороду. Джеффри подумалось, что Ник жил для такой работы. По правде говоря, такие же чувства испытывал каждый коп, включая и самого Джеффри.
– Я же сказал – сиди, – напомнил Ник напарнику.
Джо шлепнулся на кровать, почесал руки и пробормотал что-то под нос. Он был тощим мужчиной около тридцати лет. Лицо украшали прыщи, словно пятна на собаке. Некоторые из них он расковырял до крови.
Джеффри глянул на Ника.
– Это ты его так возбудил?
– А ты бы хотел, чтобы он здесь описался? – огрызнулся Ник.
– Большой разницы бы не было, – заметил Джеффри.
От Джо пахло не лучше, чем в замшелой тридцатидолларовой комнате гостиницы, где они сейчас находились.
– А что с кондиционером? – спросил Джеффри.
– Если мы его включим, то ничего не услышим, – сказал Ник. – Спокойно, шеф. Скоро все закончится.
– А что насчет Атланты? – спросил Джеффри.
Ник стрельнул глазами в Джо. Почтовое отделение в Гранте, которое Дотти записала в кредитной карточке, оказалось пустышкой. Они узнали адрес, по которому вся почта, посланная в Грант, автоматически препровождалась в другое почтовое отделение в Атланте. Джеффри попросил Ника установить там наблюдательный пост, надеясь, что Дотти там появится.
– Все нормально, – сказал Ник. – Как только что-нибудь узнаю, тут же сообщу.
У Джеффри на боку завибрировал телефон. Он снял его с пояса.
– Да?
– Привет, – сказал Фрэнк. – С тех пор как сегодня утром умерла жена, Паттерсон находится у себя в доме.
У Джеффри спало напряжение. Может, Паттерсон отменил встречу.
– Ты уверен?
– Конечно, уверен, – ответил Фрэнк. – Он даже не ходил в больницу повидать Марка.
– Ну, ладно, – сказал Джеффри.
Закрыл телефон и доложил новость Нику.
– Может, мы сейчас увидим Дотти? – предположил Ник. – Паттерсон не дурак. Он знает, что мы за ним следим.
И в этот момент в дверь дважды постучали, потом через паузу, еще раз.
Джеффри проскользнул в ванную. Оставил дверь слегка открытой, чтобы не привлекать к ней внимание. Он сморщился от запаха, стоявшего в крошечном помещении. Вероятно, здесь не проветривали со времен президента Никсона.
– Привет, – сказал кому-то Джо.
Скрипнула входная дверь.
– Кто это? – спросил человек.
Джеффри напрягся, стараясь припомнить, чей это голос. Единственное, в чем он был уверен – что он не принадлежал Дотти Уивер.
– Мой приятель, – ответил Джо. – Он любит маленьких девочек.
– Маленьких, маленьких девочек, – подключился Ник. – Понимаешь, что я имею в виду?
– Давайте, приступим к делу, – сказал незнакомец. – У меня с той стороны здания стоит фургон. Пошли.
Джеффри подождал, пока они не вышли из комнаты. Только после этого покинул ванную. Он продолжал прокручивать в голове прозвучавший голос, но прозрение не пришло. Зато он совершенно взмок. Джеффри ослабил пояс жилета и в который раз пожалел, что обрядился в него. Уступил Саре: она очень его об этом просила. Если бы она поняла, что он может погибнуть от перегрева, то не стала бы настаивать.
