Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца
Проблемы семьи Корлеоне заставили снять вопрос о Джерачи с повестки дня, несмотря на его скрытость от постороннего глаза.
Двух лет хватило, чтобы Ник Джерачи исчез со страниц газет. Его успешно забыли. В определенных кругах появилось выражение «дело рук Джерачи», которое значило, что у следствия нет подозреваемых в убийстве. Народ не медлил, отыскивая новые объекты для удовлетворения аппетита, жаждущего хлеба и зрелищ. Смерть Джуди Бьюканан сыграла на руку, а затем пошли другие деликатесы. Их подавали свежими каждый день. Мать честная, Файрбол Робертс погиб в аварии! Выше нос: открытие Всемирной выставки! Только… боже, что происходит на юге с неграми! Собаки! Пожарные шланги! Убийство! Молодые тела погребены под оползнем! Но подождите, ребята, взгляните сюда: все поют: «йе, йе, йе» — это битломания!
Бери, жри, хавай.
Официально Ник Джерачи считался мертвым. Жена подала документы, чтобы узаконить свое положение вдовы. Единственной помехой было отсутствие трупа. Одна теория гласила, что останки замурованы в бетонный столб на стадионе Ши, другая утверждала, будто Ник захоронен под пятиугольной плитой на бейсбольном поле. Спортивные комментаторы часто откалывали шутки по этому поводу: «Плохая новость — «Мете» не получили ни одного очка. Хорошая? Ник Джерачи может покоиться с миром».
Однако люди круга Джерачи мыслили иначе. Что такое два года? Многие совершали более впечатляющие подвиги. На Сицилии один мафиози исчез почти на двадцать лет, а потом появился в полном здравии. Он не покидал остров и все это время тайно управлял своей империей.
Если бы Джерачи убили, кто-нибудь взял бы на себя ответственность за его смерть, учитывая, какую благодарность следовало ожидать от клана Корлеоне. Разделайся Корлеоне с ним сам, он бы обязательно оставил труп.
Память о Нике — повод для дополнительных беспокойств.
Даже спустя два года после исчезновения неудачи в преступной организации приписывались ему, и отнюдь не с тем юмором, что звучал в адрес плохой игры нью-йоркских «Мете». Прежде Джерачи находил выходцам из Сицилии работу в пиццериях по всему Среднему Западу. Они жили честно, вдалеке от мест, куда их могли в один прекрасный день позвать, чтобы выполнить просьбу босса. Никто не знал, где эти люди, кроме Джерачи, который держал все в голове.
Некоторых, впрочем, запомнили. Преступникам из Сицилии предлагали остаться в Нью-Йорке при Сакрипанте или Нобилио. Однако было множество других, никому неизвестных, и каждый раз, когда якобы обыкновенный водитель грузовика убивал грабителей, пытавшихся захватить груз, или когда душили курьера, отвозившего навар Корлеоне из Лас-Вегаса, в воздухе витала мысль, будто виновен во всем какой-нибудь дружелюбный простак, который спокойно работает поваром в захолустном ресторане штата Индиана.
Стоит найти Джерачи, и не придется пытать его на предмет неписаного списка сицилийцев. Едва в его голове застрянут три пули, взбив серое вещество в кашу, проблемы исчезнут. Иммигранты, кем бы ни были, продолжат мирно жить, станут опорой общества, а не угрозой. Судьба именно это им и сулила.
И если бы, дорогой читатель, среди них оказался ваш отец, вы бы никогда об этом не узнали. Его фамилия — ныне и ваша, — вероятно, у деда была другой. Имя ему дала, скорее всего, не мать. Он поднялся из ресторанного бизнеса до иных высот, неплохо знал язык, чтобы выдать себя за грека, испанца или араба или просто за человека, который, как многие американцы, не любит вспоминать о своем прошлом. Что было, то было, и теперь это неважно, ведь он — подданный США. Его дети — американцы. Он избавился от исторических корней, дав присягу новому флагу и местной спортивной команде, деньгам, чистой машине, ухоженной лужайке и уплате налогов на имя им же вымышленного человека.
В ЦРУ действовала такая же программа под названием «Очень непростые парни». Там, однако, вербовали людей не с Сицилии, а из Йельского университета или любого военного училища. Их использовали не для политических убийств, а в более коварных целях. Они возглавляли компании, остававшиеся на плаву благодаря поддержке правительства, становились богатыми, несмотря на отсутствие усердия и деловой хватки, и, когда приходило время, выдвигались на государственную должность или для ведения дел за рубежом. Никто не исчезал. Многие перестраивались: дети привилегированных изображали из себя простых людей. Миллионы избирателей покупались на подлог. Они сами начинали верить в свое преображение. Как минимум три президента Америки вышли из этой программы.
