Тесс Герритсен - Химера
У поста охраны их встретила женщина в белом лабораторном халате.
— Ребекка Гулд, — представилась она, пожав им руки. — Я работаю по соседству с Хелен. Это я разговаривала с вами угром.
Из-за коротких волос и крепкого телосложения Ребекку можно было принять и за женщину, и за мужчину. Даже ее глубокий голос сбивал с толку.
Они сели в лифт и спустились в цокольный этаж.
— Не знаю, почему вы так хотели приехать сюда, — сказала Ребекка. — Как я и говорила по телефону, сотрудники ВИМИИЗ уже все вынесли из лаборатории Хелен. — Она указала на дверь. — Смотрите сами: они почти ничего не оставили.
Джек и Гордон шагнули в кабинет и в смятении огляделись. Вытащенные и опустошенные ящики картотеки. Полки и настольные короба были тоже пусты, пропала даже подставка для пробирок. Остались лишь плакаты и фотографии на стенах: туристические плакаты — соблазнительные тропические пляжи, пальмы и загорелые женщины с блестевшей на солнце кожей.
— В тот день, когда они пришли, я была в своей лаборатории и слышала множество расстроенных голосов и звук бьющегося стекла. Я выглянула из своей двери и увидела людей, вывозящих папки и компьютеры. Они забрали все. Инкубаторы с ее культурами. Стойки с образцами морской воды. Даже лягушек, которых она держала в террариуме. Мои лаборанты пытались предотвратить налет, но их забрали на допрос. Естественно, меня тоже вызвали наверх, в кабинет доктора Габриэля.
— Габриэля?
— Палмера Габриэля. Президента нашей компании. Он и сам спустился сюда вместе с юристами «СиСайенс». Но они тоже не смогли их остановить. Военные просто вошли и все забрали. Даже обеды сотрудников! — Ребекка открыла холодильник и указала на пустые полки. — Не знаю, что, черт возьми, они надеялись тут найти. — Она обернулась к ним. — И не имею ни малейшего понятия, зачем сюда приехали вы.
— Думаю, все ищут Хелен Кёниг.
— Я же сказала вам. Она уволилась.
— Вы знаете, почему?
Ребекка пожала плечами.
— Сотрудники ВИМИИЗ тоже все время об этом спрашивали. Не держала ли она зла на «СиСайенс». Не была ли она психически неуравновешенной. Я точно могу сказать, что нет. Думаю, она просто устала. Выдохлась, работая здесь по семь дней в неделю Бог знает сколько лет подряд.
— А теперь никто не может найти ее.
Ребекка гневно вздернула подбородок.
— Уехать из города еще не преступление. Это не значит, что она биотеррористка. Но сотрудники ВИМИИЗ обращались с этой лабораторией как с местом преступления. Словно она выращивала вирус Эбола или что-то в этом роде. Хелен изучала археоны. Это безобидные морские микроорганизмы.
— Вы уверены, что это единственный проект, который проводили в этой лаборатории?
— Думаете, я следила за Хелен? Конечно, нет. У меня своей работы полно. Но чем еще она могла заниматься? Она посвятила годы исследованию археонов. Тот штамм, который она послала на МКС, был ее открытием. Хелен считала его своей личной победой.
— Используют ли археоны в коммерческих целях?
Ребекка задумалась.
— Насколько я знаю, нет.
— Тогда зачем изучать их в космосе?
— А вы разве не слышали о теоретической науке, доктор Маккаллум? О знаниях ради знаний? Археоны — странные, загадочные создания. Хелен обнаружила эти образцы в Галапагосском рифте, возле вулканического кратера, на глубине пять тысяч восемьсот метров. При давлении в шестьсот атмосфер и температуре кипения этот организм прекрасно себя чувствовал и размножался. Это говорит о том, насколько сильна у живых существ способность приспосабливаться. Совершенно естественно задуматься над тем, что случится, если вынуть эту биологическую форму из ее экстремальных условий и перенести в более благоприятное окружение. Где не будет такого давления. И гравитации, искажающей ее рост.
— Простите, — прервал ее Гордон, и Джек с Ребеккой повернулись к Сфинксу.
До этого момента Гордон бродил по лаборатории, заглядывая в пустые ящики и корзины для мусора, а теперь вдруг остановился возле одного из туристических плакатов, висевших на стене. К уголку рамы была приклеена скотчем фотография, изображавшая большой самолет, стоявший на летном поле, и двух летчиков под его крылом.
— Откуда это у вас? — спросил Оби, указывая на снимок.
Ребекка пожала плечами.
— Не могу сказать. Кто-то сфотографировал лабораторию Хелен.
— Это Кей-Си-235, — сказал Гордон.
