Дэвид Хьюсон - Укус ящерицы
Тереза пробежала взглядом по остальным распечаткам. Сильвио дышал ей в ухо.
– Эврика! – Восторга хватило на добрых три секунды.
Четыре образца вагинальных выделений указывали на Беллу. Идентифицировать остальные двенадцать не удалось.
– Когда-нибудь… – пробормотал Сильвио.
За этим последовало то, что Тереза слышала уже не раз. Что мир был бы совсем другим, более безопасным, если бы всем при рождении присваивали метку, если бы данные на всех жителей Земли хранились в некоем гигантском компьютере и если бы Файлы были доступны любому лентяю-полицейскому, который за отсутствием желания пользоваться мозгами или искать улики мог бы запросто идентифицировать преступника по капле крови или семенной жидкости.
– Я уже говорила раньше, – перебила его Тереза, – и скажу еще. Ты не прав. Людям надо оставить немного личной тайны, иначе они перестанут быть людьми.
Она подумала о лежащей в сумочке салфетке которую едва не отправила в мусорницу, но все же сохранила. На всякий случай Нику она, разумеется, ничего не сказала, хотя и подозревала что Эмили, может быть, рассчитывала именно на это: передать новость через третье лицо. Не помогло. Ник все равно услышал что-то в ее голосе. От него ничто не ускользало.
– Никто не хочет знать о других все. Это противоестественно. Это…
«Сосредоточься на главном, – напомнила она себе. – Отложи в сторону мелочи и займись делом».
Подумать было о чем. Белла спала с Хьюго Мэсситером. Возможно, именно он и являлся отцом ребенка. В любом нормальном полицейском расследовании эти факты стали бы отправными точками, теми кусочками информации, которые человек вроде Лео Фальконе собрал бы вместе, пережевал и использовал в качестве инструмента для извлечения других, более убедительных доказательств. А уже потом попытался сложить более или менее полную картину произошедшего. Только вот у них с Сильвио не было ни ресурсов, ни времени для такой работы.
– Вот что, Сильвио, поставь себя на место детектива, – распорядилась она. – Женщину сожгли в печи. Какие тебе нужны ключевые факты?
Он пожал плечами. Такие игры были не в его вкусе.
– Температура. Мы можем добыть еще какие-то вещественные доказательства? Из останков?
– Нет, нет и нет! – завопила Тереза, подавляя недостойное желание отхлестать ассистента по бледным дряблым щекам. – Думать должны мы! Не они, а мы!
– Ты же знаешь, я в этих делах ничего не понимаю, – признался он. – Ну наверное, надо понять, как она туда попала. Полицейские всегда об этом спрашивают.
А вот и нет. Не всегда. Теперь, когда Фальконе оказался в стороне от расследования, официальная версия сводилась к тому, что в печь Беллу засунул Уриэль, а поскольку дать показания он не мог, всякие там «почему», «как» и «зачем» никого уже не интересовали.
Две насильственные смерти. И полиция даже не попыталась прояснить один из важнейших аспектов любого расследования. Как?
Немалый опыт сотрудничества с детективами позволял Терезе реконструировать ситуацию. Заставить человека залезть в пылающую печь не так-то просто. Скорее всего это даже невозможно. Каким бы сильным ни был нападающий, какой бы слабой ни была жертва. Следовательно, для начала Беллу лишили возможности сопротивляться. И сделали это не с помощью магии или алхимии, а по старинке, верным ударом по голове. А насилие всегда оставляет после себя следы. Хорошо знакомые следы.
– Господи! – прошептала она. – Я, должно быть, спятила. У нас на руках два убийства, и никто – даже старик Альберто Този – не видел и пятнышка крови. Пусть кто-нибудь убедит меня, что это обычное дело.
Она посмотрела на часы и набрала номер Рафаэлы Арканджело. Только бы та не была в больнице. Утром Рафаэла сообщила, что Фальконе, который так и не пришел в себя, собираются отправить на магнитно-резонансную томографию в надежде, что машина обнаружит в его пораженной голове некие признаки скорого возвращения в мир живых. Процедура должна была продлиться не менее часа. Тереза познакомилась с томографами в свою бытность врачом и оптимизма Рафаэлы не разделяла. Чаще всего машина не сообщала вообще ничего, и это было хорошей новостью, потому что если она что-то сообщала, то лишь исключительно плохое.
– Есть что-то новое? – сразу спросила Рафаэла. – В больнице сказали, что проводят тесты. Я остаться не могла. Слишком тяжело.
– Обычно обработка информации занимает несколько часов, так что результаты будут у консультанта не раньше вечера. Новостей нет. Все, к сожалению, по-прежнему. Хотя это не так уж и плохо. Я хотела…
На другом конце линии повисла напряженная тишина.
– Бедный Лео, – выдавила наконец Рафаэла.
– Я хотела спросить… Вы ничего не нашли?
– Извините, совсем забыла.
Но отступать после первой попытки Тереза не собиралась.
