Стивен Кинг - Дорожные работы
— Я бы очень хотел встретиться с вами на следующей неделе. Поговорить с глазу на глаз.
— Нет. Это исключено. Я вам не исповедник. Встречаться я с вами ни за что не стану. Даже разговаривать больше не буду. По правде говоря, Доус, я предпочел бы даже в газетах про вас не читать.
— Но ведь речь идет просто об инвестициях. О самых обыкновенных.
Мальоре приумолк.
— Нет, — ответил он в конце концов.
— Но уж за это вам точно никогда не придется отвечать, — заверил он. — Я просто хочу основать… небольшой попечительский фонд в пользу одного лица.
— Вашей жены?
— Нет.
— Заезжайте во вторник, — вздохнул Мальоре. — Возможно, я вас приму. А может — передумаю.
И он повесил трубку.
Сидя в гостиной на диване, он думал об Оливии и о жизни — эти мысли странным образом переплетались в голове. Размышлял о том, как выполнить пожелание УЕЗЖАЙТЕ. Подумал о Чарли и вдруг поймал себя на том, что не может вспомнить его лицо — разве что отдельные фотографии. Почему же тогда все это с ним происходит?
Внезапно решившись, он раскрыл телефонный справочник и нашел раздел «Путешествия». Позвонил. Услышав приветливый женский голос, который проворковал в трубку: «Туристическое агентство Арнольда. Чем мы можем вам помочь?» — он положил трубку и поспешно отступил от телефона, озабоченно потирая руки.
12 января 1974 года
Кегельбан «Ревел-Лейнз» располагался в длинном, залитом светом и музыкой здании, из которого наружу неслись трели музыкальных автоматов, смех и выкрики, звяканье жетонов, щелканье сбиваемых кеглей, клацанье бильярдных шаров и прочие звуки веселья.
Он прошел к стойке, получил пару красно-белых тапочек (прежде чем с ними расстаться, служитель торжественно обрызгал их дезинфицирующим аэрозолем из баллончика), натянул их и направился к дорожке номер 16. Двое игроков уже катали там шары. Одного он узнал сразу — это был тот самый механик, который менял глушитель в гараже, когда он приехал к Мальоре в первый раз. Знакомым оказался и второй, сидевший за столиком и подсчитывавший очки. Этот парень приезжал к нему домой в телевизионном фургоне. Сейчас он потягивал пиво из вощеного бумажного стакана. При его приближении оба подняли головы.
— Меня зовут Барт, — представился он.
— А меня Рэй, — сказал сидевший за столиком. — А это, — он кивнул в сторону механика, который как раз бросал шар, — Алан.
Брошенный умелой рукой шар прогромыхал по центру дорожки, и сбитые кегли брызнули во все стороны. Алан раздосадованно крякнул: одна кегля слева и две справа остались стоять. Он запустил второй шар, который, опрокинув две кегли, свалился в желоб.
— Ч-черт, — процедил он. Потом повернулся: — Здравствуйте, Барт.
— Здравствуйте.
Они пожали друг другу руки.
— Рад познакомиться, — сказал Алан. Затем обратился к Рэю: — Давай начнем новую партию и Барта заодно подключим. Тем более что я все равно в пух и прах продулся.
— Ладно.
— Давайте, Барт, присоединяйтесь к нам, — пригласил Алан. — Начинайте сами.
В кегли ему не доводилось играть уже лет пять. Выбрав подходящий по руке двенадцатифунтовый шар, он с ходу зашвырнул его в левый желоб. Провожая шар взглядом, он ощущал себя полным ослом. Второй шар он бросал уже аккуратнее, но тот подпрыгнул и сбил всего три кегли. Рэй с первого же броска метко вышиб все кегли, а Алан первым шаром сбил девять, а вторым — все остальные.
После пятого раунда у Рэя было 89 очков, у Алана 76, а у Барта всего 40. Однако игра захватила его; потная спина, давно забытые мышечные ощущения — все это доставляло удовольствие.
Он настолько увлекся игрой, что в первое мгновение даже не понял смысла фразы, вскользь оброненной Рэем:
— Это называется мальглинит.
Он повернул голову, хмурясь незнакомому слову, и вдруг — понял.
— Хорошо, — сказал он.
— Он изготовлен в виде четырехдюймовых шашек. Всего сорок штук. Каждая из них в шестьдесят раз превосходит по мощности динамитную шашку.
— Ого, — произнес он; сердце у него внезапно оборвалось. Между тем Алан, выбив все кегли, высоко подпрыгнул на радостях.
Настал его черед бросать, и он выбил семь кеглей. Рэй опять вышиб все. Алан сменил шар и направился к дорожке.
