Жан-Кристоф Гранже - Кайкен
Пассан помчался по ступенькам, расталкивая жильцов, которые перекрикивались с разных этажей. Шарил взглядом по лицам, инстинктивно пытаясь вычислить убийцу. Лишь сейчас он вспомнил, что сказала Наоко. «Она там. Наверху». Но кого она имела в виду — Сандрину или убийцу?
На первом этаже уже хлопотали врачи «скорой» и полицейские. Наоко нацепили на лицо кислородную маску, а на шею надели специальный корсет. Пассан подошел к двум мужчинам, которые как раз собирались переложить ее на носилки. Третий — похоже, врач — в упор смотрел на него.
— С ней все будет в порядке? — задал вопрос Оливье.
— Вы кто? — вместо ответа спросил его мужчина.
— Муж.
Врач промолчал, только рукой сделал знак санитарам, хлопотавшим вокруг Наоко. Те дружно подняли ее и уложили на носилки.
— Я спрашиваю, что с ней? — Пассан схватил врача за воротник халата и резко развернул лицом к себе.
— Успокойтесь. — Врач даже не поморщился — он в своей жизни всякого навидался. — Рана неопасная, но она потеряла много крови.
Пассан выпустил врача и перевел взгляд на Наоко, которую уже несли к машине «скорой помощи». В этом шейном корсете, под серебристым термоодеялом, она напомнила ему Патрика Гийара после провалившейся попытки взять его на месте преступления.
— Куда вы ее везете?
— Понятия не имею.
— Вы что, издеваетесь?
— Откуда я знаю, где есть свободные места? Позвоните через полчаса на центральную станцию.
Пассан не стал настаивать. В общем-то, бригада «скорой» действовала строго по правилам. Он сам тысячу раз наблюдал аналогичные сцены. Тот факт, что сейчас пострадавшей была его жена, ничего не менял в обычной процедуре. Он побежал к машине, желая что-нибудь сказать Наоко, но дверцы уже захлопнулись.
Медицинский фургон сорвался с места и с завыванием сирены умчался вдаль — вот и все, что Пассан успел увидеть. К горлу подкатила тошнота. Не смей разнюниваться. Убийца — мужчина или женщина — еще где-то поблизости. Пассан решительным шагом вернулся в подъезд, где полицейские безуспешно пытались успокоить взволнованных зевак.
— На улицу никого не выпускать! — крикнул он, демонстрируя полицейское удостоверение. — Выставьте оцепление вокруг всего дома!
Люди повиновались ему, даже не поинтересовавшись, кто отдает приказы. На сотрудников полиции документ государственного образца действует магически, никому и в голову не придет заподозрить, что его обладатель — самозванец.
— Вы двое — со мной. — Пассан кивнул двум сотрудникам, потевшим в форменных каскетках. — Очистите лестницу. Разгоните всю эту публику по квартирам!
Напоследок он обернулся к единственному здесь офицеру:
— Вызовите подкрепление. И позвоните прокурору парижской уголовки.
После секундного замешательства полицейские бросились выполнять указания: выгнали прочь посторонних и оттеснили с лестницы жильцов. Обстановка немного нормализовалась. Хлопали двери, пустели лестничные клетки. Пассан поднимался по этажам, перед глазами по-прежнему стояла страшная картина мертвой Сандрины. Неужели женщина действительно способна сотворить такое?
Наверное, да, решил он. Она могла подняться выше, когда он остановился на третьем этаже, а потом, пока он осматривал квартиру Сандрины, спокойно спуститься. Если только не спряталась где-то в подъезде. Но тогда зеваки должны были ее заметить. Следовательно, она все еще здесь. Где-то в этих стенах.
Он добрался до шестого этажа, на полную мощность включив личный локатор, чутко улавливающий негативные волны. Нет, ничего подозрительного. На лестнице стояла тишина. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил служебную лестницу, которая вела на крышу.
Пассан локтем толкнул люк, подтянулся на руках и выбрался наружу. Крыша была плоской, как баскетбольная площадка. То тут, то там торчали трубы и виднелись вентиляционные коробки, под которыми поблескивали лужицы воды. Вдалеке расстилался Париж, опоясанный кольцевым бульваром. Над крышей от жары поднимался легкий туман, что казалось удивительным, учитывая, какой холодный в этом году выдался июнь. Вдруг вспомнилось то время, когда на него регулярно нападали приступы головокружения и он не мог подняться на мало-мальски высокое место без того, чтобы не почувствовать притяжение пустоты, неудержимо влекущей к себе. Но то время прошло, и от одной этой мысли он испытал легкое удовлетворение. Сегодняшние его бесы выступали во плоти: они убивали холодным оружием и оставляли на стенах кровавые надписи иероглифами.