В книге «Выгодная сделка Фаусто», которую все же опубликовали, Ник Джерачи сравнивает собственную систему с ЦРУ, в котором действовал одноглазый полевой агент по имени Айк Розен, в чьем существовании усомнился Специальный комитет палаты представителей по политическим убийствам и смене режима. В то время делегат от ЦРУ заявил, что не существует никакой тайной программы, и назвал мемуары Джерачи «вымышленным романом». Недавно были рассекречены документы, доказывающие обратное, хотя по сей день не всплыло ни одного факта об Айке Розене.
Согласно книге, Розен помогает Джерачи оставаться на шаг впереди от мстительных преследователей. Он пытается спасти Майкла Корлеоне от обвинений в убийстве — убийстве Ника.
Даже те, кто упорно придерживается версии Джерачи, полагают, что Розен — вымышленный персонаж, который имел несколько прототипов.
* * *Поскольку Майкл Корлеоне годами стремился к законному бизнесу, а теперь Том Хейген был вынужден только им и заниматься, компании процветали, несмотря ни на что. Помимо Всемирной выставки 1964 года, которая стала священной дойной коровой, деньги текли от автостоянок, домов для панихид, передвижных лотков, баров, ресторанов, торговых автоматов, отелей и казино, строительства и, больше всего, от коммерческой недвижимости, в особенности от пригородных торговых пассажей — истинной золотой жилы. За это Майкл был благодарен двум партнерам, имеющим многолетнюю связь с Вито Корлеоне. Рэй Клеменца, сын Питера, настроил торговых пассажей по всей стране. Роджер Коул (на самом деле Руджеро Коломбо) считался одним из самых успешных застройщиков и инвесторов в Нью-Йорке. Его компания, «Рекс», была названа в честь любимого щенка, из-за которого семью маленького Руджеро чуть не выселили из дома, но Вито Корлеоне образумил домовладельца. Майкл не просто владел крупным пакетом акций в бизнесе каждого из них, он нанял бухгалтеров, чтобы проверять их бухгалтеров: не дай бог в счетных книгах или в налоговой декларации появится нечто хоть отдаленно незаконное.
Однако бизнес, управляемый Ником Джерачи, боролся за выживание. Доля семьи в торговле наркотиками резко уменьшилась, тайно проводимая им операция с использованием остатков regime Санни Корлеоне вместе с сицилийским capo di tutti сарі Чезаре Инделикато переросла в партнерство с Инделикато и семьей Страччи в Нью-Джерси, которая контролировала доки, куда сгружались все наркотики. Страччи забирали шестьдесят процентов прибыли в США вместо прежних десяти, и единственной причиной тому были выдающиеся способности их capo, руководившего доками, в то время как Корлеоне не смогли найти достойного человека делать это грязное дело.
Профсоюзы оставались под пятой семьи Корлеоне, однако несколько лидеров начали вести себя так, будто отдают приказы, а не выполняют. Из-за этого посыпались проблемы; самая значительная из них состояла в том, что министерство юстиции стало преследовать предводителей профсоюзов. Свершалось правосудие, которое ничуть не радовало Корлеоне.
Величайшим достоянием клана всегда считались люди на крючке — «мясоеды», как их называли, — и неудачи на этом фронте были наиболее зловещи. Джерачи следил за «подкармливанием» без серьезных происшествий в течение семи лет до своего исчезновения. Два последующих года ответственность за выплату жалованья лежала на Томе Хейгене вместе с capos семьи, сетевая структура сохранилась прежней, но потерпела урон. А теперь Хейген отстранился от дел на неопределенный срок, и остались только capos: Нобилио, Сакрипанте и Парадиз. Хотя круг и масштаб проблемы нельзя списать на одного неопытного capo, regime Эдди Парадиза переживал особо трудные времена, пытаясь правильно выполнить работу.
Все больше полицейских и должностных лиц отказывалось продаваться. Они находили более изощренные способы зарабатывать деньги и просили увеличить размер взятки, кормились одновременно у семьи Корлеоне и их соперников и божились, будто делают все возможное, когда ситуация вдруг развивалась не по плану.
Денежные поступления от Всемирной выставки покрывали множество грехов, включая так называемые Восстания мясоедов. Подобно началу нашествия термитов, их становится слышно, если напрячь уши, и видно, если знать, куда смотреть. Ситуация требовала срочного вмешательства, чтобы все не превратилось в кучу опилок и муравьиного дерьма.