— Шнура там четыреста футов. Заряд электрический, взрывается при замыкании. От паяльной лампы лишь оплавится. Он… Ух, здорово ты их, Алан!
Алану тоже удалось сбить все кегли с первого раза.
Он встал, зашвырнул оба шара в желоб и вернулся на место. Рэй продолжил:
— Вам также понадобится автомобильный аккумулятор. Есть у вас?
— Да, — кивнул он. И посмотрел на счет. У него было 47 очков. На семь больше, чем лет.
— Если нарежете шнур на равные части и подсоедините вместе к батарее, то можно взорвать все одновременно. Вы меня понимаете?
— Да.
У Алана снова получился удачный бросок. Он подошел, улыбаясь до ушей.
— Во как надо! Теперь я от тебя всего на восемь очков отстаю.
Он двумя бросками сбил шесть кеглей и сел на место. Рэй спросил:
— Вам все понятно? Вопросы есть?
— Нет. Мы уже можем уйти?
— Разумеется. Хотя на вашем месте я бы еще немного попрактиковался. У вас в последнюю минуту дергается запястье, поэтому шар летит мимо.
— Дьявольщина! — выругался Алан, промахнувшись второй раз подряд.
— Нечего было хвастать! — расхохотался Рэй. — Тебе еще до меня тянуться и тянуться.
Судя по ослепительной неоновой вывеске, украшавшей вход в бар «Таунлайн», владельцев бара энергетический кризис не затронул. Неоновые буквы гасли и загорались с бессмысленной, вечной уверенностью. Ниже на белом щите крупными буквами было выведено:
ТОЛЬКО СЕГОДНЯ
РОК-ГРУППА «ОЙСТЕРЗ»
ПРОЕЗДОМ ИЗ БОСТОНА
Справа от бара на расчищенной от снега стоянке выстроились автомобили; посетителей в этот субботний вечер было хоть отбавляй. Въехав на стоянку, он заметил, что она изгибается в виде буквы «Г» и заворачивает за угол здания. Свободные места там еще оставались. Он поставил машину, выключил мотор и вышел.
Подморозило, хотя холод ощущался не сразу, а лишь секунд через пятнадцать, когда немели уши. Ясное небо усыпали мириады звезд. Из бара гремела музыка. «Ойстерз» исполняли песню, которую он узнал сразу, — «После полуночи». Он даже вспомнил, что песню эту написал Дж. Дж. Кейл, и тут же сам удивился, что запомнил настолько бесполезную информацию. Поразительно все-таки, с какой легкостью мозги забиваются всякой чепухой. Он помнил фамилию автора песни «После полуночи», но не мог представить себе своего мертвого сына. Чертовски несправедливо.
Рядом с его фургончиком остановился синий пикап «додж»; Рэй и Алан вылезли наружу. Выглядели оба уже деловито, да и одеты вполне солидно — теплые куртки военного покроя, теплые перчатки.
— Вы должны передать нам кое-какие денежки, — напомнил Рэй.
Он вынул из кармана пальто конверт и протянул им. Рэй заглянул внутрь и порылся в купюрах, скорее оценивая на глазок, нежели пересчитывая.
— Все в порядке, — сказал он. — Открывайте багажник.
Он открыл заднюю дверцу (в паспорте его «форда» она почему-то именовалась «волшебной»), и Рэй с Аланом вдвоем перетащили в фургон тяжелый деревянный ящик.
— Шнур на дне, — сказал Рэй, отдуваясь; на морозном воздухе из его рта вылетали клубы пара. — Не забудьте — вам необходим источник питания. Без электрического тока можете запросто втыкать эти палочки в торт вместо праздничных свечек.
— Я помню.
— И почаще играйте в кегли. Бросок у вас мощный.
Они сели в «додж» и уехали. Пару минут спустя отъехал он, так и не увидев воочию «Ойстерз». Уши у него закоченели, но в машине быстро отогрелись, и их стало покалывать.
Вернувшись домой, он затащил ящик в гостиную и вскрыл крышку с помощью отвертки. Шашки взрывчатки выглядели именно так, как описал Рэй: словно серые восковые свечи. Они были уложены на газету, под которой находились два толстых мотка белого шнура. Кольца шнура были скреплены белыми же пластмассовыми закрутками, точно такими же, что он обычно использовал для своих мусорных пакетов.
Он убрал ящик в стенной шкаф и попытался выкинуть мысли о нем из головы, однако ящик как будто источал какие-то зловещие миазмы, которые, медленно расползаясь из шкафа, постепенно заполнили весь дом; словно в этом шкафу давным-давно случилось нечто ужасное, а теперь ядовитые и зловонные испарения отравляли уже всю атмосферу.