Он извлек из кобуры пистолет и, настороженно вслушиваясь, двинулся вперед, повторяя вполголоса: «Сандрины больше нет… Сандрины больше нет…» — словно сам себя пытался убедить, что не спит. Может быть, убийца скрывалась за дымовой трубой? Пассан продвигался медленно и осторожно, обеими руками сжимая «глок». Под ногами скрипели мелкие камешки. Обошел первую трубу — никого. Вторую — чисто. Он внимательно осматривал крышу, ничего не упуская. Потом бросил взгляд на часы: с падения Наоко прошло примерно полчаса.
Убийца уже далеко.
Он вернулся к лестнице, и тут его осенило. Он дернул дверь лифта на шестом этаже. Не поддается. На пятом и четвертом — то же самое. Третий этаж, за ним — второй. Аналогично. На первом этаже на кабине лифта все так же болталась табличка «Не работает». Пассан дернул дверь.
Она открылась. В кабине царил полумрак.
Он громко выругался. Убийца воспользовалась охватившей весь подъезд паникой и просто спряталась в лифте. И никто не догадался в него заглянуть.
67
Они поменялись ролями: теперь уже Пассан нетерпеливо расхаживал перед лежащей в кровати Наоко. Больница была другая — педиатрическая имени Робера Дебре, — но отдельная палата мало чем отличалась от его собственной: та же унылая обстановка, отсутствие комфорта. Такие же бежевые стены, стойкий запах дезинфекции, невыносимая жара…
16.00. Фифи съездил в школу верховой езды и забрал Синдзи и Хироки. Отвезти их в Сюрен он не мог, в квартиру Сандрины — тем более. Поэтому они пообедали в «Макдоналдсе», а потом забурились в кино — как в бомбоубежище. Фильм заканчивался в шесть вечера: что делать дальше, будет видно.
Пассан уже несколько минут повторял одни и те же вопросы, не обращая внимания на слабость Наоко, накачанной обезболивающими. Операция по зашиванию раны на спине длилась почти час.
— Прекрати метаться… — прошептала она. — Я от тебя устала.
— Это чудо, что ты осталась жива.
— Все хорошо. У меня ничего не сломано. Спроси у врача. Простая царапина.
— Царапина? От удара мечом?
— Лезвие только скользнуло по коже. Мне повезло. Машина смягчила удар. А синяки пройдут.
— Чудо, твою мать… — проворчал Пассан и энергично потряс головой.
Наоко лежала в постели неподвижная, как сфинкс. Из локтевого сгиба у нее торчала игла капельницы.
— Что именно ты успела увидеть? — упорно продолжал расспрашивать он.
— Я тебе уже десять раз говорила: ничего.
— Ты видела, кто убил Сандрину? Видела ведь?
Японка приподняла было руку, но тут же бессильно уронила на постель.
— Я увидела просто фигуру. В черном. Она стояла за Сандриной. А потом хлынула кровь. Все вокруг стало красным. Я еле успела добежать до окна.
— А больше ты ничего не помнишь? Ни одной детали?
— Мне кажется, это была женщина.
— Японка?
— Если судить по тому, как она держала катану, то да. Она же убила ее с одного удара. — Наоко перешла на шепот: — Бедная Сандрина… Со всеми этими кимоно…
Она не смогла договорить и заплакала. Но у Пассана не было времени на выражение сочувствия. Следующими в списке убийцы шли они, в этом он не сомневался. Надпись иероглифами, маска театра Но, кимоно. И вот теперь — катана. Убийца уважала старинные традиции. Те самые, что вызывали в нем такое восхищение.
— Ты знал, что у нее рак?
— У кого?
— У Сандрины. В конечной стадии. Жить ей оставалось пару месяцев.
Вот так новость.
— Вскрытие еще не делали, — извиняющимся голосом пояснил Пассан.
— Да, судить о человеческой жизни способен только патологоанатом.
— Очень смешно.
— Ты не понимаешь, что происходит? — Наоко села в постели. — За своими проклятыми ссорами, разводами и дележкой детей мы проглядели самое важное! Мы с головой ушли в свои мелкие дрязги и даже не заметили, что наша лучшая подруга медленно умирает у нас на глазах!
— Что-то наши дрязги не кажутся мне такими уж мелкими, — попытался оправдаться Пассан.
— Когда я увидела в шкафу все эти кимоно, я подумала, что это она вламывалась к нам в дом, — продолжала Наоко безжизненным голосом, обращенным скорее к самой себе. — Дикость, конечно, но в тот момент…
— Чего она хотела на самом деле?
