Альберто Марини - Консьерж
— Ага… — Инспектор кивнул.
Впечатление, которое у Киллиана сложилось о следователе, радикально поменялось. Накануне он показался ему редким профессионалом, способным на быстрый, эффективный анализ человеческой психологии. Однако сейчас он недооценивал Киллиана, задавал ему поверхностные вопросы явно для того, чтобы запутать и потом поймать на противоречии.
— Молодой мужчина, с хорошей работой и стабильными отношениями совершает суицид… Вам не кажется это странным?
— Я не понял вашего вопроса.
— Как вы думаете, была ли у мистера Куната причина покончить с собой? Да еще таким жестоким, мучительным способом?
Еще одна ловушка. Киллиан не попался.
— Но… почему? Как он умер?
Инспектор отреагировал на слова Киллиана легкой улыбкой:
— Лежа в ванне, с кухонным ножом в горле.
Киллиан помолчал несколько секунд.
— Думаю, я не настолько хорошо его знал, чтобы судить.
— Да… Мисс Кинг рассказала нам интересную историю о вашем, как бы это сказать, любопытном знакомстве с мистером Кунатом.
— Что вы хотите сказать?
В голосе инспектора внезапно появились жесткие нотки:
— Я хочу сказать, что, с одной стороны, у нас есть предполагаемое и очень необычное самоубийство молодого человека, у которого не было никаких причин прощаться с жизнью и который даже несколько дней назад купил кольцо, чтобы сделать предложение своей девушке… А с другой стороны, у нас есть консьерж, который без разрешения входит домой к соседям.
Впервые с начала допроса Киллиан занервничал. Не из-за почти прямого обвинения, а из-за поведения инспектора. Эта агрессия, этот провокационный тон не могут быть настоящими. Человек с таким опытом не может так легко выйти из себя. Нападение было частью стратегии, которую Киллиану не удавалось расшифровать, и именно это его пугало и расстраивало.
— Мне не очень удобно говорить на эту тему, — тихо и покорно сказал он, глядя на обоих полицейских, стоявших перед ним. — Но думаю, после вашего обвинения у меня нет выбора…
Он сделал паузу и понял, что агенты ждут продолжения. Киллиан почувствовал, что снова начинает контролировать ход беседы.
— Я как-то был в комнате для стирки, где стиральные машины, и… случайно подслушал, как они спорили… они были в вестибюле…
— Мисс Кинг и мистер Кунат?
Киллиан чувствовал, что инспектора развлекает этот разговор. Консьерж попал в тупик и легко мог приговорить самого себя, запутавшись в показаниях. Рано или поздно наступит разоблачение. Следователь был уверен, что именно он сейчас дергает за ниточки, и его это устраивало.
— Из-за чего же они спорили?
— Честно говоря, я не понял… — смиренно продолжил Киллиан, — но он обвинял ее в каком-то обмане, а она все отрицала. Потом я догадался, что он обвинял ее в измене, что у нее что-то было с другим мужчиной.
— Потом? Когда потом?
— Когда поговорил с девочкой из квартиры напротив. Из квартиры 8Б.
— Которая вчера ходила за водой и подслушивала?
Киллиан кивнул. Он видел, как инспектор переваривает услышанное: впервые он получил информацию, которая его удивила.
— Девочка возвращается из школы около пяти вечера, и мы каждый день перекидываемся парой слов… С тех пор как я ее спас от каких-то хулиганов, которые пристали на улице. Честно говоря, в этом районе давно уже надо что-то сделать, принять меры… Это не первый раз, когда нападают на кого-то из жильцов…
Инспектор не удержался, махнул рукой, давая понять, что Киллиан отклоняется от темы разговора. Тот вернулся к сути:
— Ну вот, и она мне рассказала, что накануне ночью слышала через стену, как они сильно поссорились. Он кричал, что она беременна от другого мужчины.
Разговор принял совершенно неожиданный поворот, это было видно по лицу следователя.
— Может быть, это все детские преувеличения, — продолжал Киллиан, — но мне показалось, что это совпадает со ссорой, которую я невольно подслушал… вот я и связал это.
Почему-то (Киллиан не понял почему) инспектор был не очень доволен тем, как повернулось дело. Похоже, он принадлежал к тому типу следователей, которым интереснее работать с запутанными убийствами, чем с банальными случаями суицида: простое самоубийство может раскрыть любой деревенский полицейский, его же предназначение — это редкие криминальные случаи.
— Поднимись наверх, может быть, девочка еще дома, — сказал следователь второму полицейскому.
Киллиан взглянул на часы. Было 7:20.
