Джеймс Тейбор - Заледеневший
Сойдя с лестницы, девушка ступила на пол прямоугольного коридора, который, когда она провела по нему лучом фонаря, напомнил ей заброшенную шахтную выработку. Стены были закрыты листами толстой фанеры, вспухшими от деформирующего давления льда и снега. Потолок тоже закрыт листами фанеры, которые поддерживались массивными деревянными рамами из вертикальных подпорок и горизонтальных поперечин, установленными с шагом четыре фута. Даже такое, казалось бы, надежное крепление не выдерживало: многие поперечины потрескались, и языки льда висели на стыках между фанерными листами.
До 1957 года никто и никогда не жил на Южном полюсе, а потому погодные условия там не были известны. Первые обитатели построили самые первые подземные сооружения станции, углубившись для этого на пять футов в ледяную толщу. Стены и потолки были укреплены по типу шахтных забоев с помощью деревянных крепежных конструкций. Когда строительство первоначальных мест обитания завершилось, все помещения должны были иметь прямоугольные сечения с отвесными стенами. Сейчас ни о квадратных сечениях, ни об отвесно расположенных стенах не шло и речи. Все внутри покосилось и производило на Халли такое впечатление, словно она оказалась в помещении с кривыми зеркалами. Здесь пахло старым деревом, соляркой и тлением.
Обрушившиеся элементы кровли наполовину заблокировали проход, оставив свободной только правую его часть, через которую девушка и прошла в открытый коридор. Пройдя примерно сто футов, она вышла в комнату, которая, по всей вероятности, раньше служила обеденным залом: красные пикниковые столики, лавки, навесные шкафы, раковины. На столиках на тех же самых местах, где они были оставлены полвека назад, стояли тарелки с кашей, на поверхности которой не было плесени, пустые банки из-под пива, кружки с остатками кофе, превратившимся в закаменевший лед, переполненные пепельницы.
«Одно из двух, — размышляла Халли, — либо люди покинули это помещение в дикой спешке, либо они не стали утруждать себя уборкой в последний день пребывания здесь». Более вероятным ей казалось второе предположение. Она готова была продолжить обход и уже направилась к двери, расположенной на противоположной стене обеденного зала, когда внезапно раздавшийся треск буквально приковал ее ноги к полу. Некоторое время девушка оставалась абсолютно неподвижной и даже не дышала, а только прислушивалась. Больше шума не доносилось, но она понимала, насколько ненадежны все внутренние постройки. Поперечные балки и опорные столбы были громадными, не меньше двух футов в обхвате с каждой стороны, но серьезное движение льда над ними могло переломить их, словно тоненькие веточки. Нет, в этом месте задерживаться нельзя.
Отойдя на тридцать футов от обеденного зала, Халли оказалась на Т-образном перекрестке коридоров. Она повернула направо и, осторожно ступая, пошла по полу. Тут в беспорядке были разбросаны проржавевшие кабели, какой-то непонятный хлам, обрезки металла. Подойдя к месту, являвшемуся, по ее представлениям, входом в правый коридорный рукав, Халли приблизилась к перекосившейся дверной коробке. На одной петле болталась дверь, на которой виднелась сделанная черными буквами надпись:
Дж. Р. Лидер, капитан ВМФ США,
Руководитель станции
Южный полюс, Антарктика, США
«Он, подобно Колумбу, объявлял владениями королевы все, что мог видеть, и все, что не мог, — подумала Халли. — Южный полюс, Антарктика, США». Да, иные времена. Она подтолкнула дверь назад и направила в комнату луч фонаря. Два серых металлических шкафа, стул с вращающимся сиденьем и массивный старый металлический письменный стол, точно такой же, как тот, что стоит на станции в кабинете Грейтера.
Фида лежал на столешнице письменного стола обнаженный, в позе, напоминающей положение плода в чреве матери. В его открытых мертвых глазах все еще стояла серая предсмертная дымка. Одна рука оказалась под телом, вторая была вытянута в сторону, и пальцы на ней были растопырены, словно он хотел поймать что-то, летающее в воздухе. Некоторые участки его кожи блестели: свет фонаря отражала замерзшая влага тела. А может, это пот? От борьбы? Какой же он худой, подумала Халли, кожа да кости. Верхняя полярная одежда Фиды, нижнее белье и унты лежали кучей рядом со столом.
Халли повела лучом фонаря по потолку. Ни одна из поперечных балок не была расколота, но у всех были большие, внушающие опасение прогибы. Будь что будет — она должна подойти ближе. Приблизившись к столу, девушка встала рядом и начала осматривать тело, ища раны или травмы. Сперва она не заметила ничего бросающегося в глаза, но затем, всмотревшись в ямку под черепом, увидела небольшой черно-красный кружок. Кровь? Она нагнулась, чтобы разглядеть пятно получше.