Теперь Джек понял, почему Оби заинтересовался этой фотографией. КС-235 был тем самым самолетом, на котором НАСА приучала астронавтов к микрогравитации. Когда самолет входит в пике и несется по гигантской параболической кривой, создается тот же эффект, что и на русских горках, только невесомость длится гораздо дольше — до тридцати секунд за одно пике.
— Доктор Кёниг пользовалась Кей-Си-235 для какого-нибудь эксперимента? — поинтересовался Джек.
— Я знаю только, что она провела четыре недели на одном из аэродромов в Нью-Мексико. Но я понятия не имею, какой самолет там использовался.
Джек и Гордон обменялись задумчивыми взглядами. Четыре недели исследований на борту КС-235 стоят бешеных денег.
— Кто дает санкцию на подобные эксперименты? — спросил Джек.
— Их нужно утверждать у самого доктора Габриэля.
— Мы можем с ним поговорить?
Ребекка покачала головой.
— Вам не удастся просто так заглянуть к Палмеру Габриэлю. Даже работающие здесь ученые крайне редко его видят. Его исследовательские лаборатории разбросаны по всей стране, так что его может даже не оказаться в городе.
— Еще один вопрос, — вмешался Гордон. Он бродил вокруг пустого террариума, внимательно разглядывая мох и камушки, которыми было выложено дно. — Для чего это?
— Для лягушек. Я уже говорила об этом, помните? Тут жили любимцы Хелен. Сотрудники ВИМИИЗ увезли их вместе с остальными вещами.
Гордон вдруг выпрямился и посмотрел на Ребекку.
— Какие это были лягушки?
Она удивленно рассмеялась.
— Сотрудники НАСА всегда задают такие странные вопросы?
— Мне просто интересно, какой вид лягушек может сойти за домашних животных.
— Думаю, у нее была какая-нибудь из леопардовых лягушек. Что до меня, я бы отдала предпочтение пуделям. У них куда меньше слизи. — Она посмотрела на часы. — Итак, господа. Есть еще вопросы?
— Думаю, у меня вопросов больше нет, спасибо, — поблагодарил Гордон. И не говоря ни слова, вышел из лаборатории.
Они сидели в машине; под окнами клубился морской туман, стекла покрывала влага. «Rana pipiens, — думал Джек. — Леопардовая лягушка. Один из трех видов в геноме Химеры».
— Вот откуда она взялась, — проговорил он, — из этой лаборатории.
Гордон кивнул.
— ВИМИИЗ узнали об этом месте неделю назад, — проговорил Джек. — Откуда? Как они узнали, что Химера вышла из «СиСайенс»? Должен быть какой-нибудь способ, чтобы заставить их поделиться информацией.
— Если это дело национальной безопасности, то вряд ли.
— НАСА им не враг.
— Возможно, они считают иначе. Может, они полагают, что существует угроза внутри НАСА, — предположил Гордон.
Джек посмотрел на него.
— От кого-нибудь из нас?
— Это одна из двух причин, по которым военные держат нас на расстоянии.
— А другая?
— Они сволочи.
Джек рассмеялся и откинулся на сиденье. Некоторое время они молчали. За этот день оба успели вымотаться, а им еще предстоял обратный полет в Хьюстон.
— Я просто трясу кулаками, — признался Джек, прикрыв глаза ладонью. — Я не знаю, с кем или с чем борюсь. Но не могу прекратить эту борьбу.
— Я бы тоже не смог махнуть рукой на такую женщину, — согласился Гордон.
Они не называли имени, но оба знали, что говорят об Эмме.
— Помню, как она впервые появилась в Космическом центре Джонсона, — сказал Гордон. В приглушенном свете затуманенных окон простое лицо Оби казалось серым рисунком на сером фоне. Он сидел неподвижно, его взгляд был направлен строго вперед, этакий хмурый, бесцветный человек. — Я выступал перед группой астронавтов-новичков, среди которых была и она. Я оглядел присутствующих, все эти новые лица. И увидел ее — она сидела в центре первого ряда. Не боясь ничего — ни расспросов, ни неловкой ситуации. — Умолкнув, он слегка покачал головой. — Мне не хотелось отправлять ее в космос. Каждый раз, когда ей выпадало назначение, я стремился вычеркнуть ее из списка. Не потому, что она не подходила. Нет, черт возьми! Мне просто не нравилось смотреть, как она едет к стартовой площадке, и знать все, что может случиться.
Он вдруг замолчал. Это была самая длинная речь, какую Джек от него слышал. Так открыто Гордон еще никогда не говорил о своих чувствах. И все же ничего из сказанного не удивило Джека. Он думал о том, сколько всего любит в Эмме. «Да и какой мужчина ее не полюбит? — размышлял он. — Даже Гордон Оби не устоял».