— Обычно они выходят не раньше половины восьмого.
Полицейский в форме вышел.
— Дайте мне адрес вашей матери, пожалуйста, — попросил инспектор. Он говорил серьезно и давал понять, что разговор пока не окончен, а дело не закрыто.
— Конечно… Это в…
— Лучше напишите. — Инспектор протянул блокнот, открытый на чистой странице. — И напишите номер вашего мобильного и телефон матери, пожалуйста.
У Киллиана снова возникло впечатление, что этот мужчина недооценивает его ум и пытается заманить в примитивную ловушку. Он написал адрес и телефоны большими буквами, стараясь посильнее вытянуть и сузить все изгибы. Почерк был совершенно не похож на тот, что полицейские нашли на стене ванной комнаты Клары. Он даже постарался держать ручку по-другому, не так, как обычно, чтобы давление на бумагу было иным.
Пока он писал, в приподнятом настроении оттого, что вышел с честью из этой беседы, он придумал, как ее можно завершить.
— Честно говоря, вообще никогда не понимал, как можно взять и покончить с собой…
Инспектор смотрел, как он пишет.
— Да, я вас слушаю, продолжайте.
— Жизнь — это единственное, что у нас есть. И когда мы преодолеваем… когда проходят какие-то плохие моменты, обязательно наступает что-то хорошее. Всегда. Без жизни мы ничто. Без жизни мы просто исчезнем. — Он вернул блокнот инспектору. — Не понимаю, как можно хотеть исчезнуть…
Следователь прочитал написанное. Вроде бы все было в порядке.
— Вы в курсе, как себя чувствует мисс Клара? Все это так ужасно… Я так за нее переживаю…
— Она наверху, у себя, — удивил его инспектор. — Вчера, когда в квартире все было вверх дном и везде была кровь, мы не смогли толком провести обыск.
Внезапно Киллиан вспомнил про айфон Марка, который все еще лежал в кармане его пальто. Но даже вероятность лишних подозрений, которые может породить отсутствие телефона, была ничем по сравнению с тем фактом, что Клара совсем рядом, в этом доме. Девушка, рядом с которой он провел почти все ночи с тех пор, как начал здесь работать, никуда не уехала.
— Хорошо, не исключаю, что позвоню вам в ближайшие дни.
— Буду раз снова поговорить с вами.
Они пожали друг другу руки.
— Одна просьба. Постарайтесь все-таки отдохнуть. От недостатка сна можно и умереть. — Полицейский улыбнулся. — Это еще одна знаменитая фраза моего деда.
И инспектор, насвистывая, пошел по коридору, а его лицо так ни на секунду и не выдало его истинных мыслей.
Киллиан вышел в вестибюль здания с чемоданом и коробками и стоял у почтовых ящиков в тихом ожидании. Соседи, выходившие из дома, вежливо здоровались; они неуютно себя чувствовали, сталкиваясь с бывшим консьержем, о котором уже успели забыть.
То, чего он ждал, произошло в 9:38. Двери лифта открылись, и в холл вышла Клара вместе с женщиной лет шестидесяти, седой, но очень похожей на нее лицом. Их сопровождал инспектор.
Наконец-то, после всего, что произошло он увидел Клару. Увидел результат своего долгого, тяжелого и успешного труда. Наконец-то. Зрачки Киллиана расширились. Его глаза сейчас были живыми, как никогда. Он выпрямился, отделившись от почтовых ящиков, и почувствовал, как его организм заряжается адреналином. Лицо девушки было искажено болью, ее было не узнать: красные, опухшие глаза, бледная кожа. Не верилось, что когда-то она была способна улыбаться; весь ее вид выражал чистое страдание, пустившее глубокие корни.
Киллиан подошел ближе:
— Мисс Кинг, приношу вам глубокие и искренние соболезнования.
Клара посмотрела на него невидящим взглядом, на ходу, как будто не узнала.
— Это страшная трагедия. Я не знаю, что сказать. Я практически его не знал, но уверен, что он был хорошим человеком.
В глазах Клары появились слезы.
— Я знаю, что вам сейчас очень больно. Но вы должны знать, что так надо. — Мать Клары удивленно вскинула брови. — Сейчас вы испытываете сильную боль, потому что любовь тоже была очень сильной. Любить кого-то — это всегда риск. — Киллиан взял девушку за руку. — Если мы не хотим страдать, мы не должны любить… — он улыбнулся, — но жить без любви было бы невозможно.
Девушка подняла руку и погладила консьержа по щеке в импульсивном, почти детском порыве.
— Спасибо, Киллиан, — удалось ей выговорить.