– Сейчас на острове кто-то есть? Кроме вас?
– Нет. Братья уехали к адвокату. Думаю, их еще долго не будет. Похоже, синьор Мэсситер внес в контракт какие-то изменения. Весьма значительные. Впрочем, мы уже не в том положении, чтобы отказаться от сделки.
– Вы не против, если мы приедем? Я хотела бы взглянуть на спальню Беллы. Может быть, взять еще несколько образцов.
Она рассчитывала повторить удачный трюк Эмили, хотя даже в случае успеха не могла бы доказать, что Мэсситер был на острове в ночь убийства.
– Конечно. Приезжайте.
– И еще одно. Пожалуйста, подумайте хорошенько. Видели ли вы что-нибудь после той ночи – что угодно, – со следами крови? Пятна на стене или на полу. На одежде. Ну… я не знаю.
Рафаэла молчала. Тереза замерла.
– Рафаэла?
Она даже представила ее – с трубкой в одной руке, другая застыла у рта, брови сведены.
– Знаете, – произнесла наконец Рафаэла, – приезжайте поскорее. Я, кажется, кое-что упустила.
Глава 11
Старенькая, тридцатилетняя «Сессна-180» выполнила крутой поворот на сорок градусов над сверкающей, в мелких барашках волн лагуной. Высокие крылья и пара громадных поплавков «Эдо» вместо шасси придавали ей сходство с неуклюжей красно-белой птицей. Андреа Коррер, владелец двух отелей в Лило, двух ресторанчиков на Сан-Марко и одного из крупнейших в городе турагентств, сунул в рот очередную сигарету и налег на штурвал, пытаясь вспомнить правила посадки на воду, которым его учили девять лет назад на кишевшем аллигаторами озере в нескольких милях от Орландо. За десять лет Коррер налетал почти тысячу часов и считал себя хорошим пилотом-любителем, так что когда к нему подошел незнакомый молодой полицейский и, размахивая жетоном и ссылаясь на срочные обстоятельства, потребовал поднять его в воздух, он не колебался. К тому же незнакомец пообещал заплатить за керосин. Профессиональной лицензии у Коррера не было, поэтому деньги он взял (в счет будущих расходов), но квитанцию выписывать не стал, тем более что ее у него никто и не потребовал.
Проблема была только одна, и она могла обернуться как ценным призом за летное мастерство, так и позорным провалом. Коста наивно полагал, что если он обнаружит то, что ему надо, Коррер просто посадит самолет на воду, подвезет его к берегу, высадит, развернется и улетит домой. Принимая во внимание тот простой факт, что каждый посторонний обращал внимание прежде всего на поплавки, такая ошибка была понятна и простительна. Никто при этом почему-то не замечал обычного шасси. Купить эту дорогую и старую амфибию Коррера уговорил один завсегдатай летного клуба, забывший упомянуть маленькую, но немаловажную деталь: закон запрещает поплавковым самолетам совершать посадку в лагуне. Только в море. Бурные воды Адриатики, однако, обещали нелегкое испытание даже опытным пилотам-профессионалам. Единственную в своей жизни посадку на воду Коррер совершил на озере Пайпер-Каб во Флориде, где проходил курсы в местной летной школе. Но там роль летного средства играл маленький древний двухместный аппарат из дерева я брезента, заводить который приходилось стоя на поплавке и раскручивая пропеллер вручную. Аппарат тот больше напоминал игрушку, чем настоящий самолет, а озеро, ясную гладь которого тревожил разве что легкий бриз, не шло ни в какое сравнение с лагуной.
«Сессна-180» – непростая машина, со сложной системой Управления и неудобным убирающимся шасси. Да и лагуна это вам не тихий Эверглейдс, а скорее море в миниатюре, изменчивое, коварное, с невидимыми подводными течениями и частыми порывами ветра, прилетающего с Доломитовых гор. Здравый смысл подсказывал Андрее Корреру, что уступать требованиям молодого полицейского – чистое безумие. Гордость же нашептывала, что другой такой возможности больше не представится, а если случится что-то ужасное, вину можно всегда свалить на полицию.
Они уже облетали едва ли не все разбросанные по лагуне мелкие островки, держась на минимально разрешенной высоте и на предельно низкой скорости – только ради того, чтобы сидевший в правом кресле пассажир имел наилучший обзор. Коррер потерял счет выкуренным сигаретам. Из всего множества островов он знал лишь несколько: Сан-Франческо дель Дезерто с францисканским монастырем; Ладзаретто Нуово, куда раньше отправляли прокаженных и где теперь ветшали заброшенные армейские постройки; и Санта-Кристина с крошечной кирпичной церквушкой. Остальные были всего лишь точками на туристской карте, перечнем незнакомых названий: Ла-Салина, Ла-Кура, Кампана, Сант-Ариано… Заросшие травой каменистые осколки, давно оставленные людьми, память о которых хранили разве что редкие полуразвалившиеся строения.