И вдруг из черного прохода позади нее донесся оглушительный грохот. Затем послышался звук, похожий на хлопок гигантских ладоней, затрещали лед и раскалываемые в щепки деревянные опоры и поперечина. Наступила секунда тишины, после которой потолок в кабинете обвалился. У Халли мелькнула мысль, что эти звуки похожи на звуки лавины на Денали, прежде чем та накрыла ее.
51
Въехав в гараж, Геррин дождался, пока автоматическая дверь закроется за его машиной, и откинулся на спинку сиденья. Он включил свет в потолочном плафоне и развернул зеркало заднего вида так, чтобы видеть в нем свои глаза. Эти два дня были для него особенно тяжелыми. Во-первых, телефонный звонок Барнарда и последующая встреча с ним. Затем звонок Мерритт. Видеоконференция с Кендаллом и Бельво. И, наконец, этот разговор с Мерритт по спутниковому телефону. Ее он не рассматривал как проблему. Мерритт была фанатически привержена делу, ею двигало чувство обиды, которая мучила ее многие годы. Дэвид мог ее понять: по воле проклятого случая она стала совершенно бесплодной, и ее совершенно не смущало то, что других людей постигнет та же участь, особенно если ее собственная совесть успокоена мыслями о том, сколько добра может принести их общее дело.
Ведь женщины, работающие на полюсе, разлетятся, как искры, по всем уголкам земного шара, и «Триаж» произведет опустошение в рядах людских особей, способных к размножению, подобно лесному пожару разрушительной силы. А если выражаться более правильно, то подобно эпидемии оспы. И в этом случае произойдет такой же экспоненциальный рост. Разумеется, будет боль, но, по крайней мере, чаша страданий будет одинаковой для всех. Геррину нравилось, что «Триаж» лишен какой-либо избирательности; никаких предпочтений, никаких исключений. Тут действует только микроб, и он будет работать с одинаковой эффективностью и в Верхнем Ист-Сайде, и на Родео-Драйв, и в Лагосе, и в Дакке, и в Нью-Дели.
Но ведь «работать» означает стерилизовать или убивать? И сделай Дэвид неверный ход, миллионы, десятки миллионов — такое и представить себе невозможно — женщин, возможно, умрут. Дэвид привык держать все под железным контролем, но сейчас его мозг подернулся красной пеленой. Обескровленные. Истекшие кровью до смерти. Умерли уже две женщины — видеть это было ужасно, но, несомненно, еще ужаснее испытать это на себе. Ему виделись реки крови, улицы, залитые кровью, озера крови; толпы женщин, тонущих в крови; кровь, льющаяся, как дождь, насквозь пропитавшая землю.
Ну а… Какие были варианты? С самого начала его мозг, обученный научно обоснованному рациональному мышлению и расчетам, учитывающим все, свел результаты к показателям вероятностей, ясным и простым для понимания рядам и колонкам данных, к процентам и перспективным оценкам. Неминуемая глобальная катастрофа в будущем или героическая акция сейчас. Героическая в строго медицинском смысле: лечение, без сомнения, наносящее некоторый ущерб, но используемое в качестве последнего средства, когда бездействие может быть истолковано как причина, приведшая к смерти. Врачи занимаются этим миллионы раз каждый день и по всему миру. Ампутация пораженных гангреной конечностей. Удаление разъеденных раком глаз, носов, толстых кишок, легких. Замедленное убийство людей с помощью токсичных химикатов, лишь бы не дать опухолям убить их быстро.
В конечном счете, он не верил в то, что «Триаж» действительно убьет миллионы женщин. Он попросту не мог в это поверить. Они все спланировали досконально, подготовили более чем тщательно, скрупулезно протестировали. «Триаж» не создан для того, чтобы убивать. И вот теперь у них есть место — полюс; место, которое самой природой создано для того, чтобы убивать, — ведь другого подобного места на земле нет. Несомненно, в этом потустороннем аду есть нечто такое, что явилось причиной смерти этих женщин.
Да, он врал. Он врал Барнарду, причем неоднократно. Он врал Кендаллу и Бельво, когда заверял их, что согласен с планом Кендалла. И он врал, когда говорил Мерритт, что все три лидера «Триажа» решили продолжать действовать так, как ранее спланировали, следуя курсу, предложенному Кендаллом. Он чувствовал угрызения совести от этого вранья своим сподвижникам в руководстве «Триажем», но разве у него был выбор?
